И она бестрепетно отдала себя на волю потоку сверкающих огней, которые сейчас казались ей колокольчиками, только изменившими, как и все в этой колдовской стране, свою форму, но не свою суть. А вихрь увлекал её все выше и выше.
Затем опять как-то незаметно ночь стала настоящей ночью, и в небе загорелись яркие звезды. Тогда в свете огней Линден увидела, что вместе с элохимами её, словно водяным смерчем, вынесло из гейзера, бьющего на известковом холме из источника Коварной, и продолжает поднимать вверх, к небу. Мэйдан мелькнул и растворился во мраке ночи, так как её уносило все выше. Лесное Кольцо на глазах сузилось, поглотило луг, и само вскоре исчезло, сдавленное Колючей Оправой. А смерч все рос и рос и возносил её к звёздам.
Линден забыла, что нужно дышать, она окончательно растерялась, она потеряла себя среди этих ослепительных огненных струй. И если она как-то осознавала себя, то лишь кусочком мрака, затянутым в сияющий смерч. Неосвещённая Земля съёжилась, пропала, и Линден утянуло в вечность Космоса.
Она растворилось в его величии, чувствуя себя не более чем тусклой пылинкой на фоне истинных драгоценностей — звёзд; вокруг и внутри неё разверзлись непостижимые бездны: леденящие, как окоченение, пустые, как сама смерть. Нет, нет ей места, такой ничтожной, под этими ошеломляющими своим величием небесами. Она была потрясена до глубины души и застонала в смертельном экстазе, словно настал последний миг её жизни. Внезапно огненная опора исчезла, Линден полетела лицом вниз на Землю и через какое-то время обнаружила, что лежит плашмя у кургана в Элемеснедене и плачет навзрыд, сама не зная почему.
Но вскоре, ощутив под собой твёрдую землю, она вспомнила, где находится, и вытерла слезы потери, надежды и благоговения.
Рядом раздался сдавленный рык Ковенанта. Он стоял на четвереньках, запрокинув голову, и смотрел в небо, словно бросал вызов судьбе и безжалостным звёздам.
— Ублюдки! — задыхаясь выпалил он. — Вы что, хотите разбить мне сердце?
Линден хотела подойти к нему, но так и застыла на месте: колокольчики снова заговорили. Элохимы тем временем, снова возвращаясь в человеческие обличья, собрались у тускло светящегося кургана, и в тишине она ясно различила их немой разговор.
Один перебор колокольчиков:
Он действительно считает, что это входит в наши намерения?
А разве нет? — донёсся ответный перезвон.
И вновь внятная речь растворилась в металлическо-стеклянных россыпях звуков, совершенно непонятных ей.
Линден затрясла головой, пытаясь удержать возникшее на миг понимание. Но ничего не вышло, и когда она смахнула слезу досады, то с удивлением заметила, что прямо перед ней стоит Финдейл Обречённый.
Он с усилием наклонился и помог ей встать на ноги. Его лицо выражало сострадание, а голос звучал хрипло, словно элохим давно уже им не пользовался:
— Солнцемудрая, мы всеми силами пытаемся сохранить жизнь на Земле. Ведь это и наши жизни.
Но Линден все ещё не могла прийти в себя, и поэтому суть сказанного так и не дошла до её сознания. Но зато обращение Финдейла послужило толчком для неожиданного открытия: его обведённые жёлтыми кругами усталые глаза первыми в Элемеснедене смотрели на неё с неподдельной прямотой и искренностью.
— Зачем вы его мучаете? — спросила она сиплым шёпотом, потому что горло было ещё перехвачено от рыданий по звёздной тоске.
Финдейл не отвёл глаз, но руки у него задрожали. И он ответил тихо, но внятно, чтобы слышать его могла только Линден:
— Мы не собирались приносить ему вреда. Наоборот, мы хотели защитить его от той боли, которую ему так или иначе придётся ещё испытать.
Сказав это, Обречённый резко отвернулся и отошёл, словно удерживая себя от дальнейших откровений.
Великаны тоже встали на ноги, и подошли к Линден. Они были ошеломлены не меньше её. Мечтатель помог встать Ковенанту. Элохимы снова начали подниматься на склоны кургана, и вновь речь колокольчиков прояснилась.
…Это входит в наши намерения? Ей срочно надо было рассказать об этом Ковенанту и Великанам. А разве нет? От какой такой боли или раны собираются элохимы защищать его? И почему у них возникли разногласия? В чём разница между Дафин и Чантом?
На верхушке кургана вновь появилась Инфелис. Она всё ещё была окутана светящимся коконом, но в любую секунду могла выпорхнуть из него, как прекрасная бабочка, чтобы поразить воображение гостей элохимпира. Но даже сквозь мерцающую вуаль она встретилась с Линден глазами и уже не отпускала её.
