Нас оставили в Пендже без еды, воды и лошадей, и мы едва не погибли.
Но стоило ли содержимое моего кошелька носового кольца Ханджи?
– Нет, – честно ответил я. Я никогда не врал, если дело касалось денег. Так легко можно нажить врагов.
Аббу поджал губы и пожал плечами.
– Ну значит в другой раз… Хотя у тебя еще остался гнедой жеребец?
– Жеребец? – повторил я. – Да, он у меня, но на него я не ставлю.
Светло-карие глаза оценивающе посмотрели на меня.
– К старости становишься сентиментальным, Песчаный Тигр?
– Я на него не ставлю, – спокойно повторил я. – Но я могу предложить тебе кое-что ценное… то, чего ты ждал более двадцати лет, – я улыбнулся, когда краска начала заливать его смуглое лицо. – Да, Аббу, я встречусь с тобой в круге если женщина проиграет.
– Если женщина проиграет… – он чуть не открыл рот от изумления. – У тебя песчаная болезнь? Ты хочешь проиграть? – он подозрительно прищурился.
– Почему ты ставишь на женщину?
Я кивнул в сторону круга, где Дел и Набир склонились в центре, чтобы положить мечи на землю.
– Почему бы тебе не посмотреть и не выяснить самому?
Аббу проследил за моим взглядом. Как и я раньше, он быстро оценил Набира как потенциального противника. Но вот Дел Аббу мог оценить только как партнера по постели.
А мне это было на пользу.
Аббу покосился на меня.
– Мы не друзья, ты и я, но я никогда не считал тебя дураком. Ты не отказываешься? Ставишь на женщину?
Я вкрадчиво улыбнулся.
– Ну кому-то надо поставить и на женщину, иначе ставки будут бессмысленны.
Аббу пожал плечами.
– Значит тебе так хочется со мной потанцевать…
Я не ответил. Набир и Дел сняли обувь и перевязи и приготовились войти в круг. В этом танце они должны были показать свое умение, мастерство владения клинком. Это и есть истинный танец, где танцуют ради самого танца и никто не погибает. Шодо никого не учат выходить в мир и убивать. Они учат мастерству владения мечом и красоте танца. Потом, танцуя в круге до смерти, мы извращаем суть танца. Хотя этим многие из нас зарабатывают себе на жизнь в стране, разделенной на сотни крошечных домейнов, управляемых сотнями принцев пустыни. Человек – существо вольное, он всегда борется за свободу.
Аббу Бенсир говорил искренне – мы никогда не были друзьями. Когда меня приняли учеником, он был танцором шестого ранга, уже успевшим к кому-то наняться. Из чувства признательности Аббу согласился выполнить просьбу учителя и потренироваться со мной на деревянных мечах, но он оказался настолько глуп, что забыл об осторожности, слишком уверовав в свое мастерство. Он был старше меня и самодовольнее. И едва не умер из-за этого.
С тех пор время от времени мы встречались, как часто встречаются танцоры мечей на Юге. Мы вели себя совсем как две собаки, узнающие силу и решительность одна в другой. Мы ходили кругами и оценивали друг друга. Но никогда не входили в круг. Аббу был признанным мастером, хотя и лишенным воображения. Я, после семи лет ученичества и более двенадцати лет профессиональных занятий танцами, утвердил свою репутацию грозного и непобедимого противника. Я был больше, сильнее и быстрее в стране шустрых людей среднего роста. Я не проиграл еще ни одного танца до смерти, на которые меня вызывали.
Аббу, конечно, тоже.
И поэтому он очень хотел со мной сразиться. Теперь я стоил его внимания.
– Она великолепна, – пробормотал Аббу.
Я не мог не согласиться.
– Но слишком высокая.
Смотря для кого.
– И слишком жесткая, а должна быть мягкой.
Сильная, а не слабая.
– Она создана для постели, а не для круга.
Я оторвался от танца и покосился на Аббу.
– Предпочтительно твоей постели?
– Лучше моей, чем твоей, – ухмыльнулся Аббу Бенсир. – Я скажу тебе, стоит ли она того.
– Очень великодушно с твоей стороны, – пробормотал я, – если можно так выразиться.
Может он и ответил, но танцоры уже мчались к центру круга. Аббу, как и я, смотрел внимательно, оценивая позы, удары, стиль. Этого не избежать, когда смотришь чужой танец. Ты ставишь себя в круг и думаешь, как бы ты поступил, критикуя танцующих, кивая или качая головой, тихонько ругаясь и насмешливо комментируя, иногда вознаграждая их похвалой. Всегда предсказывая победителя и состояние, в котором выберется из круга побежденный.
