Аббу этого не услышал, он рассматривал мои ребра. Перед тренировкой, как и Набир, я снял хитон и бурнус и остался в одной набедренной повязке, которая не скрывала ни один из шрамов, заработанных за девятнадцать лет занятий танцами и ни один из рубцов, полученных за шестнадцать лет рабства. И ни один из следов когтей песчаного тигра, который своей смертью выкупил мою свободу.
Но все это Аббу видел и раньше – в круге танцор меча носит только набедренную повязку. История моей жизни не была секретом и скрыть я ничего не мог даже если бы захотел, потому что каждый шрам говорил за себя.
Все их он видел и раньше. Аббу рассматривал то, что появилось совсем недавно: уродливый, багровый рубец, оставленный Бореал.
Он быстро взглянул мне в лицо.
– Вижу, – задумчиво заметил он.
– Позволь мне догадаться, – сухо сказал я. – Ты собираешься пригласить меня в круг.
Аббу покачал головой.
– Нет. Когда мы встретимся, ты будешь тем человеком, которого я видел восемнадцать месяцев назад. Я не хочу пользоваться твоей слабостью после… этого, – он нахмурился и черные брови сошлись у переносицы. – Не многие пережили бы такое.
– Очень великодушно с твоей стороны, – сообщил я.
Пришла очередь Аббу показать зубы.
– Да уж, – и он снова нахмурился и посмотрел на зажившую рану. – Ты был на Севере, – сказал он. – Все говорили, что ты ушел на Севере.
– Да, на Севере, – я пожал плечами, – ну и что? Я не знаю ни одного танцора меча, который долго жил бы на одном месте.
Аббу неопределенно махнул рукой.
– Конечно… Но я слышал рассказы о Северной магии… и Северных мечах… – он внимательно и хмуро посмотрел на меня. – Сталь РЕЖЕТ, – тихо добавил он, – она не сжигает. От нее не появляются волдыри. Она не сжигает кожу.
Она не сожгла, она заморозила. И в этом мне повезло. Баньши-укус Бореал вырвал из меня кусок такой величины, что в получившуюся дыру легко вошел бы кулак, но ледяная сталь заморозила кровь и внутренние ткани, спасая меня от невосполнимой потери крови. Яватма не задела жизненно важных органов, хвала валхайлу. Проткни меня Дел обычным Южным клинком, даже не задев жизненных центров, я бы до смерти истек кровью в круге.
– Ну и что? – снова спросил я. – Рана заживет.
– Ты не понимаешь? – упорствовал Аббу. – Если меч мог сделать это в круге…
– Нет, – прямо сказал я, не оставив места сомнению. – Пусть круг останется таким, каким мы его знаем.
– Танцор меча с клинком, способным на такое, получил бы хорошую плату золотом, драгоценностями, шелками… – Аббу пожал плечами. – Да он сам мог бы назначать цену.
– А может и получить собственный домейн? – я ухмыльнулся. – Поверь, Аббу, оно того не стоит.
Он снова посмотрел на мои вещи: на рукоять чужого меча, на чужие руны, обхватывающие ножны от широкого устья до отделанного медью наконечника.
– Яватма, – выдохнул он, старательно выговаривая каждый слог. – Она произнесла это слово. Только один раз, но сказала так, что не забудешь. – Аббу отвернулся от меча и заставил себя посмотреть мне в глаза. – Как один танцор меча другого, как ученик, обучавшийся у того же шодо, я прошу разрешения познакомиться с твоим мечом.
Это было высокопарное формальное обращение; ритуал, выполняемый каждым танцором меча, который хотел коснуться чужого оружия. Может мы и были убийцами, чаще всего против этого нечего было возразить, но настоящий танцор никогда не забывал, что такое этикет. И кое-кто из нас его даже выполнял.
Набир, который из собственного понятия о вежливости остался в круге, чтобы не мешать двум опытным танцорам вести разговор, теперь подошел поближе. Он уже встречался с обнаженным клинком Дел. Думаю, у него было прав не меньше, чем у Аббу расспросить меня о Северном оружии.
– А вы с Дел тренировались со сталью? Своими собственными клинками?
Аббу удивленно посмотрел на меня.
– Конечно.
– Значит ты видел ее яватму.
– Видел, но не трогал, – он криво улыбнулся. – Что-то в ней… не позволило мне это.
Я покосился на Набира. Мальчик не сводил глаз с рукояти, сверкавшей в солнечных лучах. Сам клинок был спрятан в покрытые рунами ножны.
Вздохнув, я вышел из круга, уронил деревянный меч для тренировки на кучку шелка, подобрал перевязь, знаком подозвал Набира и Северная сталь выскользнула под лучи Южного солнца. Я бросил перевязь и ножны, а потом показал клинок во всю длину, уложив его на левую руку, а правой держа рукоять.
Солнечный свет стекал по рунам как вода. Чистое сияние слепило.
Только в одном месте оно меркло.
– А что с ним случилось? – спросил Набир. – Почему кончик обуглился?
Обуглился. Хотел бы я, чтобы он обуглился… Но выражение Набир подобрал точное: клинок выглядел так, будто около пяти дюймов его побывали в пожаре.
Ну, можно сказать, что и побывали. Только огнем был Чоса Деи.
– Такой же как у нее, – уверенно заключил Аббу и, подумав, кивнул. – Значит это правда. В Северных мечах действительно скрыта магия.
– Не во всех. В мече Дел – да, уж можешь мне поверить. А этот… с ним еще не все ясно, в этом тоже можешь поверить мне на слово.
– Можно? – Аббу протянул руку.
Я ухмыльнулся.
– Ему бы это не понравилось.
– Ему это кому? – уточнил Аббу. – Кому бы не понравилось?
– Ему. Мечу.
Аббу уставился на меня.
– Ты хочешь сказать, что этот меч что-то чувствует?
– В некотором роде, – я отодвинул рукоять, заметив, что рука Аббу уже готова ухватиться за нее. – Ну-у… Я не давал тебе разрешения, – я быстро наклонился, подобрал перевязь, убрал в ножны меч, а перевязь повесил на сгиб левой руки. – Поверь мне на слово, Аббу… лучше тебе этого не знать.
Его лицо побагровело, зрачки расширились так, что бледно-карие глаза стали черными.
– Ты оскорбляешь меня этим идиотским…
– Я не собирался наносить тебе оскорбление, – перебил я его. – Поверь, Аббу, тебе действительно лучше не знать.
– Я и так уже знаю слишком много, – рявкнул он. – Я знаю, что ты ездил на Север и отморозил себе мозги, и там же из тебя вытащили кишки, – Аббу одарил меня презрительным взглядом и еще раз посмотрел на шрам от меча Дел. – И у меня есть дела поважнее, чем стоять здесь и слушать, как ты несешь бред.
– Так не слушай, – спокойно предложил я, чем не исправил его настроения.
Аббу пробормотал что-то себе под нос на языке Пустыни, который я понимал – и говорил на нем – не хуже, чем он, потом развернулся на пятках и умаршировал прочь. Черный хитон заструился за его спиной.
Я вздохнул.
– Ну ладно, все остались живы. Наша взаимная любовь не уменьшилась.
Набир со странным выражением лица смотрел как я наклонился, чтобы подобрать деревянный клинок, ботинки, хитон и пояс. Дождавшись, пока я закончу рассортировывать вещи, он спросил:
– Это правда?
– Что правда?
– Это, – он кивнул на мой меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109