— Солнцемудрая, — раздался голос, не менее богатый обертонами, чем одеяние его хозяйки — самоцветами, — элохимпир начался с ритуала совместного выражения нашего естества. Сохрани его в своём сердце и попробуй постичь его суть. Но он уже в прошлом, а в настоящем перед нами ваши чаяния, которые привели вас сюда. Подойди. — Она грациозно воздела руку в приглашающем жесте. — Пришла пора поговорить об этом.
Линден повиновалась, словно жест Инфелис лишил её последних остатков воли. Но, увидев, что её друзья потянулись вслед за ней, не желая оставлять её одну, несколько воспрянула духом. Ковенант догнал её и пошёл рядом. Великаны пристроились чуть позади. В таком порядке они и поднялись на курган и остановились почти на самом верху, не осмеливаясь, однако, подняться туда, где стояла Инфелис. Её лицо находилось теперь на уровне лиц Мечтателя и капитана, но она продолжала смотреть исключительно на Линден. Обмен взглядами продолжался так долго, что та почувствовала себя абсолютно голой под этим сверхъестественным взглядом; и всё же ей удалось сдержать страх и не опустить глаз.
— Солнцемудрая, — наконец снова заговорила Инфелис, — Великан Гримманд Хоннинскрю наверняка поделился с тобой своими воспоминаниями о прошлом посещении Элемеснедена. А значит, тебе известно, что мы раздаём наши дары очень осмотрительно. Мы обладаем таким могуществом, что многое может быть опасным для людей, и если мы не делимся этим, то, только заботясь о вас. А сила и знание, которыми пользуются неумело, быстро становятся запятнанными. Так что даже если они не обратятся против того, кто не способен их удержать, то постепенно растрачивают все свои полезные качества. К тому же в последнее время визиты надоедливых провинциалов нас только отвлекают, и для того, чтобы отбить у них охоту приходить по пустякам, мы объявили, что за всё, что от нас будет получено, придётся платить, и более того — если проситель не сможет преподнести нам ответный дар, который нас удовлетворит, ему будет отказано.
Но ты — Солнцемудрая, и мы видим сами, насколько необходим вам наш ответ. И потому за него я не стану требовать с тебя и твоих спутников никакого выкупа. Если то, что вы ищете, в наших силах вам предоставить, вы получите это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Затем опять как-то незаметно ночь стала настоящей ночью, и в небе загорелись яркие звезды. Тогда в свете огней Линден увидела, что вместе с элохимами её, словно водяным смерчем, вынесло из гейзера, бьющего на известковом холме из источника Коварной, и продолжает поднимать вверх, к небу. Мэйдан мелькнул и растворился во мраке ночи, так как её уносило все выше. Лесное Кольцо на глазах сузилось, поглотило луг, и само вскоре исчезло, сдавленное Колючей Оправой. А смерч все рос и рос и возносил её к звёздам.
Линден забыла, что нужно дышать, она окончательно растерялась, она потеряла себя среди этих ослепительных огненных струй. И если она как-то осознавала себя, то лишь кусочком мрака, затянутым в сияющий смерч. Неосвещённая Земля съёжилась, пропала, и Линден утянуло в вечность Космоса.
Она растворилось в его величии, чувствуя себя не более чем тусклой пылинкой на фоне истинных драгоценностей — звёзд; вокруг и внутри неё разверзлись непостижимые бездны: леденящие, как окоченение, пустые, как сама смерть. Нет, нет ей места, такой ничтожной, под этими ошеломляющими своим величием небесами. Она была потрясена до глубины души и застонала в смертельном экстазе, словно настал последний миг её жизни. Внезапно огненная опора исчезла, Линден полетела лицом вниз на Землю и через какое-то время обнаружила, что лежит плашмя у кургана в Элемеснедене и плачет навзрыд, сама не зная почему.
Но вскоре, ощутив под собой твёрдую землю, она вспомнила, где находится, и вытерла слезы потери, надежды и благоговения.
Рядом раздался сдавленный рык Ковенанта. Он стоял на четвереньках, запрокинув голову, и смотрел в небо, словно бросал вызов судьбе и безжалостным звёздам.
— Ублюдки! — задыхаясь выпалил он. — Вы что, хотите разбить мне сердце?
Линден хотела подойти к нему, но так и застыла на месте: колокольчики снова заговорили. Элохимы тем временем, снова возвращаясь в человеческие обличья, собрались у тускло светящегося кургана, и в тишине она ясно различила их немой разговор.
