— Выпрямился, посмотрел сверху вниз. Айхо приподнялся, в напряжении тело:
— Господин… Вы не тронете их!?
— Не трону. — И, помолчав, добавил тихо: — Я жалею не их — твою душу. А я не сумел в свое время…
Айхо сделал движение к нему.
— Лежи. Я ведь могу и передумать.
— Про то, что я не ваш… я совсем другое хотел сказать!
— Ты сказал достаточно. Не бойся, я понял тебя. Ты всего лишь неправильно выбрал слова.
На ладони остался глубокий след — ногти впечатались глубоко. Но Айхо не видел этой ладони.
* * *
— Кто из вас двоих? Ты или другой?
Слуга молчал. Потом хрипло сказал:
— Я, господин.
— Я так и думал, что ты. Слишком уж гладко получилось.
— Вы правы, мой господин.
— Ты поэтому не стал отпираться?
— Нет. Я понял, что умру, когда вез мальчишку сюда.
В голосе была искренность — он и в самом деле не мог рассчитывать на прощение. Слишком велика вина. Да и Айхо лишь чудом не оставил этот мир…
— Чудом… — негромко повторил свою мысль наместник. — Скажи, почему ты помог ему?
— Не знаю. Я могу сейчас найти сотню причин, но в самом деле не знаю. Это было безумие.
— Или же чудо? — уголок рта дрогнул в улыбке. — Может быть, показалось?
— Какая смерть меня ждет?
— А надо знать непременно?
— Нет… наверное, нет.
— Я не скажу, — наместник поднялся. — Не скажу, потому что и сам не знаю. Ты свободен. Иди — только покинь город, как собирался.
Кайки не верил своим ушам.
— Как?! Вы прощаете меня?!
— Я — нет. Но мальчик простил. Не надо делать ему еще больнее.
— Он… обещал за меня заступиться… и повторил это здесь, у ворот, когда я привез его…
— Он не нарушил слова.
Йири поднялся. На пороге обернулся:
— Перед тем, как покинешь город, посоветуй тем, кто тебя подкупил, оставить мальчишку в покое. Я скоро буду знать, кто они… лучше им забыть имя Айхо.
Дверь плавно отъехала в сторону и вернулась на место. Слуга подошел и открыл ее. Охранников не было.
— Чья это вина, господин? — Те-Кири полон желания знать все подробности.
Йири глянул через плечо.
— Больше всего — пожалуй, моя.
— Но змея… как можно??
— Бывает всякое.
— Но виновные… неужто никто не будет наказан?
— Яссин уже мертва.
Они были ровесниками — родились с разницей в месяц. Ниро, когда не был занят, постоянно сидел в комнате неожиданного гостя. Тот был, как солнышко — веселый и легкий, не обременявший собой никого.
К Айхо отнеслись с подлинной теплотой не только потому, что так желал господин. Только Шинори старался делать вид, что юного актера нет в доме.
— Твой брат меня ненавидит, — печально сказал Айхо однажды.
— Не обращай внимания. Что он тебе?
— Он предан господину… а я разве враг?
— Наоборот, — засмеялся Ниро. — Ты боишься Шинори?
— Боюсь, — признался юноша. — Он, кажется, так ненавидит меня, что…
— Что? На подлость он никогда не пойдет, уж поверь. Он врезал бы тебе от души, дай ты малейший повод, — но ты сам сказал, он слишком предан господину. Тому не понравится, окажись ты в синяках, — весело говорил Ниро.
— Синяков можно и не оставить. Да я не о том. Ударит — не страшно. Я чего-то другого боюсь, после чего господин станет смотреть на меня, как на грязь…
— Шинори пошел бы искать то, что может тебя очернить…
— Благо, ходить далеко не нужно.
— Не перебивай! Только господин знает о тебе все. Ты разве не понял?
— Понял. Но до сих пор сомневаюсь — а все ли? Иначе… зачем я ему такой?
Ниро с улыбкой развел руками. Айхо продолжил задумчиво:
— Он так добр со мной… Я столько узнал… Отец много рассказывал мне, но у него почти не было книг — только пьесы да записки мудрецов о театре и музыке… Но об остальном мире я почти ничего не знал.
— Разве это мешало тебе жить в свое удовольствие? — фыркнул Ниро. — Я тоже не знаю многого.
— А теперь я хочу знать.
— И только поэтому ходишь за ним как тень? — лукаво прищурился Ниро. — Из тебя вышел бы отличный охранник — впрочем, ты не больно-то смотришь по сторонам. Только в одну…
— И еще я не смогу убить даже кошку, — смехом ответил Айхо.
— Змею же убил.
— Не уверен… не знаю. Сейчас мне ее жаль.
— Вот дурак. — Ниро взглянул на актера. — Я бы хотел, чтобы тебя оставили в этом доме. Но не надейся — этого не случится. Ты уже поправился и скоро покинешь нас.
— Да… это я знаю.
— И все же надеешься?
— На то, что оставят? Нет. Я знаю свое место. Но, может быть, мне позволят хоть изредка появляться здесь… и даже не это самое важное, — почти беззвучно закончил он.
