Может если твой и мой мечи когда-нибудь встретятся, Чоса украдет магию моей яватмы, а потом… – она снова замолчала. Я почувствовал, что наконец-то она все поняла. – Если он соединит твою и мою магию, что может произойти? Каким человеком он может стать?
Я покачал головой.
– Нельзя даже представить, что может случиться. Твоя яватма отличается от других, баска, ты и сама об этом знаешь, хотя мало говоришь. Я понял это, посмотрев на другие кровные клинки. Теперь я знаю как из делают и что происходит у них внутри, – я пожал плечами. – Ты напоила свою яватму кровью Балдура и завершила ритуалы, закрепив свои пакты с богами, перед которыми так благоговеешь. Потом ты спела свою песню о нужде и мести, которые кроме тебя никто не мог прочувствовать, – я пристально посмотрел на нее. – Я думаю, от этого твоя яватма стала сильнее любого кровного клинка.
Дел ничего не сказала. Тишина была яснее ответа.
– Когда я повторно напоил ее, – я коснулся рукояти моей яватмы, – когда я наконец-то призвал ее по всем правилам, как ты и объясняла, я спел о своем, о вещах, которые близки и понятны только мне, как и ты когда-то. Поэтому мой меч, как и твой, тоже отличается от других яватм, только в нем Чоса Деи, а не пакты с богами, – я покачал головой. – Я еще не понял все это до конца и может никогда не пойму, но я знаю, что жар и холод нельзя соединить. Они не прекратят войну, пока один из них не победит. Наверное это касается и наших мечей.
– Но произошла ошибка… – взволнованно сказала Дел. – Этого не должно было случиться… в Стаал-Уста нас учат, что повторно поить меч запрещено.
– Но мне выбирать не пришлось, разве не так?
– Конечно… я не виню тебя, – Дел все еще хмурилась. – Я думаю о причине, почему меч может выпить крови только один раз. Представь танцора меча, который раз за разом будет поить свою яватму. Он сможет «собирать» силу своих врагов как Чоса Деи собирал магию, переделывая вещи, – Дел посмотрела на мой меч. – Такой мужчина – или такая женщина – может забыть о чести и обещаниях и стать наркоманом, только вместо наркотика ему нужно будет постоянно убивать и поить меч, чтобы получить еще силы.
– Ты хочешь сказать, что только обычай удерживает танцоров мечей с яватмами от того, чтобы не напоить меч каждый раз, когда совершается убийство?
– Обычай, – кивнула Дел. – И честь.
Я не смог подавить смешок.
– Ничего себе контроль! Значит любой танцор меча, больной и уставший от всех ваших обычаев и кодекса чести, мог бы стать отступником? Разъезжать по Северу и Югу и раз за разом поить свою яватму?
– Никто не осмелится..
– Почему нет? – прервал я ее. – Что его остановит? Какая серьезная причина, кроме вбитой привычки его от этого удержит?
– Танцор меча, который осмелился бы на такое, был бы формально осужден вока и объявлен изгоем, – уверенно сказала Дел, – клинком без имени. На него была бы наложена повинность меча Стаал-Уста и любой танцор меча должен был бы наказать его, бросив ему вызов.
Я поцокал языком в ответ на ее слова в притворном отчаянии.
– Какая ужасающая перспектива, баска. Страшно так, что хочется нырнуть в постель и с головой залезть под одеяло.
К ее лицу прилила кровь.
– Только из-за того, что на Юге ни у кого нет чести или никто не желает знать, что такое ответственность…
– Дело не в этом, – вмешался я, – я говорю о другом. Эти мечи опасны. К магии, которая превращает нормальный меч в вещь, наполненную силой и способную высасывать душу из человека, нельзя относиться легкомысленно. В злых руках яватма может стать разрушительным оружием, – я сардонически улыбнулся. – И все же, несмотря на такую угрозу, ан-кайдины Стаал-Уста продолжают раздавать их, – я поерзал в седле. – Не слишком мудро, Делила.
– Только кайдины получают яватмы, или те, кто достигнув вершины мастерства выбирают путь танцоров мечей, – она пожала плечами. – К моменту выбора в чести ан-истойя уже никто не сомневается, поэтому они и получают высокий ранг. Они проходят отбор. За годы обучения кодекс чести Стаал-Уста входит в их кровь. И к яватмам относятся совсем не легкомысленно, Тигр. Вока не даст кровный клинок, пока не убедится, что он – или она – знает, как нужно обращаться с силой, и не будет уверен, что ан-истойя не нарушит кодекс чести.
– Дел, – мягко сказал я, – у меня есть яватма.
Удар попал в цель. Дел долго смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Потом она раздраженно отмахнулась.
– Да, есть, но только потому что ты доказал, что достоин ее.
