С усилием я повернулся и сел. Совершенно точно – дверь по-прежнему была закрыта. Дел ушла.
Я сидел на краю кровати, уткнувшись лицом в ладони и растирая кожу. Мне нужно было поесть и выпить акиви, но я знал, что Дел не даст мне время ни на то, ни на другое. Она не задержится ни на минуту.
– Ты бы мог остаться, а потом ее догнать, – предложил я.
Да. Мог. Я знал, куда она поедет.
И я знал, кто мог поехать с ней.
Аиды, аиды, аиды.
Ненавижу таких, как Аббу.
Я воспользовался ночным горшком, потом нашел кувшин с водой, плеснул себе в лицо, намочил волосы, надеясь, что хотя бы от воды станет легче. Мокрые пряди прилипли к шее, с них падали капли и скатываясь щекотали плечи, грудь, живот.
Лучше я себя не почувствовал, только мокрее.
Я сердито посмотрел на дверь и потянулся к хитону, перевязи и бурнусу.
– А чего ты ожидала? Я просидел с Рашадом всю ночь…
Поскольку Дел отсутствовала, она не ответила. Что ж, оно и к лучшему. Дел бы высказалась, мне тоже пришлось бы ответить, и в итоге мы потеряли бы уйму времени, споря из-за ничего и пытаясь доказать свою правоту.
Более глупого занятия не придумаешь.
Я наклонился, чтобы надеть ботинки, купленные мне Дел.
– Ты действительно глуп, – пробормотал я. – Сейчас ты спокойно мог бы пойти в кантину и посидеть так со страстной Южной красоткой на колене и кувшином акиви на столе. Или мог бы наняться к какому-нибудь танзиру защищать его дочку с влажными глазами – легкая и хорошо оплачиваемая работа. Или сидеть над костями Оракула с Рашадом и вытягивать из него деньги. Или мог бы спать, – один ботинок я надел и взялся за другой. – А чем ты вместо этого занимаешься? Собираешься ехать в Искандар ради мести жестокосердной, язвительной баски…
…которую я я очень хотел заманить к себе в постель.
Я покосился на дверь.
– Предупреждаю, Аджани: если она тебя не убьет, это сделаю я.
Дел я нашел около конюшни. Рядом с ней стоял чалый. Я сразу понял, что происходит.
– Он никуда не денется, – успокоил я Дел. – Он стоит на одном месте уже несколько сотен лет.
Дел нахмурилась.
– Искандар, – подсказал я.
Дел нахмурилась сильнее, но заговорила о другом.
– Я пыталась его оседлать, но к нему и близко не подойдешь.
Его. Понятно, кого она имела в виду.
– Это потому что надо знать тонкости, – я прошел мимо Дел в конюшню, взял упряжь и пошел к стойлу – конечно если это можно было назвать стойлом. От него мало что осталось. – Ну парень, – начал я, – и чем ты здесь занимаешься?
Жеребец, привязанный к толстому бревну, врытому в землю, ответил яростным танцем. Во все стороны полетели куски досок. Стойло было усыпано щепками.
– А-а, – сказал я. – Я понял.
Конюх тоже все понял. Он прибежал на конюшню сразу как только узнал, что хозяин жеребца вернулся. Я выслушивал его обличительную речь пока она мне не надоела. Поскольку мне еще надо было оседлать жеребца и привесить сумки, я решил не терять время, тем более что терпение мое убывало катастрофически быстро.
– Сколько? – спросил я.
Конюх принял мой вопрос за приглашение повторить весь поток жалоб. Я прервал его на середине, потянувшись к ножу.
Конюх побелел и открыл рот. А когда я наклонился у левой передней ноги жеребца, чтобы проверить, не попали ли камни и грязь в подкову и вычистить стрелку кончиком ножа, Южанин побагровел.
– Сколько? – повторил я.
Конюх назвал цену.
– Слишком дорого, – отрезал я. – За эти деньги ты смог бы купить вторую конюшню. Он конечно кое-что разнес, но не на такую сумму.
Конюх снизил цену.
Я позволил жеребцу опустить левое копыто и перебрался к правому.
– А ведь я могу оставить его здесь…
Третья названная цена меня вполне устраивала. Я кивнул и отдал деньги.
Дел терпеливо поджидала меня, сидя на лошади. Увидев нас, чалый фыркнул. В ответ жеребец приподнял верхнюю губу и возвестил о своем господстве, наступая мне на пятки в попытке поднять хвост и затанцевать. Вести в поводу заигравшую лошадь не самое приятное занятие: с одной стороны, рискуешь оглохнуть от рева, с другой лишиться ног, а настроение у меня было не самое лучшее.
К тому времени у Дел тоже.
– Ты знаток тонкостей, – заметила она, когда я врезал жеребцу по носу кулаком.
– Надо же чем-то привлечь его внимание.
– Тебе это удалось, – кивнула Дел. – Сейчас он тебя укусит.
Вовремя она заметила. Ну, и у лошадей бывает плохое настроение.
Я вставил левую ногу в стремя и начал приподниматься. Жеребец повернул голову и не отхватил кусок моей ноги только потому что я успел заметить приближение огромных зубов и шлепнул гнедого по морде. Он попытался повторить этот прием дважды и дважды попадал на удар. На третий раз мне это надоело и я вскочил в седло с земли, без помощи стремян.
– Ну сейчас попробуй, – предложил я.
Он мог и воспользоваться предложением, такое бывало, но не стал – за что я был гнедому очень благодарен. Было у меня предчувствие, что выиграет он.
– Ты закончил? – спросила Дел.
Прежде чем я успел ответить – хотя ответа она не ждала – ко мне подошел конюх.
– Я заметил шрамы… Ты Песчаный Тигр?
Я кивнул, подбирая повод.
Ухмылка конюха продемонстрировала мне, сколько зубов у него не хватало.
– Я продал лошадь твоему сыну.
– Моему СЫНУ… – я мрачно уставился на него. – Какую лошадь, куда он поехал и как он выглядит?
– По одному вопросу, Тигр. Ты смущаешь бедного человека, – заметила Дел.
Конюх начал с того, что было ему ближе – с лошади.
– Он купил старую серую кобылу, белая проточина на морде, три белых чулка. Очень мягкая. Кобыла для женщины, но он сказал, что такая ему и нужна.
– Куда он поехал?
– В Искандар.
Куда же еще?
– Как он выглядит?
Южанин пожал плечами.
– Не высокий, не низкий. Лет восемнадцать или девятнадцать. Каштановые волосы, голубые глаза. Говорит на Южном с акцентом.
– С каким акцентом?
Конюх только пожал плечами.
– Но он сказал тебе, что он мой сын.
– Да, сын Песчаного Тигра, – Южанин ухмыльнулся. – У него нет шрамов, но он носит ожерелье из когтей.
– И меч? – мрачно спросил я.
Конюх нахмурился, задумался и покачал головой.
– Только нож. Меча у него нет.
– Он носит ожерелье, но не носит меч, и ездит на старой серой кобыле,
– я покосился на Дел. – Если он действительно поехал в Искандар, мы хотя бы будем знать, кого искать.
– Ты будешь его искать? – искренне удивилась она.
– Думаю, что найти его будет нетрудно, он не стесняется распространяться о своем родителе – хотя это и ложь.
– А почему ты так уверен, что это ложь? – каким-то странным тоном спросила Дел.
– Он слишком взрослый, – отрезал я. – Если мне тридцать шесть, а ему восемнадцать или даже девятнадцать, значит мне было… – я запнулся.
– Восемнадцать, – закончила Дел. – Или семнадцать.
А не такой уж он взрослый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109