Когда она смотрела на фонтан из перьев или золотистый рой крошечных пчёл, то видела лишь одного из элохимов. Да и то лишь потому, что уже была свидетельницей таких трансформаций. В этом хороводе бабочек и каскаде разноцветных струй Линден не в состоянии была различить мыслящее существо. Как, впрочем, случилось и с Чантом, которого она не смогла распознать в серебряном деревце. Холодная идеальная красота Дафин была не более чем одним из её многочисленных образов, и определить характер её обладательницы было не проще, чем когда она являлась в виде стаи скворцов или вороха нитей. Единственное, что Линден чувствовала, причём совершенно отчётливо, — это ощущение исходящей от всех элохимов необычайной мощи. Чем или кем бы ни были элохимы, ей до них ещё слишком далеко.
Мысль о предстоящем испытании снова стала пугать её. Если его цель — проверить, насколько она правдива и насколько годится для той роли, в которой желали видеть её элохимы, то она, скорей всего, как это не раз бывало, доблестно его завалит.
Но Линден не позволила себе скиснуть. Сколько раз она видела Ковенанта в ситуациях похлеще этой, и он всегда с улыбкой шёл навстречу судьбе, даже если ради столь любимой им Страны жертвовал своей жизнью. Что ж, прекрасно. Она сделает не меньше.
Поддержав таким образом своё мужество, Линден вернулась к мыслям об испытании.
«Я-то ни о чём тебя спрашивать не буду. Спрашивать будешь ты», — сказала Дафин. Теперь эти слова наполнились для Линден новым смыслом. Своими вопросами она действительно может выдать себя. Но ей придётся рискнуть, потому что она не видит другого способа собрать как можно больше полезной информации.
Пора приступать. Тщательно продумав свой первый вопрос, хотя пробиться сквозь навязчивые колокольчики оказалось непросто, Линден профессионально-равнодушным тоном осведомилась:
— И куда мы идём?
— Идём? — светло удивилась Дафин. — А мы не идём. Мы, пожалуй, прогуливаемся. — И, поймав ошарашенный взгляд Линден, добавила: — Таков уж Элемеснеден. В нём вообще нет ни куда, ни откуда.
— Но так не бывает. — Всю профессиональную бесстрастность Линден как ветром сдуло. — Мы же движемся. Мои друзья находятся где-то ещё. Как же мы к ним вернёмся? Как попадём на элохимпир, о котором упоминал Чант?
— Ах, Солнцемудрая, — рассмеялась Дафин. — В Элемеснедене все пути одинаковы. Мы встретим твоих друзей, когда встреча будет обусловлена. А тогда уж не надо будет искать места для элохимпира. Он всегда проходит в центре клачана. Но здесь везде центр. Мы с тобой прогуливаемся из центра в центр. И, кстати, здесь, где мы гуляем, тоже центр.
Так вот что случилось с Великанами, некогда оставшимися здесь! Линден прикусила язык, чтобы не высказать догадку вслух: они заблудились в колдовском мире, потерявшись в таинственных переходах к местам, которые должны быть обусловлены.
Линден снова вспомнила про испытание и на сей раз, решила схитрить. Самым безразличным тоном, словно перечисляя симптомы для установления диагноза, она заметила:
— Я и так уже гуляю целый день. Я устала, мне нужно немного передохнуть.
Это была неправда: хотя Линден не ела с утра, когда покинула «Звёздную Гемму», и отшагала немалое расстояние, она чувствовала себя как после многочасового освежающего сна и изрядного обеда. Каким-то образом удивительная атмосфера клачана удовлетворяла все её физические нужды. Ей просто было интересно посмотреть, как Дафин отреагирует на очевидную ложь.
— В Элемеснедене не устают, — мягко возразила элохимка. Если она и заметила хитрость Линден, то не подала виду. — А прогуливаются просто так, для удовольствия. Но и посидеть на траве — удовольствие не меньшее. Вот как раз подходящее место. — Она указала на склон поросшего шелковистой травой холма.
На его вершине стояла одинокая ива с листьями-бабочками, а у подножия переливался всеми цветами радуги небольшой пруд, словно абстрактный портрет клачана. Дафин поднялась до середины склона и опустилась на траву, аккуратно расправив складки туники.
Линден последовала за ней и, усевшись поудобнее, тут же задала новый вопрос:
— Это мужчина или женщина? — Она ткнула пальцем в сторону пруда. На фоне изысканных чудес Элемеснедена это прозвучало грубовато, но Линден не желала подстраиваться под их рафинированный стиль.
— Рассвет? — Дафин задумчиво посмотрела на бегущие по глади разноцветные спирали. — Пожалуй, его можно назвать мужчиной.
— И что он делает?
— О чём ты, Солнцемудрая? — Яблочно-зелёные глаза Дафин удивлённо затрепетали ресницами. — Разве мы не в Элемеснедене? Здесь никто ничего не делает в том смысле, в каком вы понимаете это слово. И наши цели также разнятся с вашими по смыслу и масштабу. Рассвет занят самопостижением. Он реализует своё мироощущение, познает его, а затем, разрушая его, создаёт новое. Из истины в истину. Мы же элохимы. А то, что вы называете делать, более приличествует поверхности Земли, а не её сердцу, в котором мы находимся.
Истина заключена в нас самих, и, для того чтобы её постичь, мы познаем себя.
— Ага, — глубокомысленно кивнула Линден. — Значит, тебе он не интересен. То есть каждый из вас смотрит только на… точнее, только в глубь себя? А как вот это? — Она широким жестом обвела пленительную игру красок на водной глади. — Это никому не предназначено?
— А зачем это кому-то предназначать? — вежливо удивилась элохимка. — Я ведь тоже в сердце Земли, как и он. Зачем мне любоваться чужой истиной, когда я могу заняться постижением своей?
Для Линден её слова прозвучали исчерпывающе ясно. И от этого элохимы стали ещё больше раздражать её. Как можно быть такими до отвращения совершенными? Ведь красавица Дафин, безмятежно раскинувшаяся на траве, никогда в жизни не задаст себе вопроса, на который у неё нет ответа. Её лицо озарялось мягким солнечным светом, а когда она говорила, в голосе звучало серебро лунного луча. Нет, Линден не могла доверять такой. Зато она постигла причину того благоговейного страха, с которым обычно говорил об элохимах Хоннинскрю. И была готова разделить его чувства.
Но колокольчики и здесь не желали оставить её в покое. Казалось, что вот-вот смысл их речи станет понятен ей, но каждый раз он ускользал безвозвратно.
— Но Чант так не думает. Он считает, что его истина — единственно верная.
— Возможно, так и есть. — Взгляд Дафин оставался безмятежно-спокойным. — Что же тут плохого? Он всего лишь один из многих элохимов. К тому же, — добавила она, очевидно, приняв какое-то решение, — он не всегда таков. Сейчас он нашёл внутри себя некую тень, которую ему нужно уничтожить. Любой живущий содержит в себе частицу тёмного, и большая её часть очень хорошо спрятана даже от него самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164