– Достоин? Разве не я напоил меч повторно?
Она открыла рот, чтобы ответить, но не нашла что сказать. Она нахмурилась сильнее и морщины на лбу пролегли глубже. Всегда тяжело видеть как превращаются в ничто убеждения с которыми человек прожил всю жизнь. Я, например, с детства привык не верить в магию.
– Дел, – спокойно сказал я, – я не собираюсь поить ее снова, если это тебя беспокоит. И я постараюсь никогда больше не вызывать эту штуку к жизни – я танцор меча, а не волшебник. Я просто хочу объяснить, насколько опасно раздавать такую силу свободно или с очень небольшими ограничениями. Честь это одно, баска – и я не сомневаюсь, что она высоко ценится в Стаал-Уста – но не все в мире понимают ее ценность. Большинство людей – а может и каждый – ни на минуту не задумаются, использовать ли преимущество, имеющееся под рукой, если речь идет о жизни и смерти.
Дел смотрела на меня снизу вверх.
– Значит ты думаешь, что я забуду о чести ради того, чтобы убить Аджани?
Я ухмыльнулся.
– Я думаю, что ради его смерти ты сделаешь все, что понадобится, потому что мстишь ему ВО ИМЯ ЧЕСТИ, а это уже контролю не поддается.
Она слегка пожала одним плечом.
– Может быть. А может и нет. Но то, как я убью Аджани не имеет никакого отношения к твоему нежеланию войти со мной в круг.
Я вздохнул.
– Имеет, но кажется сейчас ты этого все равно не поймешь. Давай просто будем считать, что я, будучи Южанином с полным отсутствием чести или совести, не имею ни малейшего представления, на что способен этот меч. И к тому же, в дополнение ко многим другим причинам, я не хочу танцевать с тобой.
– Чоса Деи, – пробормотала она.
Я постучал по рукояти.
– Он здесь, баска… и он начинает злиться.
Дел перевела взгляд на меч в своей руке.
– Но мне нужно танцевать, – сказала она. – Из-за этого я тебя и искала.
Она порезала глубоко. Прямо через плоть, мускулы, брюшную стенку, до внутренностей. Четыре недели я старался не думать о личном, потому что мы были заняты охотой на гончих, но теперь порез открылся. Теперь снова стало больно.
И еще больнее, потому что я помнил то, что она сказала мне в доме Халвара.
– Ну тогда, – справившись с собой, выдавил я, – почему бы тебе не отправиться вперед, в Харкихал. Это всего миль двадцать к Югу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Я покачал головой.
– Нельзя даже представить, что может случиться. Твоя яватма отличается от других, баска, ты и сама об этом знаешь, хотя мало говоришь. Я понял это, посмотрев на другие кровные клинки. Теперь я знаю как из делают и что происходит у них внутри, – я пожал плечами. – Ты напоила свою яватму кровью Балдура и завершила ритуалы, закрепив свои пакты с богами, перед которыми так благоговеешь. Потом ты спела свою песню о нужде и мести, которые кроме тебя никто не мог прочувствовать, – я пристально посмотрел на нее. – Я думаю, от этого твоя яватма стала сильнее любого кровного клинка.
Дел ничего не сказала. Тишина была яснее ответа.
– Когда я повторно напоил ее, – я коснулся рукояти моей яватмы, – когда я наконец-то призвал ее по всем правилам, как ты и объясняла, я спел о своем, о вещах, которые близки и понятны только мне, как и ты когда-то. Поэтому мой меч, как и твой, тоже отличается от других яватм, только в нем Чоса Деи, а не пакты с богами, – я покачал головой. – Я еще не понял все это до конца и может никогда не пойму, но я знаю, что жар и холод нельзя соединить. Они не прекратят войну, пока один из них не победит. Наверное это касается и наших мечей.
– Но произошла ошибка… – взволнованно сказала Дел. – Этого не должно было случиться… в Стаал-Уста нас учат, что повторно поить меч запрещено.
– Но мне выбирать не пришлось, разве не так?
– Конечно… я не виню тебя, – Дел все еще хмурилась. – Я думаю о причине, почему меч может выпить крови только один раз. Представь танцора меча, который раз за разом будет поить свою яватму. Он сможет «собирать» силу своих врагов как Чоса Деи собирал магию, переделывая вещи, – Дел посмотрела на мой меч. – Такой мужчина – или такая женщина – может забыть о чести и обещаниях и стать наркоманом, только вместо наркотика ему нужно будет постоянно убивать и поить меч, чтобы получить еще силы.
– Ты хочешь сказать, что только обычай удерживает танцоров мечей с яватмами от того, чтобы не напоить меч каждый раз, когда совершается убийство?
– Обычай, – кивнула Дел. – И честь.
