Как это сочеталось с полной покорностью, Творец бы не разобрался. Он не глуп и не дерзок — так почему?
Зимой тут было тепло. Теплее, чем в доме господина Отори. Затянутые золотистым прозрачным шелком квадратики в оконной раме пропускали свет, но не давали войти зимнему ветру и стуже. Впрочем, для северянина зима в Эйя казалась скорее ранней весной или поздней осенью. Хозяин Дворца-Раковины даже в мороз любил держать окно в личных покоях приоткрытым — на горе слугам. Но Йири это пришлось по душе. Тем более что угли горели жарко. Юкиро любил аромат горных фиалок — ненавязчивый, чуть сладковатый. Йири он казался бледно-сиреневым, как и сами фиалки.
Однажды пошел снег — крупными хлопьями, и Йири, давно не видевший снегопада, по-детски обрадовался. Он подставлял ладони под белые хлопья, любуясь снегом на листьях, а когда замерзал, убегал в спальню погреться — и снова выскакивал во двор. Он все же перестарался — вечером почувствовал себя неважно. И весь следующий день просидел, греясь возле углей, хотя окно слуги закрыли. А ночью закутался в два одеяла.
Конечно, Благословенный узнал про неразумную выходку. Йири всегда вызывали — никогда повелитель не переступал порог Малых покоев. Вернее, так не поступал тот, кто занимал престол ныне. Однако на сей раз решил поступил иначе.
Уже звезды взошли, начали описывать плавный круг.
— Мой господин?!
— Не вскакивай. Отогревайся. — Он сел у окна. Занавес был поднят. Лунный свет причудливо играл на решетке. — Мне что-то не спится.
— Да, господин. Что мне сделать?
— Ничего не надо. Расскажи что-нибудь… конечно, если не хочешь спать.
— Нет… — он перевел дыхание, приподнялся на локте, не решаясь нарушить волю Благословенного — и не решаясь остаться на месте. — Мне… отвечать на вопросы или что-нибудь рассказать самому?
Юкиро задумался. Сказал:
— Можешь и сам спросить. Да, ты чего-нибудь хочешь?
— Я не знаю, мой господин… — появление Благословенного ночью, да еще и такие вопросы — это было уж слишком для Йири.
— Ты, как дитя, радовался снегу. Ты счастлив?
— Может быть, вы скажете мне, что такое счастье? Тогда я смогу ответить, — искренность прозвучала в голосе. Юкиро усмехнулся:
— Многие отдали бы всю свою жизнь за счастье пробыть здесь хоть час.
— Тогда мой ответ — «да», мой господин.
— И это всё?
— А разве… есть что-то еще? — тихо спросил Йири, уже сидя в позе храмовой статуэтки.
Повелитель вновь усмехнулся.
— Ты был недоволен своей жизнью здесь, выпросил себе учителя. Ты ведь неплохо рисуешь? Когда ты держишь кисть, тебе хорошо?
— Может быть… Да, господин.
— Не хочешь ли поучиться и этому? Придворные художники хвалят твои работы. Конечно, они льстецы, но ведь и я кое-что понимаю. У тебя хорошее чувство цвета… и другие достоинства.
— Тогда… если вы позволите…
— Отдать тебя в Весеннему Ливню? Что ж, думаю, он не будет против.
— Его мнение… имеет значение?
— Я могу приказать. Но он не сделает из тебя ничего стоящего, если ты не способен.
— Стоящего? Только вам решать, стою ли я чего-то, мой господин, — голос прозвучал ровно, с безупречными интонациями.
…Вновь отвечать так, как надо. Накатила усталость; после радости, снега — из той, прежней жизни. Хотелось разбить тишину внутри и снаружи. Пусть при этом разобьется и ваза… оболочка, если она еще для чего-то годится, плохо склеенная. Но Юкиро улыбнулся.
— Я никогда не удостою вниманием посредственность — по крайней мере, надолго.
— Я помню, мой господин, — отозвался Йири тем же удивительно ровным голосом.
…Художник по прозвищу Весенний Ливень — не старый, но сухой, как мертвая ветвь. Кисть его, однако, была на удивление молодой. Его рисунки будили в душе весну — он слыл одним из лучших мастеров тхай. И при дворе пользовался заслуженным почетом, хоть и не любил льстить, намеренно держался в тени.
Йири он учить отказался.
— Он талантлив, — помедлив, объяснил он Благословенному. — Поразительно тонкое чувство цвета, воображение, твердая рука… Но его рисунки холодны и безумны. Не мне быть его учителем, а существу с той стороны мира…
…Причудливый узор — летящие листья обрамляют танцующих журавлей. Линии легкие, прозрачные, словно осенний дождь на реке. Холодные, перетекающие друг в друга цвета.
— Я могу только уничтожить его стиль. Мои ученики волей-неволей перенимают мою манеру. Но ему надо учиться. Он может стать мастером — основателем собственной школы.
