С утра до вечера он мерил палубу шагами, словно это могло приблизить его к цели. Бездействие угнетало его.
Три дня корабль Великанов отвоёвывал у моря каждую милю в нужном направлении, и вот наконец установился ровный бриз с юго-запада. Хоннинскрю приветствовал его радостным воплем. Великаны рассыпались по вантам, устанавливая паруса. И «Звёздная Гемма», слегка взбрыкнув при изменении курса, как застоявшаяся лошадка, легко устремилась на восток. Она летела со сказочной быстротой в ореоле пены, вскипавшей у её пятнистых гранитных боков, словно черпала из моря силу.
— Сколько может продержаться ветер? — спросил Ковенант у стоявшей рядом с ним боцманши.
Яростный Шторм, сложив руки на необъятной груди, деловито оглядела паруса, небо и море и неторопливо ответила:
— В этом районе такая неразбериха с ветрами, как в последние дни, бывает довольно редко. А сейчас задул Куэстимун, или Скиталец, как мы ещё его называем. Да скорее мы его сетями поймаем, чем он успокоится. — И она любовным взглядом окинула гордо надутые паруса.
Она оказалась права. Юго-западный Скиталец исправно нёс судно на восток весь день и всю ночь. Он подгонял корабль, торопил его, словно сам участвовал в Поиске.
Линден вышла на палубу. Было новолуние, и в тёмном небе над морем сияли яркие звезды. Она закрыла глаза, вслушалась в свист ветра в канатах, в равномерный плеск волн о борта корабля и всем телом ощутила мощное биение пульса «Звёздной Геммы». Благодаря удивительному мастерству его создателей, гранитный корабль словно одухотворялся, когда вырывался на простор, для которого был создан. Он жил, он дышал.
Куэстимун, взяв на себя заботу о корабле, дал, наконец, команде возможность отдохнуть. Первая с трудом сдерживала довольную улыбку, а Хоннинскрю, напоминавший расшалившегося бегемота, на пару с Красавчиком потешали весь экипаж. Даже угрюмец якорь-мастер и тот сиял, тем более что он, наконец, смог снять повязку с больной руки — та полностью зажила.
Но ни скорость корабля, ни приподнятое настроение команды не могли согнать смертельную бледность со щёк Ковенанта. Да, он с удовольствием подставлял лицо упругому ветру; да, он забывался порой в кругу друзей, смеясь вместе с ними (он так истосковался по общению с жизнерадостными и сердечными Великанами!); да, он бы хотел вместе со всеми быть счастливым просто оттого, что жизнь прекрасна. Но он не мог. Он слишком боялся опоздать. Он продолжал в нетерпении мерить палубу шагами, лишь время от времени, останавливаясь рядом с Линден, словно не мог долго оставаться наедине со своими тревожными мыслями. Он копался в себе, вытаскивая самые старые воспоминания, перетряхивая их, пересматривая, как будто пытался с их помощью прочитать своё будущее.
Во время одного из разговоров он резко бросил Линден:
— Боюсь, что за жизнь Джоан я заплатил собой. — Это Линден слышала уже не в первый раз. — Свобода воли вовсе не означает, что ты можешь выбирать своё будущее. Но зато она даёт тебе право выбирать, как реагировать на то, что с тобой происходит. Вот на этом-то и замешана вся борьба с Лордом Фоулом. Все решения, которые мы принимаем, прежде всего строятся на нашем выборе: мы делаем это против него или для него? Именно поэтому он до сих пор не одержал нас. Не отнял кольцо силой. Он идёт на риск в надежде, что мы переменим своё отношение к нему и принесём себя ему на блюдечке. Он зависим от нашего выбора, как и Создатель, впрочем. На этом краеугольном камне строится и парадокс Арки Времени, и парадокс белого золота. Сила и власть зависят от твоего выбора. Если, скажем, Лорд Фоул возьмёт нас в плен и принудит против нашей воли сражаться за него, кольцо утратит свою силу, станет попросту безделушкой, и он не сможет вырваться из этого мира. Но если Создатель попытается воздействовать на нас сквозь Арку Времени, он её попросту разрушит. Так вот. Возможно, заняв место Джоан, я лишился своей свободы выбора.
Линден не нашлась, что ответить. Ей очень не нравилось настроение Ковенанта. Но в глубине души она с радостью отмечала, что он окончательно поправился, раз уж задаётся подобными вопросами. И ещё: ей очень хотелось, чтобы он убедил её в том, что у неё тоже есть свобода выбора.
Основной темой их следующего разговора стал Вейн. С того дня, когда Ковенант подвергся нападению Опустошителя, странная чёрная фигура так и не сдвинулась с места. Он стоял в любимой позе: чуть согнув руки, взирая на всё происходящее на корабле чёрными, как самая беззвёздная полночь, глазами с равнодушием высшего знания о том, что все в мире — тлен и суета.