Я не смог подавить смешок.
– Ничего себе контроль! Значит любой танцор меча, больной и уставший от всех ваших обычаев и кодекса чести, мог бы стать отступником? Разъезжать по Северу и Югу и раз за разом поить свою яватму?
– Никто не осмелится..
– Почему нет? – прервал я ее. – Что его остановит? Какая серьезная причина, кроме вбитой привычки его от этого удержит?
– Танцор меча, который осмелился бы на такое, был бы формально осужден вока и объявлен изгоем, – уверенно сказала Дел, – клинком без имени. На него была бы наложена повинность меча Стаал-Уста и любой танцор меча должен был бы наказать его, бросив ему вызов.
Я поцокал языком в ответ на ее слова в притворном отчаянии.
– Какая ужасающая перспектива, баска. Страшно так, что хочется нырнуть в постель и с головой залезть под одеяло.
К ее лицу прилила кровь.
– Только из-за того, что на Юге ни у кого нет чести или никто не желает знать, что такое ответственность…
– Дело не в этом, – вмешался я, – я говорю о другом. Эти мечи опасны. К магии, которая превращает нормальный меч в вещь, наполненную силой и способную высасывать душу из человека, нельзя относиться легкомысленно. В злых руках яватма может стать разрушительным оружием, – я сардонически улыбнулся. – И все же, несмотря на такую угрозу, ан-кайдины Стаал-Уста продолжают раздавать их, – я поерзал в седле. – Не слишком мудро, Делила.
– Только кайдины получают яватмы, или те, кто достигнув вершины мастерства выбирают путь танцоров мечей, – она пожала плечами. – К моменту выбора в чести ан-истойя уже никто не сомневается, поэтому они и получают высокий ранг. Они проходят отбор. За годы обучения кодекс чести Стаал-Уста входит в их кровь. И к яватмам относятся совсем не легкомысленно, Тигр. Вока не даст кровный клинок, пока не убедится, что он – или она – знает, как нужно обращаться с силой, и не будет уверен, что ан-истойя не нарушит кодекс чести.
– Дел, – мягко сказал я, – у меня есть яватма.
Удар попал в цель. Дел долго смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Потом она раздраженно отмахнулась.
– Да, есть, но только потому что ты доказал, что достоин ее.
– Достоин? Разве не я напоил меч повторно?
Она открыла рот, чтобы ответить, но не нашла что сказать. Она нахмурилась сильнее и морщины на лбу пролегли глубже. Всегда тяжело видеть как превращаются в ничто убеждения с которыми человек прожил всю жизнь. Я, например, с детства привык не верить в магию.
– Дел, – спокойно сказал я, – я не собираюсь поить ее снова, если это тебя беспокоит. И я постараюсь никогда больше не вызывать эту штуку к жизни – я танцор меча, а не волшебник. Я просто хочу объяснить, насколько опасно раздавать такую силу свободно или с очень небольшими ограничениями. Честь это одно, баска – и я не сомневаюсь, что она высоко ценится в Стаал-Уста – но не все в мире понимают ее ценность. Большинство людей – а может и каждый – ни на минуту не задумаются, использовать ли преимущество, имеющееся под рукой, если речь идет о жизни и смерти.
Дел смотрела на меня снизу вверх.
– Значит ты думаешь, что я забуду о чести ради того, чтобы убить Аджани?
Я ухмыльнулся.
– Я думаю, что ради его смерти ты сделаешь все, что понадобится, потому что мстишь ему ВО ИМЯ ЧЕСТИ, а это уже контролю не поддается.
Она слегка пожала одним плечом.
– Может быть. А может и нет. Но то, как я убью Аджани не имеет никакого отношения к твоему нежеланию войти со мной в круг.
Я вздохнул.
– Имеет, но кажется сейчас ты этого все равно не поймешь. Давай просто будем считать, что я, будучи Южанином с полным отсутствием чести или совести, не имею ни малейшего представления, на что способен этот меч. И к тому же, в дополнение ко многим другим причинам, я не хочу танцевать с тобой.
– Чоса Деи, – пробормотала она.
Я постучал по рукояти.
– Он здесь, баска… и он начинает злиться.
Дел перевела взгляд на меч в своей руке.
– Но мне нужно танцевать, – сказала она. – Из-за этого я тебя и искала.
Она порезала глубоко. Прямо через плоть, мускулы, брюшную стенку, до внутренностей. Четыре недели я старался не думать о личном, потому что мы были заняты охотой на гончих, но теперь порез открылся. Теперь снова стало больно.
И еще больнее, потому что я помнил то, что она сказала мне в доме Халвара.
– Ну тогда, – справившись с собой, выдавил я, – почему бы тебе не отправиться вперед, в Харкихал. Это всего миль двадцать к Югу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109