Юкиро видел — Весенний Ливень не лжет.
— Отдайте его мастеру Ихоши, — посоветовал он. — Это хороший ремесленник в своем деле. Там научится держать кисть и смешивать краски, — а до остального дойдет самостоятельно.
Пришла весна. Духи пели в листве. По берегам ручьев стали замечать робких маленьких водяных с сине-серыми волосами и прозрачными глазами навыкате.
Девушки напевали весенние светлые песни, даже голоса служанок плыли в воздухе, высоко-высоко, и никто не упрекал их за пение.
С большой свитой повелитель уехал на озеро Айсу — на две недели оставил двор. Нечасто он выезжал с Островка, и пора было впервые за несколько лет навестить храмы Серебряного.
Благословенный одно время подумывал взять Йири с собой, однако отказался от этой мысли. И уехал, приказав учителям продолжать занятия.
* * *
Она подошла к Йири, когда тот стоял между колонн павильона Цветущей вишни. Йири удивленно вскинул глаза — эта женщина улыбалась, грустно и как будто издалека. Ей было под тридцать — еще молодая, красивая, но словно закутанная в пепельный кокон, и даже густые, просто убранные волосы отливали пеплом. В бледно-сиреневом гэри с чуть более темной накидкой, она казалась живым воплощением зимы, и узор на ее накидке был зимний — серебристая вязь прозрачных листьев папоротника.
— Значит, вот ты какой?
— Госпожа? — Йири недоуменно смотрел на нее, даже забыв о предписанном ритуалом приветствии — слишком уж неожиданно появилась здесь дама высокого ранга.
— Мое имя Иримэ — из Дома Совы. Я — младшая управляющая в Янтарном дворце.
Йири стремительно склонился перед ней.
— Что угодно вам, госпожа?
— Расскажи о себе. Я хочу знать, кто ты и откуда.
— Но зачем, госпожа? — вырвалось у него удивленно. Она улыбнулась.
— Я просто хочу знать.
— Но… — он замолчал, растерянный, не зная, что ей ответить. Не отвечать тоже было нельзя, и он просто смотрел на нее полными недоумения глазами. Иримэ неожиданно тихонько рассмеялась, сразу став похожей на девочку.
— Кажется, я понимаю, почему это оказался именно ты. Можешь быть спокоен. Я пришла не со злом. Если угодно, я даже благодарна тебе.
— Мне? Но за что?
— За то, что ты есть, — она улыбнулась. — Загадочно звучит, верно? Однако я говорю правду, и вновь предлагаю тебе рассказать, кто ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Зимой тут было тепло. Теплее, чем в доме господина Отори. Затянутые золотистым прозрачным шелком квадратики в оконной раме пропускали свет, но не давали войти зимнему ветру и стуже. Впрочем, для северянина зима в Эйя казалась скорее ранней весной или поздней осенью. Хозяин Дворца-Раковины даже в мороз любил держать окно в личных покоях приоткрытым — на горе слугам. Но Йири это пришлось по душе. Тем более что угли горели жарко. Юкиро любил аромат горных фиалок — ненавязчивый, чуть сладковатый. Йири он казался бледно-сиреневым, как и сами фиалки.
Однажды пошел снег — крупными хлопьями, и Йири, давно не видевший снегопада, по-детски обрадовался. Он подставлял ладони под белые хлопья, любуясь снегом на листьях, а когда замерзал, убегал в спальню погреться — и снова выскакивал во двор. Он все же перестарался — вечером почувствовал себя неважно. И весь следующий день просидел, греясь возле углей, хотя окно слуги закрыли. А ночью закутался в два одеяла.
Конечно, Благословенный узнал про неразумную выходку. Йири всегда вызывали — никогда повелитель не переступал порог Малых покоев. Вернее, так не поступал тот, кто занимал престол ныне. Однако на сей раз решил поступил иначе.
Уже звезды взошли, начали описывать плавный круг.
— Мой господин?!
— Не вскакивай. Отогревайся. — Он сел у окна. Занавес был поднят. Лунный свет причудливо играл на решетке. — Мне что-то не спится.
— Да, господин. Что мне сделать?
— Ничего не надо. Расскажи что-нибудь… конечно, если не хочешь спать.
— Нет… — он перевел дыхание, приподнялся на локте, не решаясь нарушить волю Благословенного — и не решаясь остаться на месте. — Мне… отвечать на вопросы или что-нибудь рассказать самому?
Юкиро задумался. Сказал:
— Можешь и сам спросить. Да, ты чего-нибудь хочешь?
— Я не знаю, мой господин… — появление Благословенного ночью, да еще и такие вопросы — это было уж слишком для Йири.
— Ты, как дитя, радовался снегу. Ты счастлив?
— Может быть, вы скажете мне, что такое счастье? Тогда я смогу ответить, — искренность прозвучала в голосе. Юкиро усмехнулся:
— Многие отдали бы всю свою жизнь за счастье пробыть здесь хоть час.