Танец начался и мой желудок сжался. Разумом я понимал, что несмотря ни на что Дел была лучше – гораздо лучше – но я видел, что она еще не оправилась от раны. Она танцевала медленно, скованно, неуклюже, от ее изумительного изящества не осталось и следа. Клинок наносил удары открыто и резко, что было непривычным для женщины, чей талант заключался в тонкости. В ее движениях не было уверенной силы, которую так часто не замечали мужчины, привыкшие к грубой физической мощи в противнике. Она не показала Набиру ничего от той Делилы, которую я когда-то знал, но тем не менее я не сомневался, что она легко с ним расправится. Я сразу понял это.
И смог вздохнуть с облегчением.
Аббу наблюдал за танцем.
– А мальчишка дурак.
– Потому что танцует с женщиной?
– Нет. Потому что легко сдается. Видишь, как он уступает ей? Видишь, как он позволяет ей вести танец? – Аббу покачал головой. – Он боится поранить ее и отдает ей круг. Он отдает ей танец. И все из-за того, что она женщина.
– А ты бы не отдал? – спросил я, когда клинки зазвенели. – Ты уверен, что смог бы забыть, кто перед тобой и танцевать как танцор с танцором?
Аббу мрачно посмотрел на меня.
Я кивнул.
– Так я и думал.
– А ты? – не выдержал он. – Что бы ты сделал, Песчаный Тигр? Конечно, ты сам провел полжизни как женщина…
Я сильно сжал его запястье.
– Если не будешь осторожен, – тихо начал я, – наш танец начнется прямо сейчас. И на этот раз я тебе вскрою глотку сталью, а не деревом.
Рев толпы затих. Это не было ответом на наше с Аббу выяснение отношений, просто танец закончился. Значит Дел выиграла. Если бы победа досталась Набиру, толпа бы восторженно ревела. Дел они вознаградили только тишиной, потому что были потрясены.
Аббу, выругавшись, высвободил запястье.
– Ты болен, – прошипел он, – думаешь я этого не заметил? Ты похудел и даже глаза у тебя больные. Ты не тот Песчаный Тигр, чей танец я видел восемнадцать месяцев назад. Ты стар, болен или ранен. Одно из трех, Тигр?
– он помолчал. – А может все вместе?
Я показал ему все свои зубы.
– Если я болен – поправлюсь, если ранен – вылечусь, а если я стар, то ты старше. Посмотрись в зеркало, Аббу. Твоя жизнь на твоем лице.
Я не преувеличивал. На его смуглом лице резко выделялись рот и глаза. В темно-каштановых волосах уже появилась седина, нос был сломан по меньшей мере раз, а может и больше. Через переносицу шла глубокая зарубка, которая в годы моего ученичества была оставлена сделанным в Пендже кинжалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Но стоило ли содержимое моего кошелька носового кольца Ханджи?
– Нет, – честно ответил я. Я никогда не врал, если дело касалось денег. Так легко можно нажить врагов.
Аббу поджал губы и пожал плечами.
– Ну значит в другой раз… Хотя у тебя еще остался гнедой жеребец?
– Жеребец? – повторил я. – Да, он у меня, но на него я не ставлю.
Светло-карие глаза оценивающе посмотрели на меня.
– К старости становишься сентиментальным, Песчаный Тигр?
– Я на него не ставлю, – спокойно повторил я. – Но я могу предложить тебе кое-что ценное… то, чего ты ждал более двадцати лет, – я улыбнулся, когда краска начала заливать его смуглое лицо. – Да, Аббу, я встречусь с тобой в круге если женщина проиграет.
– Если женщина проиграет… – он чуть не открыл рот от изумления. – У тебя песчаная болезнь? Ты хочешь проиграть? – он подозрительно прищурился.
– Почему ты ставишь на женщину?
Я кивнул в сторону круга, где Дел и Набир склонились в центре, чтобы положить мечи на землю.
– Почему бы тебе не посмотреть и не выяснить самому?
Аббу проследил за моим взглядом. Как и я раньше, он быстро оценил Набира как потенциального противника. Но вот Дел Аббу мог оценить только как партнера по постели.
А мне это было на пользу.
Аббу покосился на меня.
– Мы не друзья, ты и я, но я никогда не считал тебя дураком. Ты не отказываешься? Ставишь на женщину?
Я вкрадчиво улыбнулся.
– Ну кому-то надо поставить и на женщину, иначе ставки будут бессмысленны.
Аббу пожал плечами.
– Значит тебе так хочется со мной потанцевать…
Я не ответил. Набир и Дел сняли обувь и перевязи и приготовились войти в круг. В этом танце они должны были показать свое умение, мастерство владения клинком. Это и есть истинный танец, где танцуют ради самого танца и никто не погибает. Шодо никого не учат выходить в мир и убивать. Они учат мастерству владения мечом и красоте танца. Потом, танцуя в круге до смерти, мы извращаем суть танца. Хотя этим многие из нас зарабатывают себе на жизнь в стране, разделенной на сотни крошечных домейнов, управляемых сотнями принцев пустыни. Человек – существо вольное, он всегда борется за свободу.