Один перебор колокольчиков:
Он действительно считает, что это входит в наши намерения?
А разве нет? — донёсся ответный перезвон.
И вновь внятная речь растворилась в металлическо-стеклянных россыпях звуков, совершенно непонятных ей.
Линден затрясла головой, пытаясь удержать возникшее на миг понимание. Но ничего не вышло, и когда она смахнула слезу досады, то с удивлением заметила, что прямо перед ней стоит Финдейл Обречённый.
Он с усилием наклонился и помог ей встать на ноги. Его лицо выражало сострадание, а голос звучал хрипло, словно элохим давно уже им не пользовался:
— Солнцемудрая, мы всеми силами пытаемся сохранить жизнь на Земле. Ведь это и наши жизни.
Но Линден все ещё не могла прийти в себя, и поэтому суть сказанного так и не дошла до её сознания. Но зато обращение Финдейла послужило толчком для неожиданного открытия: его обведённые жёлтыми кругами усталые глаза первыми в Элемеснедене смотрели на неё с неподдельной прямотой и искренностью.
— Зачем вы его мучаете? — спросила она сиплым шёпотом, потому что горло было ещё перехвачено от рыданий по звёздной тоске.
Финдейл не отвёл глаз, но руки у него задрожали. И он ответил тихо, но внятно, чтобы слышать его могла только Линден:
— Мы не собирались приносить ему вреда. Наоборот, мы хотели защитить его от той боли, которую ему так или иначе придётся ещё испытать.
Сказав это, Обречённый резко отвернулся и отошёл, словно удерживая себя от дальнейших откровений.
Великаны тоже встали на ноги, и подошли к Линден. Они были ошеломлены не меньше её. Мечтатель помог встать Ковенанту. Элохимы снова начали подниматься на склоны кургана, и вновь речь колокольчиков прояснилась.
…Это входит в наши намерения? Ей срочно надо было рассказать об этом Ковенанту и Великанам. А разве нет? От какой такой боли или раны собираются элохимы защищать его? И почему у них возникли разногласия? В чём разница между Дафин и Чантом?
На верхушке кургана вновь появилась Инфелис. Она всё ещё была окутана светящимся коконом, но в любую секунду могла выпорхнуть из него, как прекрасная бабочка, чтобы поразить воображение гостей элохимпира. Но даже сквозь мерцающую вуаль она встретилась с Линден глазами и уже не отпускала её.
— Солнцемудрая, — раздался голос, не менее богатый обертонами, чем одеяние его хозяйки — самоцветами, — элохимпир начался с ритуала совместного выражения нашего естества. Сохрани его в своём сердце и попробуй постичь его суть. Но он уже в прошлом, а в настоящем перед нами ваши чаяния, которые привели вас сюда. Подойди. — Она грациозно воздела руку в приглашающем жесте. — Пришла пора поговорить об этом.
Линден повиновалась, словно жест Инфелис лишил её последних остатков воли. Но, увидев, что её друзья потянулись вслед за ней, не желая оставлять её одну, несколько воспрянула духом. Ковенант догнал её и пошёл рядом. Великаны пристроились чуть позади. В таком порядке они и поднялись на курган и остановились почти на самом верху, не осмеливаясь, однако, подняться туда, где стояла Инфелис. Её лицо находилось теперь на уровне лиц Мечтателя и капитана, но она продолжала смотреть исключительно на Линден. Обмен взглядами продолжался так долго, что та почувствовала себя абсолютно голой под этим сверхъестественным взглядом; и всё же ей удалось сдержать страх и не опустить глаз.
— Солнцемудрая, — наконец снова заговорила Инфелис, — Великан Гримманд Хоннинскрю наверняка поделился с тобой своими воспоминаниями о прошлом посещении Элемеснедена. А значит, тебе известно, что мы раздаём наши дары очень осмотрительно. Мы обладаем таким могуществом, что многое может быть опасным для людей, и если мы не делимся этим, то, только заботясь о вас. А сила и знание, которыми пользуются неумело, быстро становятся запятнанными. Так что даже если они не обратятся против того, кто не способен их удержать, то постепенно растрачивают все свои полезные качества. К тому же в последнее время визиты надоедливых провинциалов нас только отвлекают, и для того, чтобы отбить у них охоту приходить по пустякам, мы объявили, что за всё, что от нас будет получено, придётся платить, и более того — если проситель не сможет преподнести нам ответный дар, который нас удовлетворит, ему будет отказано.
Но ты — Солнцемудрая, и мы видим сами, насколько необходим вам наш ответ. И потому за него я не стану требовать с тебя и твоих спутников никакого выкупа. Если то, что вы ищете, в наших силах вам предоставить, вы получите это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164