В руках он всё ещё держал золотой обруч, приковывающий её внимание. Даже сам по себе кемпер её не так волновал. Она забыла о своих товарищах по несчастью. Она готовила себя к этому с той самой секунды, когда Первая сказала: «Тогда почему же мы до сих пор живы?» Ока стремилась к этому всеми фибрами души, пытаясь отыскать собственный, единственный ответ на этот животрепещущий вопрос. Надо снять ошейник. И тогда что-то, может быть, и получится…
Всем своим существом Линден сосредоточилась на Ковенанте. Невзирая на все протесты, она открыла свои чувства для него. С отвагой отчаяния, с горечью потери она воссоединилась с его пустотой.
Теперь ей было уже не до вопроса, насколько насильственно её вторжение. Не сомневаясь ни в чём, не противясь, она нырнула в бездну его сознания. Она понимала, что все прошлые попытки провалились потому, что она пыталась подчинить его своей воле, использовать его в собственных интересах, но теперь ей самой ничего не было нужно, она делала это не ради себя. Полностью отказавшись от себя, она, как падающая звезда, летела во мраке отчаяния, которым элохимы выжгли его душу.
И всё же забыть о Касрейне она не могла. Он жадно следил за нею, в любую секунду готовый к пробуждению воли Ковенанта. Пока тот не воспрянет, пока остаётся в бессознательном состоянии, флюиды кемпера бессильны. Линден проклинала в душе Касрейна и не находила ничего, что могло бы заставить её понять его. Падая в пучину бессознательности Ковенанта, она продолжала выкрикивать беззвучные команды, отдававшиеся эхом в пустотах его сознания.
На сей раз со дна его сознания не поднялось никаких устрашающих образов. Линден настолько воссоединилась с ним, что уже не осталось ничего, что могло бы её напугать. Наоборот, она почувствовала, как где-то в глубине его зреет протест против нынешнего состояния. Весь её профессиональный опыт, все годы муштры в медицинской школе куда-то вдруг испарились, оставив её, пятнадцатилетнюю, беззащитной перед трагедией смерти матери. Чувство вины и скорби, воспоминание о матери — все ушло, оставив шевелящий на затылке волосы холодок незабываемого ужаса от самоубийства отца. Но и это ушло, и Линден оказалась на залитом солнцем цветочном лугу, где так хотелось вволю, по-детски, поваляться, чтобы излить неизбывную радость, стремление к любви и счастью. Но для неё это было невозможно. Она сама отрезала все пути назад.
Солнце простёрло над ней золотые крылья, и ветерок ласкал лицо и теребил волосы. Она закричала от избытка счастья, наполнявшего её. И крик её был услышан. Навстречу ей по лугу шёл мальчик. Он был старше её — хоть и оставался только мальчиком. Ковенантом он станет значительно позже, но в его глазах уже горит непримиримый огонь. На его губах играла светлая улыбка. Он распахнул руки, словно желая её обнять. И она бросилась к нему навстречу, раскинув руки, жаждая объятия, которое исцелит её.
Но как только она притронулась к нему, сквозь брешь, пробитую прикосновением, в неё хлынула его пустота. Теперь она тоже все видела и слышала. Все её органы чувств функционировали нормально. Её друзья замерли в молчании, тая в душе надежду на чудо. Касрейн трясущимися от дряхлости руками уже вдел в глаз свой монокль. Но за всем, что она видела и слышала, Линден ощущала привкус своей (такой далёкой!) прежней жизни. Она была девочкой на цветущем лугу, и мальчик, которого она так любила, покинул её. Любовь растворилась в солнечном свете, и вся радость разом поблекла, словно тяжёлые тучи заволокли небо. Счастье умерло.
И вновь она увидела его, того мальчика, — в Томасе Ковенанте. Она видела, как к нему возвращается сознание, как он набирается сил, поднимает голову… Все её органы чувств функционировали нормально, но она не могла его остановить. Вот он поворачивается и… попадает под обстрел флюидов Касрейна. Он ещё не пришёл в себя настолько, чтобы выставить защиту.
Но прежде, чем кемпер успел воспользоваться моноклем, команды, которые она в отчаянии рассыпала пригоршнями в бездну его бессознательности, сработали. Ковенант посмотрел прямо в глаза Касрейну и подчинился Линден.
Он выговорил одно-единственное слово:
— Ном!
Часть третья
УТРАТА
Глава 19
Колдун
От этого имени воздух заледенел и, казалось, содрогнулись стены Удерживающей Пески.