Аббу Бенсир говорил искренне – мы никогда не были друзьями. Когда меня приняли учеником, он был танцором шестого ранга, уже успевшим к кому-то наняться. Из чувства признательности Аббу согласился выполнить просьбу учителя и потренироваться со мной на деревянных мечах, но он оказался настолько глуп, что забыл об осторожности, слишком уверовав в свое мастерство. Он был старше меня и самодовольнее. И едва не умер из-за этого.
С тех пор время от времени мы встречались, как часто встречаются танцоры мечей на Юге. Мы вели себя совсем как две собаки, узнающие силу и решительность одна в другой. Мы ходили кругами и оценивали друг друга. Но никогда не входили в круг. Аббу был признанным мастером, хотя и лишенным воображения. Я, после семи лет ученичества и более двенадцати лет профессиональных занятий танцами, утвердил свою репутацию грозного и непобедимого противника. Я был больше, сильнее и быстрее в стране шустрых людей среднего роста. Я не проиграл еще ни одного танца до смерти, на которые меня вызывали.
Аббу, конечно, тоже.
И поэтому он очень хотел со мной сразиться. Теперь я стоил его внимания.
– Она великолепна, – пробормотал Аббу.
Я не мог не согласиться.
– Но слишком высокая.
Смотря для кого.
– И слишком жесткая, а должна быть мягкой.
Сильная, а не слабая.
– Она создана для постели, а не для круга.
Я оторвался от танца и покосился на Аббу.
– Предпочтительно твоей постели?
– Лучше моей, чем твоей, – ухмыльнулся Аббу Бенсир. – Я скажу тебе, стоит ли она того.
– Очень великодушно с твоей стороны, – пробормотал я, – если можно так выразиться.
Может он и ответил, но танцоры уже мчались к центру круга. Аббу, как и я, смотрел внимательно, оценивая позы, удары, стиль. Этого не избежать, когда смотришь чужой танец. Ты ставишь себя в круг и думаешь, как бы ты поступил, критикуя танцующих, кивая или качая головой, тихонько ругаясь и насмешливо комментируя, иногда вознаграждая их похвалой. Всегда предсказывая победителя и состояние, в котором выберется из круга побежденный.
Танец начался и мой желудок сжался. Разумом я понимал, что несмотря ни на что Дел была лучше – гораздо лучше – но я видел, что она еще не оправилась от раны. Она танцевала медленно, скованно, неуклюже, от ее изумительного изящества не осталось и следа. Клинок наносил удары открыто и резко, что было непривычным для женщины, чей талант заключался в тонкости. В ее движениях не было уверенной силы, которую так часто не замечали мужчины, привыкшие к грубой физической мощи в противнике. Она не показала Набиру ничего от той Делилы, которую я когда-то знал, но тем не менее я не сомневался, что она легко с ним расправится. Я сразу понял это.
И смог вздохнуть с облегчением.
Аббу наблюдал за танцем.
– А мальчишка дурак.
– Потому что танцует с женщиной?
– Нет. Потому что легко сдается. Видишь, как он уступает ей? Видишь, как он позволяет ей вести танец? – Аббу покачал головой. – Он боится поранить ее и отдает ей круг. Он отдает ей танец. И все из-за того, что она женщина.
– А ты бы не отдал? – спросил я, когда клинки зазвенели. – Ты уверен, что смог бы забыть, кто перед тобой и танцевать как танцор с танцором?
Аббу мрачно посмотрел на меня.
Я кивнул.
– Так я и думал.
– А ты? – не выдержал он. – Что бы ты сделал, Песчаный Тигр? Конечно, ты сам провел полжизни как женщина…
Я сильно сжал его запястье.
– Если не будешь осторожен, – тихо начал я, – наш танец начнется прямо сейчас. И на этот раз я тебе вскрою глотку сталью, а не деревом.
Рев толпы затих. Это не было ответом на наше с Аббу выяснение отношений, просто танец закончился. Значит Дел выиграла. Если бы победа досталась Набиру, толпа бы восторженно ревела. Дел они вознаградили только тишиной, потому что были потрясены.
Аббу, выругавшись, высвободил запястье.
– Ты болен, – прошипел он, – думаешь я этого не заметил? Ты похудел и даже глаза у тебя больные. Ты не тот Песчаный Тигр, чей танец я видел восемнадцать месяцев назад. Ты стар, болен или ранен. Одно из трех, Тигр?
– он помолчал. – А может все вместе?
Я показал ему все свои зубы.
– Если я болен – поправлюсь, если ранен – вылечусь, а если я стар, то ты старше. Посмотрись в зеркало, Аббу. Твоя жизнь на твоем лице.
Я не преувеличивал. На его смуглом лице резко выделялись рот и глаза. В темно-каштановых волосах уже появилась седина, нос был сломан по меньшей мере раз, а может и больше. Через переносицу шла глубокая зарубка, которая в годы моего ученичества была оставлена сделанным в Пендже кинжалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109