* * *
— Это же… как розовый куст у дороги — цветок сорвет любой, кто захочет! И всерьез его отличать…
— А ведь он талантлив, — заметил младший брат.
— Только те, кого он играет, не бежали исполнять любую прихоть первого, кто позвал! Любую! А он еще рад угодить!
— Ты уверен? Только потому, что он часто смеется? Шинори фыркнул.
— Зря ты так, — возразил Ниро. — Не надо так про него говорить. К тому же… Ну, сам понимаешь. Ты судишь пристрастно.
— Послушай — может, и так, но — любой, не этот!
— Они похожи.
— Что?! — возмущенный вопль исказил губы, вырвавшись хриплым и низким звуком.
— Тише… Весь дом переполошишь. Я сказал правду, Шинори. Они — одна кровь.
— Как… ты… можешь равнять… — еще миг, и он бы ударил брата — младшего, всегда заботливо опекаемого.
— Они оба чисты. Так чисты, как бывают лишь единицы… и оба — Дарители красоты. И ее воплощения, отмеченные смертью. Таких обычно жизнь не щадит… Но им повезло. Наш господин — я не знаю, почему он такой. Это, как сказка… но сказки не всегда бывают о счастье. А Инорэ… на свой лад он был счастлив, наверное. Я плохо знаю людей…
— Тогда не берись судить, — зло оборвал Шинори.
— Я плохо знаю людей, — спокойно продолжал младший, — но знаю своего господина, потому что он дорог мне. И поэтому я смотрел на того, кто им отмечен. Ты же не считаешь господина глупцом?
Вечером пошел дождь. Ливень — струи стучали по крыше, словно стрелы, вот-вот пробьют. «Какой же будет зима?» — подумалось Йири.
— Спой, — обратился он к юному актеру. — Одинокому на дороге сейчас несладко. А в домах — хорошо, если все свои рядом.
Айхо облокотился на руку, чуть отвернувшись, запел. Это была странная песня — ничего подобного Йири от него раньше не слышал. Она начиналась протяжно, и чем дальше, тем напряженнее становилась — словно готовая лопнуть струна. И ничего не было больше — струна и пламя, и неизвестность — струна раньше порвется или сгорит…
Оборвалась неожиданно, словно ударив — такая простая и такая жестокая.
— Таких, как мы, песня, — задумчиво произнес Йири, не двигаясь с места, не сводя глаз с узором украшенного светильника.
— Чья? — растерялся Айхо.
— Пустое… Забудь.
Глава 7. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Приближались дни мертвых, сооно тарани. Живые старались без нужды не выходить на улицы в эти дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Господин… Вы не тронете их!?
— Не трону. — И, помолчав, добавил тихо: — Я жалею не их — твою душу. А я не сумел в свое время…
Айхо сделал движение к нему.
— Лежи. Я ведь могу и передумать.
— Про то, что я не ваш… я совсем другое хотел сказать!
— Ты сказал достаточно. Не бойся, я понял тебя. Ты всего лишь неправильно выбрал слова.
На ладони остался глубокий след — ногти впечатались глубоко. Но Айхо не видел этой ладони.
* * *
— Кто из вас двоих? Ты или другой?
Слуга молчал. Потом хрипло сказал:
— Я, господин.
— Я так и думал, что ты. Слишком уж гладко получилось.
— Вы правы, мой господин.
— Ты поэтому не стал отпираться?
— Нет. Я понял, что умру, когда вез мальчишку сюда.
В голосе была искренность — он и в самом деле не мог рассчитывать на прощение. Слишком велика вина. Да и Айхо лишь чудом не оставил этот мир…
— Чудом… — негромко повторил свою мысль наместник. — Скажи, почему ты помог ему?
— Не знаю. Я могу сейчас найти сотню причин, но в самом деле не знаю. Это было безумие.
— Или же чудо? — уголок рта дрогнул в улыбке. — Может быть, показалось?
— Какая смерть меня ждет?
— А надо знать непременно?
— Нет… наверное, нет.
— Я не скажу, — наместник поднялся. — Не скажу, потому что и сам не знаю. Ты свободен. Иди — только покинь город, как собирался.
Кайки не верил своим ушам.
— Как?! Вы прощаете меня?!
— Я — нет. Но мальчик простил. Не надо делать ему еще больнее.
— Он… обещал за меня заступиться… и повторил это здесь, у ворот, когда я привез его…
— Он не нарушил слова.
Йири поднялся. На пороге обернулся:
— Перед тем, как покинешь город, посоветуй тем, кто тебя подкупил, оставить мальчишку в покое. Я скоро буду знать, кто они… лучше им забыть имя Айхо.
Дверь плавно отъехала в сторону и вернулась на место. Слуга подошел и открыл ее. Охранников не было.
— Чья это вина, господин? — Те-Кири полон желания знать все подробности.
Йири глянул через плечо.
— Больше всего — пожалуй, моя.
— Но змея… как можно??
— Бывает всякое.
— Но виновные… неужто никто не будет наказан?
— Яссин уже мертва.