Ковенант словно свысока, из дальней дали смотрел на отшатнувшегося Касрейна-Круговрата. В страхе кемпер уронил даже свой монокль. Его старческое лицо исказилось от ужаса и превратилось в маску смерти. Но он уже не мог вернуть назад того, кого позвал Ковенант. Страх смерти взял верх, и кемпер бросился наутёк. Железная дверь с лязгом захлопнулась за его спиной, и загремели засовы. Но все эти звуки ни о чём не говорили Ковенанту. Все его органы чувств функционировали нормально: он осознавал степень приближающейся опасности, понимал тяжёлое положение своих друзей и знал, что нужно делать. И всё же чувства его были ещё как бы затуманены. Связь между восприятием и действием, между фактом и оценкой осуществлялась пока слишком медленно. Сознание широкой волной хлынуло в брешь, пробитую Линден, но расстояние было велико, и его невозможно было пройти за одну минуту.
Поначалу воспоминания неслись галопом: детство, период полового созревания… Волна памяти захлестнула его и как очистительный, исцеляющий огонь прокатилась по мозгу. Яркой вспышкой осветилась его свадьба, годы брака и писательства. Но тут процесс замедлился. Да, тогда, когда ещё не вышел его первый роман, когда ещё не родился сын, они с Джоан были безмятежно счастливы в Небесной ферме, и ему казалось, что жизненная энергия бурлит в нём, переполняет его и всё идёт наилучшим образом. Но на поверку оказалось, что он изначально построил свою башню из слоновой кости на песке. Его бестселлер оказался не более чем пустышкой, данью его эгоизму. А брак был разрушен его безвинным преступлением, заключавшимся в том, что он подцепил проказу.
То, что было после, лучше бы вообще было забыть.
Силком навязанную изоляцию, медленно созревавшее в нём отвращение к себе, что в конечном итоге привело его к специфическому комплексу неполноценности, полусумасшествию, свойственному прокажённым. И как пик крушения всей его жизни — первый визит в Страну. Не успев там оказаться, он тут же изнасиловал первую отнёсшуюся к нему с симпатией женщину. Он изводил и мучил всех, кто пытался ему помочь. Не ведая, что творит, он покорно шёл по проторённой для него Лордом Фоулом стезе, ни разу не оглянувшись, пока наконец случайно не столкнулся с последствиями своих деяний. И они ужаснули его. Но и тогда он бы продолжал упорно двигаться к полному разрушению личности, если бы рядом с ним не оказались такие люди, как Морэм, Баннор и Идущий-За-Пеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Всем своим существом Линден сосредоточилась на Ковенанте. Невзирая на все протесты, она открыла свои чувства для него. С отвагой отчаяния, с горечью потери она воссоединилась с его пустотой.
Теперь ей было уже не до вопроса, насколько насильственно её вторжение. Не сомневаясь ни в чём, не противясь, она нырнула в бездну его сознания. Она понимала, что все прошлые попытки провалились потому, что она пыталась подчинить его своей воле, использовать его в собственных интересах, но теперь ей самой ничего не было нужно, она делала это не ради себя. Полностью отказавшись от себя, она, как падающая звезда, летела во мраке отчаяния, которым элохимы выжгли его душу.
И всё же забыть о Касрейне она не могла. Он жадно следил за нею, в любую секунду готовый к пробуждению воли Ковенанта. Пока тот не воспрянет, пока остаётся в бессознательном состоянии, флюиды кемпера бессильны. Линден проклинала в душе Касрейна и не находила ничего, что могло бы заставить её понять его. Падая в пучину бессознательности Ковенанта, она продолжала выкрикивать беззвучные команды, отдававшиеся эхом в пустотах его сознания.
На сей раз со дна его сознания не поднялось никаких устрашающих образов. Линден настолько воссоединилась с ним, что уже не осталось ничего, что могло бы её напугать. Наоборот, она почувствовала, как где-то в глубине его зреет протест против нынешнего состояния. Весь её профессиональный опыт, все годы муштры в медицинской школе куда-то вдруг испарились, оставив её, пятнадцатилетнюю, беззащитной перед трагедией смерти матери. Чувство вины и скорби, воспоминание о матери — все ушло, оставив шевелящий на затылке волосы холодок незабываемого ужаса от самоубийства отца. Но и это ушло, и Линден оказалась на залитом солнцем цветочном лугу, где так хотелось вволю, по-детски, поваляться, чтобы излить неизбывную радость, стремление к любви и счастью. Но для неё это было невозможно. Она сама отрезала все пути назад.
