Вода казалась жидким кристаллом, вздымающимся ввысь в волшебном посуле исполнения всех желаний и распадающимся на мелкие бриллианты для того, чтобы слить их вместе у подножия и истечь рекой.
Элохимы, жестом призвав чужестранцев следовать за ними, вступили в ниспадающий с уступа поток и полезли вверх по мокрому камню с такой лёгкостью, словно были невесомы. А, оказавшись наверху, исчезли, словно растворились в известняковой стене.
Линден замерла. Как она ни старалась, ей снова не удавалось почувствовать даже намёка на присутствие других элохимов. Да и колокольчики в голове звенели теперь еле слышно.
Хоннинскрю солидно откашлялся и осипшим от волнения голосом благоговейно прошептал:
— Элемеснеден. Клачан элохимов. Никогда не смел и мечтать, что снова его увижу.
— Ну и что нам теперь делать? — хмуро спросил Ковенант.
Впервые с того момента, когда «Звёздная Гемма» бросила якорь возле устья Хищника, капитан счастливо рассмеялся:
— А что ещё, как не последовать за хозяевами! Линден с недоумением посмотрела на него. На языке у неё вертелся вопрос: каким же образом они могут это сделать? Но неожиданно для себя она задала вопрос, казавшийся ей неизмеримо более важным:
— Кто-нибудь из вас слышит звон колокольчиков?
— Каких колокольчиков? — нахмурилась Первая.
На лице Красавчика отразилось удивление: судя по всему, он, как и его жена, просто не понял вопроса. Мечтатель отрицательно помотал головой. Бринн слегка пожал плечами.
Хоннинскрю, словно размышляя вслух, тихо сказал:
— Элохимы не считают себя музыкальным народом. За все то время, что я пробыл у них, мне ни разу не довелось услышать ни песни, ни звука музыкальных инструментов. И ни в одном сказании Великанов об Элемеснедене нет упоминаний о колокольчиках.
Линден издала тихий стон. Снова она одна в своих сверхощущениях. Уже без всякой надежды она обернулась к Ковенанту.
Но тот словно не слышал её. Как громом поражённый, он застыл, не отводя глаз от хрустального фонтана источника и машинально теребя кольцо.
— А ты, Ковенант? — спросила Линден.
Он не ответил. А вместо этого, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:
— Они думают, что я ошибаюсь. Но я не для того прошёл такой длинный путь, чтобы услышать от них это. — Он скривился, показывая, насколько ему не по душе распределение ролей, которое им навязали элохимы. — Ладно, пусть всё идёт, как идёт. Ты — Солнцемудрая, значит, тебе и идти первой.
Линден хотела возразить: дескать, никакая она не Солнцемудрая, — может быть, это его успокоило бы или хоть немножко пригасило костёр бушевавшего в нём гнева. Но вновь из смутного опасения непоправимой ошибки она промолчала и, сделав глубокий вдох, с опаской ступила в прозрачную струю.
Тёплая зудящая волна побежала по ногам вверх, и Линден, вздрогнув, чуть не выскочила из воды. Но, взяв в себя в руки, поняла, что это странное ощущение абсолютно безвредно. Поверхность кожи слегка покалывало, словно по ногам ползали муравьи. Линден вдруг сообразила, что может простоять здесь довольно долго, прислушиваясь к своим ощущениям, и, сделав ещё один вдох, мужественно двинулась вперёд. Через несколько шагов она достигла известняковой стены и с помощью Кайла полезла наверх.
Как только Линден вступила на верхнюю площадку, все чувства её настолько обострились, что она почувствовала себя угольком, брошенным в топку. Колокольчики теперь уже не только в голове, а со всех сторон вызванивали какой-то сумасшедший котильон. Кровь закипела, воздух воспламенился, и мир поплыл перед глазами, завертевшись каруселью.
А уже в следующее мгновение Линден оказалась в ошеломляюще прекрасной стране.
Она глотала воздух ртом и не могла оторвать глаз от открывшегося ей изумительного пейзажа. Известняк и источник исчезли без следа.
Над её головой раскинулось перламутрово-опаловое небо, светившееся само по себе: ни солнца, ни луны на нём не было. Не было и линии горизонта, хотя у Линден никак не укладывалось в голове, как это может быть. Но ей оставалось только смириться и поверить своим глазам. Всё вокруг было озарено мягким тёплым светом, совмещавшим в себе нежность луны и ясность солнца, ночную неопределённость и отчётливость дня.
Линден не знала, куда смотреть; всё было удивительным, чудесным и не имеющим названия. Рядом с ней росло стройное деревце из чистого серебра. Но оно было живым; листья его, словно бабочки, рассыпая снопы разноцветных искр, сверкая и звеня, кружились в танце вокруг ветвей. Все деревце было в мерцающем мареве серебристых бликов, словно принцесса в подвенечной фате.