Они были ровесниками — родились с разницей в месяц. Ниро, когда не был занят, постоянно сидел в комнате неожиданного гостя. Тот был, как солнышко — веселый и легкий, не обременявший собой никого.
К Айхо отнеслись с подлинной теплотой не только потому, что так желал господин. Только Шинори старался делать вид, что юного актера нет в доме.
— Твой брат меня ненавидит, — печально сказал Айхо однажды.
— Не обращай внимания. Что он тебе?
— Он предан господину… а я разве враг?
— Наоборот, — засмеялся Ниро. — Ты боишься Шинори?
— Боюсь, — признался юноша. — Он, кажется, так ненавидит меня, что…
— Что? На подлость он никогда не пойдет, уж поверь. Он врезал бы тебе от души, дай ты малейший повод, — но ты сам сказал, он слишком предан господину. Тому не понравится, окажись ты в синяках, — весело говорил Ниро.
— Синяков можно и не оставить. Да я не о том. Ударит — не страшно. Я чего-то другого боюсь, после чего господин станет смотреть на меня, как на грязь…
— Шинори пошел бы искать то, что может тебя очернить…
— Благо, ходить далеко не нужно.
— Не перебивай! Только господин знает о тебе все. Ты разве не понял?
— Понял. Но до сих пор сомневаюсь — а все ли? Иначе… зачем я ему такой?
Ниро с улыбкой развел руками. Айхо продолжил задумчиво:
— Он так добр со мной… Я столько узнал… Отец много рассказывал мне, но у него почти не было книг — только пьесы да записки мудрецов о театре и музыке… Но об остальном мире я почти ничего не знал.
— Разве это мешало тебе жить в свое удовольствие? — фыркнул Ниро. — Я тоже не знаю многого.
— А теперь я хочу знать.
— И только поэтому ходишь за ним как тень? — лукаво прищурился Ниро. — Из тебя вышел бы отличный охранник — впрочем, ты не больно-то смотришь по сторонам. Только в одну…
— И еще я не смогу убить даже кошку, — смехом ответил Айхо.
— Змею же убил.
— Не уверен… не знаю. Сейчас мне ее жаль.
— Вот дурак. — Ниро взглянул на актера. — Я бы хотел, чтобы тебя оставили в этом доме. Но не надейся — этого не случится. Ты уже поправился и скоро покинешь нас.
— Да… это я знаю.
— И все же надеешься?
— На то, что оставят? Нет. Я знаю свое место. Но, может быть, мне позволят хоть изредка появляться здесь… и даже не это самое важное, — почти беззвучно закончил он.
* * *
— Это же… как розовый куст у дороги — цветок сорвет любой, кто захочет! И всерьез его отличать…
— А ведь он талантлив, — заметил младший брат.
— Только те, кого он играет, не бежали исполнять любую прихоть первого, кто позвал! Любую! А он еще рад угодить!
— Ты уверен? Только потому, что он часто смеется? Шинори фыркнул.
— Зря ты так, — возразил Ниро. — Не надо так про него говорить. К тому же… Ну, сам понимаешь. Ты судишь пристрастно.
— Послушай — может, и так, но — любой, не этот!
— Они похожи.
— Что?! — возмущенный вопль исказил губы, вырвавшись хриплым и низким звуком.
— Тише… Весь дом переполошишь. Я сказал правду, Шинори. Они — одна кровь.
— Как… ты… можешь равнять… — еще миг, и он бы ударил брата — младшего, всегда заботливо опекаемого.
— Они оба чисты. Так чисты, как бывают лишь единицы… и оба — Дарители красоты. И ее воплощения, отмеченные смертью. Таких обычно жизнь не щадит… Но им повезло. Наш господин — я не знаю, почему он такой. Это, как сказка… но сказки не всегда бывают о счастье. А Инорэ… на свой лад он был счастлив, наверное. Я плохо знаю людей…
— Тогда не берись судить, — зло оборвал Шинори.
— Я плохо знаю людей, — спокойно продолжал младший, — но знаю своего господина, потому что он дорог мне. И поэтому я смотрел на того, кто им отмечен. Ты же не считаешь господина глупцом?
Вечером пошел дождь. Ливень — струи стучали по крыше, словно стрелы, вот-вот пробьют. «Какой же будет зима?» — подумалось Йири.
— Спой, — обратился он к юному актеру. — Одинокому на дороге сейчас несладко. А в домах — хорошо, если все свои рядом.
Айхо облокотился на руку, чуть отвернувшись, запел. Это была странная песня — ничего подобного Йири от него раньше не слышал. Она начиналась протяжно, и чем дальше, тем напряженнее становилась — словно готовая лопнуть струна. И ничего не было больше — струна и пламя, и неизвестность — струна раньше порвется или сгорит…
Оборвалась неожиданно, словно ударив — такая простая и такая жестокая.
— Таких, как мы, песня, — задумчиво произнес Йири, не двигаясь с места, не сводя глаз с узором украшенного светильника.
— Чья? — растерялся Айхо.
— Пустое… Забудь.
Глава 7. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Приближались дни мертвых, сооно тарани. Живые старались без нужды не выходить на улицы в эти дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161