— Тогда мой ответ — «да», мой господин.
— И это всё?
— А разве… есть что-то еще? — тихо спросил Йири, уже сидя в позе храмовой статуэтки.
Повелитель вновь усмехнулся.
— Ты был недоволен своей жизнью здесь, выпросил себе учителя. Ты ведь неплохо рисуешь? Когда ты держишь кисть, тебе хорошо?
— Может быть… Да, господин.
— Не хочешь ли поучиться и этому? Придворные художники хвалят твои работы. Конечно, они льстецы, но ведь и я кое-что понимаю. У тебя хорошее чувство цвета… и другие достоинства.
— Тогда… если вы позволите…
— Отдать тебя в Весеннему Ливню? Что ж, думаю, он не будет против.
— Его мнение… имеет значение?
— Я могу приказать. Но он не сделает из тебя ничего стоящего, если ты не способен.
— Стоящего? Только вам решать, стою ли я чего-то, мой господин, — голос прозвучал ровно, с безупречными интонациями.
…Вновь отвечать так, как надо. Накатила усталость; после радости, снега — из той, прежней жизни. Хотелось разбить тишину внутри и снаружи. Пусть при этом разобьется и ваза… оболочка, если она еще для чего-то годится, плохо склеенная. Но Юкиро улыбнулся.
— Я никогда не удостою вниманием посредственность — по крайней мере, надолго.
— Я помню, мой господин, — отозвался Йири тем же удивительно ровным голосом.
…Художник по прозвищу Весенний Ливень — не старый, но сухой, как мертвая ветвь. Кисть его, однако, была на удивление молодой. Его рисунки будили в душе весну — он слыл одним из лучших мастеров тхай. И при дворе пользовался заслуженным почетом, хоть и не любил льстить, намеренно держался в тени.
Йири он учить отказался.
— Он талантлив, — помедлив, объяснил он Благословенному. — Поразительно тонкое чувство цвета, воображение, твердая рука… Но его рисунки холодны и безумны. Не мне быть его учителем, а существу с той стороны мира…
…Причудливый узор — летящие листья обрамляют танцующих журавлей. Линии легкие, прозрачные, словно осенний дождь на реке. Холодные, перетекающие друг в друга цвета.
— Я могу только уничтожить его стиль. Мои ученики волей-неволей перенимают мою манеру. Но ему надо учиться. Он может стать мастером — основателем собственной школы.
Юкиро видел — Весенний Ливень не лжет.
— Отдайте его мастеру Ихоши, — посоветовал он. — Это хороший ремесленник в своем деле. Там научится держать кисть и смешивать краски, — а до остального дойдет самостоятельно.
Пришла весна. Духи пели в листве. По берегам ручьев стали замечать робких маленьких водяных с сине-серыми волосами и прозрачными глазами навыкате.
Девушки напевали весенние светлые песни, даже голоса служанок плыли в воздухе, высоко-высоко, и никто не упрекал их за пение.
С большой свитой повелитель уехал на озеро Айсу — на две недели оставил двор. Нечасто он выезжал с Островка, и пора было впервые за несколько лет навестить храмы Серебряного.
Благословенный одно время подумывал взять Йири с собой, однако отказался от этой мысли. И уехал, приказав учителям продолжать занятия.
* * *
Она подошла к Йири, когда тот стоял между колонн павильона Цветущей вишни. Йири удивленно вскинул глаза — эта женщина улыбалась, грустно и как будто издалека. Ей было под тридцать — еще молодая, красивая, но словно закутанная в пепельный кокон, и даже густые, просто убранные волосы отливали пеплом. В бледно-сиреневом гэри с чуть более темной накидкой, она казалась живым воплощением зимы, и узор на ее накидке был зимний — серебристая вязь прозрачных листьев папоротника.
— Значит, вот ты какой?
— Госпожа? — Йири недоуменно смотрел на нее, даже забыв о предписанном ритуалом приветствии — слишком уж неожиданно появилась здесь дама высокого ранга.
— Мое имя Иримэ — из Дома Совы. Я — младшая управляющая в Янтарном дворце.
Йири стремительно склонился перед ней.
— Что угодно вам, госпожа?
— Расскажи о себе. Я хочу знать, кто ты и откуда.
— Но зачем, госпожа? — вырвалось у него удивленно. Она улыбнулась.
— Я просто хочу знать.
— Но… — он замолчал, растерянный, не зная, что ей ответить. Не отвечать тоже было нельзя, и он просто смотрел на нее полными недоумения глазами. Иримэ неожиданно тихонько рассмеялась, сразу став похожей на девочку.
— Кажется, я понимаю, почему это оказался именно ты. Можешь быть спокоен. Я пришла не со злом. Если угодно, я даже благодарна тебе.
— Мне? Но за что?
— За то, что ты есть, — она улыбнулась. — Загадочно звучит, верно? Однако я говорю правду, и вновь предлагаю тебе рассказать, кто ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161