С другой стороны бил фонтан из разноцветных струек воды и света.
Откуда-то прискакал странный меховой шарик и вдруг взорвался фейерверком из цветов. Воздух наполнился ароматом пионов и амариллисов.
В небе кружились диковинные птицы, издававшие невообразимые трели и фиоритуры. Они словно исполняли какой-то сложный танец, слетаясь на мгновение в стаю, которая тут же превращалась в огненный столб, висящий в воздухе, или разлетаясь, как стекляшки калейдоскопа, по всему небу. Нет, не стекляшки — драгоценные камни: рубины, сапфиры, изумруды, складывающиеся в созвездия на перламутре небосклона. Нет, не рубины, сапфиры и изумруды, а бабочки всевозможных оттенков многокрасочной метелью, хвостом кометы, ураганом звенящих искр пронеслись над головой и растаяли без следа.
Даже холмик, покрытый блестящим дёрном, на котором стояла Линден, не оставался в покое ни на минуту, а всё время менял форму, подпрыгивал, вертелся, открывая перед её удивлённым взором все новые и новые чудеса: огромные статуи из воды; кустарники, покрытые всевозможными цветами самых фантастических форм и расцветок; мраморные анфилады, ведущие из ниоткуда в никуда; животные, точно птицы, взмывающие в небо и плавно, как снежинки, спускающиеся на землю; быстрокрылые малахитовые создания, вьющиеся кругами, квадратами, треугольниками; подсолнухи высотой с Великана, с толстыми, как черепица, лепестками.
И повсюду, повсюду звенели колокольчики. Их перезвоны, переборы сплетались, как гобелен хрустально-металлического музыкального языка самого Элемеснедена.
Линден не могла все это воспринять и оценить, да и не пыталась, а только смотрела по сторонам жадными глазами. Её нервы были так туго натянуты от всего произошедшего с ней сегодня, что, когда позванивающее рядом серебряное деревце вдруг трансформировалась в Чанта, она с криком отпрянула. Это оказалось уже выше её сил.
Все это?.. О Боже!
Словно подтверждая её невысказанное предположение, стайка скворцов, порхнувшая к её ногам, взвилась вихрем и превратилась в Дафин.
— Адово пекло и кровь! — раздался над ухом у Линден прерывающийся от изумления голос Ковенанта, и она, наконец, вспомнила о своих спутниках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Элохимы, жестом призвав чужестранцев следовать за ними, вступили в ниспадающий с уступа поток и полезли вверх по мокрому камню с такой лёгкостью, словно были невесомы. А, оказавшись наверху, исчезли, словно растворились в известняковой стене.
Линден замерла. Как она ни старалась, ей снова не удавалось почувствовать даже намёка на присутствие других элохимов. Да и колокольчики в голове звенели теперь еле слышно.
Хоннинскрю солидно откашлялся и осипшим от волнения голосом благоговейно прошептал:
— Элемеснеден. Клачан элохимов. Никогда не смел и мечтать, что снова его увижу.
— Ну и что нам теперь делать? — хмуро спросил Ковенант.
Впервые с того момента, когда «Звёздная Гемма» бросила якорь возле устья Хищника, капитан счастливо рассмеялся:
— А что ещё, как не последовать за хозяевами! Линден с недоумением посмотрела на него. На языке у неё вертелся вопрос: каким же образом они могут это сделать? Но неожиданно для себя она задала вопрос, казавшийся ей неизмеримо более важным:
— Кто-нибудь из вас слышит звон колокольчиков?
— Каких колокольчиков? — нахмурилась Первая.
На лице Красавчика отразилось удивление: судя по всему, он, как и его жена, просто не понял вопроса. Мечтатель отрицательно помотал головой. Бринн слегка пожал плечами.
Хоннинскрю, словно размышляя вслух, тихо сказал:
— Элохимы не считают себя музыкальным народом. За все то время, что я пробыл у них, мне ни разу не довелось услышать ни песни, ни звука музыкальных инструментов. И ни в одном сказании Великанов об Элемеснедене нет упоминаний о колокольчиках.
Линден издала тихий стон. Снова она одна в своих сверхощущениях. Уже без всякой надежды она обернулась к Ковенанту.
Но тот словно не слышал её. Как громом поражённый, он застыл, не отводя глаз от хрустального фонтана источника и машинально теребя кольцо.
— А ты, Ковенант? — спросила Линден.
Он не ответил. А вместо этого, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:
— Они думают, что я ошибаюсь. Но я не для того прошёл такой длинный путь, чтобы услышать от них это. — Он скривился, показывая, насколько ему не по душе распределение ролей, которое им навязали элохимы. — Ладно, пусть всё идёт, как идёт. Ты — Солнцемудрая, значит, тебе и идти первой.