— Откуда нам знать, что ту атаку Мрака после Ревелстоуна он выдержал без каких-либо последствий для себя? Он же ничем не защищался. А он не так уж и неуязвим: ведь Всадники сумели удержать его в своей темнице и даже ранить.
Линден только пожала плечами: для неё Вейн всегда был загадкой. То, что именно он смог вывести её из ступора после прикосновения Гиббона, до сих пор смущало её.
— Может быть, дело в том, что Мрак был направлен персонально на нас, а не на него? — предположила она. — Может быть… — она с трудом заставила себя произнести это слово, — юр-вайлы сделали его иммунным ко всякой магии типа Солнечного Яда или Мрака? А дать полную защиту от физического воздействия не захотели?
Ковенант слушал её с явным интересом, и она стала развивать свои гипотезы:
— Причём, может быть, они это сделали специально для того, чтобы ты мог доверять ему. Если бы он был абсолютно неуязвим и мог защищаться, стал бы ты ему доверять?
— Я все равно ему не доверяю, — пробормотал Ковенант. — В подкаменье Каменной Мощи он допустил, что меня чуть не убили. Не говоря уж о том, что он не защитил меня от тех несчастных из подкаменья Дюринга. А побоище, которое он устроил… — Кулаки Ковенанта непроизвольно сжались при одном воспоминании о крови, пролитой Вейном.
— А может быть и так, — голос Линден дрогнул от дурного предчувствия, — что Гиббон знает о нём больше, чем ты.
Однако по-настоящему ей стало страшно, когда Ковенант однажды затронул тему их появления в Стране. Он удивлялся, почему Лорд Фоул не говорил с Линден там, на Смотровой Площадке Кевина? Ему самому Презирающий достаточно рассказал о своих планах на его счёт. У неё до сих пор звучали в ушах слова, которые Ковенант ей процитировал: «Я приготовил тебе столько мук и отчаяния, что твоё сердце разорвётся на куски!» Но Линден на Смотровой Площадке Кевина Лорд Фоул не коснулся ни словом, ни присутствием.
— А ему это было и не надо, — горько ответила она, — он и так знает обо мне всё, что ему нужно. — Гиббон в полной мере продемонстрировал ей это знание.
— Может быть, и нет, — задумчиво сказал Ковенант, но в его глазах Линден прочла, что он вполне допускает такую возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Три дня корабль Великанов отвоёвывал у моря каждую милю в нужном направлении, и вот наконец установился ровный бриз с юго-запада. Хоннинскрю приветствовал его радостным воплем. Великаны рассыпались по вантам, устанавливая паруса. И «Звёздная Гемма», слегка взбрыкнув при изменении курса, как застоявшаяся лошадка, легко устремилась на восток. Она летела со сказочной быстротой в ореоле пены, вскипавшей у её пятнистых гранитных боков, словно черпала из моря силу.
— Сколько может продержаться ветер? — спросил Ковенант у стоявшей рядом с ним боцманши.
Яростный Шторм, сложив руки на необъятной груди, деловито оглядела паруса, небо и море и неторопливо ответила:
— В этом районе такая неразбериха с ветрами, как в последние дни, бывает довольно редко. А сейчас задул Куэстимун, или Скиталец, как мы ещё его называем. Да скорее мы его сетями поймаем, чем он успокоится. — И она любовным взглядом окинула гордо надутые паруса.
Она оказалась права. Юго-западный Скиталец исправно нёс судно на восток весь день и всю ночь. Он подгонял корабль, торопил его, словно сам участвовал в Поиске.
Линден вышла на палубу. Было новолуние, и в тёмном небе над морем сияли яркие звезды. Она закрыла глаза, вслушалась в свист ветра в канатах, в равномерный плеск волн о борта корабля и всем телом ощутила мощное биение пульса «Звёздной Геммы». Благодаря удивительному мастерству его создателей, гранитный корабль словно одухотворялся, когда вырывался на простор, для которого был создан. Он жил, он дышал.
Куэстимун, взяв на себя заботу о корабле, дал, наконец, команде возможность отдохнуть. Первая с трудом сдерживала довольную улыбку, а Хоннинскрю, напоминавший расшалившегося бегемота, на пару с Красавчиком потешали весь экипаж. Даже угрюмец якорь-мастер и тот сиял, тем более что он, наконец, смог снять повязку с больной руки — та полностью зажила.
