Он говорил, не отрывая от Линден горящего взгляда, и та читала в его глазах всю горечь сомнений, все мучительные вопросы, оставшиеся без ответа.
— Но разве, отказав Морэму, я продал себя тем самым Презирающему? Или Создателю, приняв четвёртый вызов? Не знаю. Я считаю, что ни один человек не может стать инструментом без его воли на то. Его можно разрушить. Можно согнуть или сломать. Но если я делаю что-то в угоду Фоулу, это означает лишь, что я в чём-то ошибся: пошёл не по той дороге, чего-то недопонял, поддался на провокации своего внутреннего Презирающего, утратил мужество или научился находить в разрушении радость… — Каждое его слово звучало как обвинение. — Но ведь это вовсе не означает, что ты — орудие в чьих-то руках.
— Ковенант. — Линден придвинулась к самому краю гамака. Сейчас она вновь видела его таким, когда он в первый раз поразил её воображение: сильным и целеустремлённым, околдовавшим её своим отношением к одержимой Джоан; заворожившим нежностью, с которой нёс свою измученную жену к месту выкупа; сверкающим в ореоле яростного пламени, когда спас её из Ревелстоуна; тем, кто зажёг искупительную каамору для Мёртвых Коеркри. Она тихо позвала его, словно наслаждаясь вкусом его имени. И затем открыла ему свой последний секрет, последнее, что до сих пор подсознательно удерживала от него в тайне. — Я тебе не рассказывала всего, что сказал мне тогда тот старик. Да, он говорил мне: «Будь честной». Но это не все. — Несмотря на то что с того дня миновало много времени и событий, его слова впечатались в её мозг. — Он сказал ещё: «Не бойся, доченька. Ты не обманешь надежд, хоть он и будет нападать на тебя». — И, твёрдо глядя в глаза Ковенанту, она добавила: — И ещё он сказал: «Есть ещё в мире любовь!»
Он замер, поражённый её словами. Уголки его угрюмо сжатых губ дрогнули в кривой улыбке, а глаза засветились болью. Воздев к Линден свою увечную руку, он почти выкрикнул:
— И ты способна в это верить? Я привык считать себя импотентом. У меня проказа.
Вместо ответа она села в гамаке и спустила ноги на ступеньки лесенки. Затем взяла его за руку, и он привлёк её к себе в столб яркого солнечного света.
Позже они вдвоём поднялись на палубу. Их одежда ещё не просохла, поэтому они обрядились в туники из грубой шерсти, которые один из Великанов сшил из своего старого плаща.
Несмотря на величину, туники были очень тёплыми и удобными. Ковенант и Линден шли босиком, словно хотели окончательно сдружиться с камнем, из которого был построен корабль. И всё же Линден видела, что Ковенанта не оставляет тревога.
Поднявшись на корму, Линден вдруг обнаружила, что сама сияет, как девица на выданье, и попыталась взять себя в руки, но не смогла стереть со своих щёк предательского румянца, порождённого весенним бурлением крови. Ей казалось, что каждый встретившийся Великан, все понимая, смотрит на них с тайной усмешкой и осуждением. А Красавчик — тот вообще расплылся так, что даже вдруг похорошел. Глаза Хоннинскрю из-под щетинистых бровей так и лучились, а борода топорщилась самым что ни на есть заговорщическим образом. Якорь-мастер на время сменил обычное меланхолическое выражение лица на тёплую искреннюю улыбку, хотя и немного печальную — улыбку человека, который потерял свою любимую так давно, что уже не испытывает зависти к чужому счастью. Даже Яростный Шторм при виде их не сдержала довольной ухмылки. А в обычно суровых глазах Первой запрыгали задорные чёртики.
Вскоре всеобщее внимание стало таким откровенным, что Линден захотелось удрать с палубы. От смущения в её голосе даже появились раздражённые нотки. Но Ковенант вдруг остановился, вызывающе подбоченился и во весь голос заявил полушутя-полусерьёзно:
— Ну, кто из вас свечку держал?
Красавчик покатился со смеху, и тут же весь корабль откликнулся эхом мощного великанского хохота. Ковенант по привычке ощетинился, но тут же расхохотался вместе со всеми. Линден обнаружила, что тоже смеётся, да так, как никогда ещё в жизни не смеялась.
А над их головами хлопали тугие паруса, и небо было безоблачно-лазурным. Линден ощущала трепет здоровой жизни, охватившей весь корабль: гранит под её шагами был пронизан мощными вибрациями единения с экипажем, ритмом бега по волнам и звоном натянутых канатов. «Звёздная Гемма» летела по светлому морю с такой резвостью, словно вновь обрела утраченную грот-мачту, словно полностью восстановилась после выпавших ей тяжёлых испытаний. А может, это Линден полностью восстановилась?
Весь день они с Ковенантом бродили по кораблю, то беседуя о том о сём с Великанами, то просто молча греясь на тёплой от солнца палубе. Линден заметила, что за всё это время Вейн не сдвинулся с облюбованного места ни на дюйм. Он был похож на прекрасную обсидиановую статую с тускло блестящими браслетами на запястье и лодыжке. Впечатление лишь слегка портила драная обгоревшая туника. И он по-прежнему контрастировал с Финдейлом, не покидавшим поста на носу корабля. Блеклая туника элохима развевалась на ветру, а иногда и против ветра, напоминая о том, что она, как и тот, кто её носит, может принимать любые подобия. Казалось совершенно невозможным, что между элохимом и отродьем демондимов может существовать хоть какая-то связь. Какое-то время Линден с Ковенантом обсуждали эту тайну, но потом поняли, что ничего нового пока друг другу сказать не могут, и решили отложить её решение до новых событий.
Кайл с Бринном старались держаться на расстоянии, но когда понадобилась их помощь, прислуживали с прежней почтительностью и бесстрастностью. То ли они не хотели мешать, то ли всё-таки не желали смириться с тем, что Линден осталась безнаказанной. Но она давно уже не обманывалась внешним спокойствием их лиц, зная, какие страсти могут кипеть в не признающей компромиссов душе харучая. И всё же в их поведении проскальзывала какая-то нерешительность, словно они ещё не знали, как отнестись к произошедшим переменам. Ковенант потребовал от них беспрекословного послушания, и они подчинились. Но доверия к Линден от этого у них не прибавилось.
Их подчёркнутая покорность насторожила и даже слегка расстроила Линден. Но все искупалось благотворным присутствием Ковенанта. И всё же она периодически поглаживала кончиками пальцев шрамы на его искалеченной руке — не только от избытка нежности, но и чтобы удостовериться, что он здесь и никуда не делся. И каждый раз, убедившись, что это ей не снится, она впадала в состояние блаженной расслабленности.
Когда, нагулявшись, они устроились отдохнуть на большой бухте каната, к ним присоединился Красавчик. После нескольких незначительных фраз Линден спросила, куда делся Мечтатель. Она была искренне привязана к немому Великану, чувствуя в нём родственную душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164