Линден хотела возразить: дескать, никакая она не Солнцемудрая, — может быть, это его успокоило бы или хоть немножко пригасило костёр бушевавшего в нём гнева. Но вновь из смутного опасения непоправимой ошибки она промолчала и, сделав глубокий вдох, с опаской ступила в прозрачную струю.
Тёплая зудящая волна побежала по ногам вверх, и Линден, вздрогнув, чуть не выскочила из воды. Но, взяв в себя в руки, поняла, что это странное ощущение абсолютно безвредно. Поверхность кожи слегка покалывало, словно по ногам ползали муравьи. Линден вдруг сообразила, что может простоять здесь довольно долго, прислушиваясь к своим ощущениям, и, сделав ещё один вдох, мужественно двинулась вперёд. Через несколько шагов она достигла известняковой стены и с помощью Кайла полезла наверх.
Как только Линден вступила на верхнюю площадку, все чувства её настолько обострились, что она почувствовала себя угольком, брошенным в топку. Колокольчики теперь уже не только в голове, а со всех сторон вызванивали какой-то сумасшедший котильон. Кровь закипела, воздух воспламенился, и мир поплыл перед глазами, завертевшись каруселью.
А уже в следующее мгновение Линден оказалась в ошеломляюще прекрасной стране.
Она глотала воздух ртом и не могла оторвать глаз от открывшегося ей изумительного пейзажа. Известняк и источник исчезли без следа.
Над её головой раскинулось перламутрово-опаловое небо, светившееся само по себе: ни солнца, ни луны на нём не было. Не было и линии горизонта, хотя у Линден никак не укладывалось в голове, как это может быть. Но ей оставалось только смириться и поверить своим глазам. Всё вокруг было озарено мягким тёплым светом, совмещавшим в себе нежность луны и ясность солнца, ночную неопределённость и отчётливость дня.
Линден не знала, куда смотреть; всё было удивительным, чудесным и не имеющим названия. Рядом с ней росло стройное деревце из чистого серебра. Но оно было живым; листья его, словно бабочки, рассыпая снопы разноцветных искр, сверкая и звеня, кружились в танце вокруг ветвей. Все деревце было в мерцающем мареве серебристых бликов, словно принцесса в подвенечной фате.
С другой стороны бил фонтан из разноцветных струек воды и света.
Откуда-то прискакал странный меховой шарик и вдруг взорвался фейерверком из цветов. Воздух наполнился ароматом пионов и амариллисов.
В небе кружились диковинные птицы, издававшие невообразимые трели и фиоритуры. Они словно исполняли какой-то сложный танец, слетаясь на мгновение в стаю, которая тут же превращалась в огненный столб, висящий в воздухе, или разлетаясь, как стекляшки калейдоскопа, по всему небу. Нет, не стекляшки — драгоценные камни: рубины, сапфиры, изумруды, складывающиеся в созвездия на перламутре небосклона. Нет, не рубины, сапфиры и изумруды, а бабочки всевозможных оттенков многокрасочной метелью, хвостом кометы, ураганом звенящих искр пронеслись над головой и растаяли без следа.
Даже холмик, покрытый блестящим дёрном, на котором стояла Линден, не оставался в покое ни на минуту, а всё время менял форму, подпрыгивал, вертелся, открывая перед её удивлённым взором все новые и новые чудеса: огромные статуи из воды; кустарники, покрытые всевозможными цветами самых фантастических форм и расцветок; мраморные анфилады, ведущие из ниоткуда в никуда; животные, точно птицы, взмывающие в небо и плавно, как снежинки, спускающиеся на землю; быстрокрылые малахитовые создания, вьющиеся кругами, квадратами, треугольниками; подсолнухи высотой с Великана, с толстыми, как черепица, лепестками.
И повсюду, повсюду звенели колокольчики. Их перезвоны, переборы сплетались, как гобелен хрустально-металлического музыкального языка самого Элемеснедена.
Линден не могла все это воспринять и оценить, да и не пыталась, а только смотрела по сторонам жадными глазами. Её нервы были так туго натянуты от всего произошедшего с ней сегодня, что, когда позванивающее рядом серебряное деревце вдруг трансформировалась в Чанта, она с криком отпрянула. Это оказалось уже выше её сил.
Все это?.. О Боже!
Словно подтверждая её невысказанное предположение, стайка скворцов, порхнувшая к её ногам, взвилась вихрем и превратилась в Дафин.
— Адово пекло и кровь! — раздался над ухом у Линден прерывающийся от изумления голос Ковенанта, и она, наконец, вспомнила о своих спутниках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164