Но ни скорость корабля, ни приподнятое настроение команды не могли согнать смертельную бледность со щёк Ковенанта. Да, он с удовольствием подставлял лицо упругому ветру; да, он забывался порой в кругу друзей, смеясь вместе с ними (он так истосковался по общению с жизнерадостными и сердечными Великанами!); да, он бы хотел вместе со всеми быть счастливым просто оттого, что жизнь прекрасна. Но он не мог. Он слишком боялся опоздать. Он продолжал в нетерпении мерить палубу шагами, лишь время от времени, останавливаясь рядом с Линден, словно не мог долго оставаться наедине со своими тревожными мыслями. Он копался в себе, вытаскивая самые старые воспоминания, перетряхивая их, пересматривая, как будто пытался с их помощью прочитать своё будущее.
Во время одного из разговоров он резко бросил Линден:
— Боюсь, что за жизнь Джоан я заплатил собой. — Это Линден слышала уже не в первый раз. — Свобода воли вовсе не означает, что ты можешь выбирать своё будущее. Но зато она даёт тебе право выбирать, как реагировать на то, что с тобой происходит. Вот на этом-то и замешана вся борьба с Лордом Фоулом. Все решения, которые мы принимаем, прежде всего строятся на нашем выборе: мы делаем это против него или для него? Именно поэтому он до сих пор не одержал нас. Не отнял кольцо силой. Он идёт на риск в надежде, что мы переменим своё отношение к нему и принесём себя ему на блюдечке. Он зависим от нашего выбора, как и Создатель, впрочем. На этом краеугольном камне строится и парадокс Арки Времени, и парадокс белого золота. Сила и власть зависят от твоего выбора. Если, скажем, Лорд Фоул возьмёт нас в плен и принудит против нашей воли сражаться за него, кольцо утратит свою силу, станет попросту безделушкой, и он не сможет вырваться из этого мира. Но если Создатель попытается воздействовать на нас сквозь Арку Времени, он её попросту разрушит. Так вот. Возможно, заняв место Джоан, я лишился своей свободы выбора.
Линден не нашлась, что ответить. Ей очень не нравилось настроение Ковенанта. Но в глубине души она с радостью отмечала, что он окончательно поправился, раз уж задаётся подобными вопросами. И ещё: ей очень хотелось, чтобы он убедил её в том, что у неё тоже есть свобода выбора.
Основной темой их следующего разговора стал Вейн. С того дня, когда Ковенант подвергся нападению Опустошителя, странная чёрная фигура так и не сдвинулась с места. Он стоял в любимой позе: чуть согнув руки, взирая на всё происходящее на корабле чёрными, как самая беззвёздная полночь, глазами с равнодушием высшего знания о том, что все в мире — тлен и суета.
— Откуда нам знать, что ту атаку Мрака после Ревелстоуна он выдержал без каких-либо последствий для себя? Он же ничем не защищался. А он не так уж и неуязвим: ведь Всадники сумели удержать его в своей темнице и даже ранить.
Линден только пожала плечами: для неё Вейн всегда был загадкой. То, что именно он смог вывести её из ступора после прикосновения Гиббона, до сих пор смущало её.
— Может быть, дело в том, что Мрак был направлен персонально на нас, а не на него? — предположила она. — Может быть… — она с трудом заставила себя произнести это слово, — юр-вайлы сделали его иммунным ко всякой магии типа Солнечного Яда или Мрака? А дать полную защиту от физического воздействия не захотели?
Ковенант слушал её с явным интересом, и она стала развивать свои гипотезы:
— Причём, может быть, они это сделали специально для того, чтобы ты мог доверять ему. Если бы он был абсолютно неуязвим и мог защищаться, стал бы ты ему доверять?
— Я все равно ему не доверяю, — пробормотал Ковенант. — В подкаменье Каменной Мощи он допустил, что меня чуть не убили. Не говоря уж о том, что он не защитил меня от тех несчастных из подкаменья Дюринга. А побоище, которое он устроил… — Кулаки Ковенанта непроизвольно сжались при одном воспоминании о крови, пролитой Вейном.
— А может быть и так, — голос Линден дрогнул от дурного предчувствия, — что Гиббон знает о нём больше, чем ты.
Однако по-настоящему ей стало страшно, когда Ковенант однажды затронул тему их появления в Стране. Он удивлялся, почему Лорд Фоул не говорил с Линден там, на Смотровой Площадке Кевина? Ему самому Презирающий достаточно рассказал о своих планах на его счёт. У неё до сих пор звучали в ушах слова, которые Ковенант ей процитировал: «Я приготовил тебе столько мук и отчаяния, что твоё сердце разорвётся на куски!» Но Линден на Смотровой Площадке Кевина Лорд Фоул не коснулся ни словом, ни присутствием.
— А ему это было и не надо, — горько ответила она, — он и так знает обо мне всё, что ему нужно. — Гиббон в полной мере продемонстрировал ей это знание.
— Может быть, и нет, — задумчиво сказал Ковенант, но в его глазах Линден прочла, что он вполне допускает такую возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164