Солнце простёрло над ней золотые крылья, и ветерок ласкал лицо и теребил волосы. Она закричала от избытка счастья, наполнявшего её. И крик её был услышан. Навстречу ей по лугу шёл мальчик. Он был старше её — хоть и оставался только мальчиком. Ковенантом он станет значительно позже, но в его глазах уже горит непримиримый огонь. На его губах играла светлая улыбка. Он распахнул руки, словно желая её обнять. И она бросилась к нему навстречу, раскинув руки, жаждая объятия, которое исцелит её.
Но как только она притронулась к нему, сквозь брешь, пробитую прикосновением, в неё хлынула его пустота. Теперь она тоже все видела и слышала. Все её органы чувств функционировали нормально. Её друзья замерли в молчании, тая в душе надежду на чудо. Касрейн трясущимися от дряхлости руками уже вдел в глаз свой монокль. Но за всем, что она видела и слышала, Линден ощущала привкус своей (такой далёкой!) прежней жизни. Она была девочкой на цветущем лугу, и мальчик, которого она так любила, покинул её. Любовь растворилась в солнечном свете, и вся радость разом поблекла, словно тяжёлые тучи заволокли небо. Счастье умерло.
И вновь она увидела его, того мальчика, — в Томасе Ковенанте. Она видела, как к нему возвращается сознание, как он набирается сил, поднимает голову… Все её органы чувств функционировали нормально, но она не могла его остановить. Вот он поворачивается и… попадает под обстрел флюидов Касрейна. Он ещё не пришёл в себя настолько, чтобы выставить защиту.
Но прежде, чем кемпер успел воспользоваться моноклем, команды, которые она в отчаянии рассыпала пригоршнями в бездну его бессознательности, сработали. Ковенант посмотрел прямо в глаза Касрейну и подчинился Линден.
Он выговорил одно-единственное слово:
— Ном!
Часть третья
УТРАТА
Глава 19
Колдун
От этого имени воздух заледенел и, казалось, содрогнулись стены Удерживающей Пески.
Ковенант словно свысока, из дальней дали смотрел на отшатнувшегося Касрейна-Круговрата. В страхе кемпер уронил даже свой монокль. Его старческое лицо исказилось от ужаса и превратилось в маску смерти. Но он уже не мог вернуть назад того, кого позвал Ковенант. Страх смерти взял верх, и кемпер бросился наутёк. Железная дверь с лязгом захлопнулась за его спиной, и загремели засовы. Но все эти звуки ни о чём не говорили Ковенанту. Все его органы чувств функционировали нормально: он осознавал степень приближающейся опасности, понимал тяжёлое положение своих друзей и знал, что нужно делать. И всё же чувства его были ещё как бы затуманены. Связь между восприятием и действием, между фактом и оценкой осуществлялась пока слишком медленно. Сознание широкой волной хлынуло в брешь, пробитую Линден, но расстояние было велико, и его невозможно было пройти за одну минуту.
Поначалу воспоминания неслись галопом: детство, период полового созревания… Волна памяти захлестнула его и как очистительный, исцеляющий огонь прокатилась по мозгу. Яркой вспышкой осветилась его свадьба, годы брака и писательства. Но тут процесс замедлился. Да, тогда, когда ещё не вышел его первый роман, когда ещё не родился сын, они с Джоан были безмятежно счастливы в Небесной ферме, и ему казалось, что жизненная энергия бурлит в нём, переполняет его и всё идёт наилучшим образом. Но на поверку оказалось, что он изначально построил свою башню из слоновой кости на песке. Его бестселлер оказался не более чем пустышкой, данью его эгоизму. А брак был разрушен его безвинным преступлением, заключавшимся в том, что он подцепил проказу.
То, что было после, лучше бы вообще было забыть.
Силком навязанную изоляцию, медленно созревавшее в нём отвращение к себе, что в конечном итоге привело его к специфическому комплексу неполноценности, полусумасшествию, свойственному прокажённым. И как пик крушения всей его жизни — первый визит в Страну. Не успев там оказаться, он тут же изнасиловал первую отнёсшуюся к нему с симпатией женщину. Он изводил и мучил всех, кто пытался ему помочь. Не ведая, что творит, он покорно шёл по проторённой для него Лордом Фоулом стезе, ни разу не оглянувшись, пока наконец случайно не столкнулся с последствиями своих деяний. И они ужаснули его. Но и тогда он бы продолжал упорно двигаться к полному разрушению личности, если бы рядом с ним не оказались такие люди, как Морэм, Баннор и Идущий-За-Пеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164