! — возмутился Вьюрок. — Жалеешь, что не простился с этим миром?
— Я о другом жалею. Только поздно теперь. А еще… знаешь, когда я просто решил молчать — я предал его. И потом, когда взялся за нож. Ведь я сказал, что принадлежу ему. Оправдаться пытался — так, самому, правильней… нет.
И, сцепив пальцы, спросил:
— Хочешь, я расскажу тебе истории, которые слышал от него? Это красиво, Вьюрок. Может быть, никто больше их не услышит.
* * *
Вьюрок собирал вещи. Немного — в основном то, что необходимо актеру. Краска, маски, веер, похожий на крыло или на хохолок пестрой птицы, разноцветные шарики для жонглирования, нож с уходящим вглубь острием. Повертев в пальцах нож, поморщился — бросил на самое дно дорожной холщовой сумки. Несколько амулетов — порой Вьюрок сомневался, есть ли от них прок, не обманули ли его, подсунув полное барахло. Только один, доставшийся по наследству, сомнений не вызывал — смешная фигурка из кости, помогает невзгоды переносить. Too в чехле — это для Айхо. Вьюрок намекал — схожу в город, принесу тебе инструмент, но мальчишка смотрел тоскливо и не отвечал.
Айхо ничего не сказал Вьюрку, когда тот собрался в город за пожитками. И то верно — ни денег, ни предметов, необходимых в ремесле актера. Жить-то надо. Опасно в город идти, но, если пока не выследили, может, и обойдется.
Остерегался, шарахался от каждой тени, но никто вроде внимания на Вьюрка не обращал. Хотя кто знает…
К Рэите заглянул — не дело бросать хозяина театра, ничего не сказав. Он хорошо обходился с актерами.
В подробности не вдавался — просто сказал, что решили уйти.
— Ты лишаешь меня всего, — горестно сетовал хозяин. — Айхо… украшение города. И зачем вам уходить?
— Я с ним. А он хочет уйти. Скажите, положа руку на сердце, — разве обойдется он без присмотра и заботы?
— В семнадцать лет я обошел полстраны, — проворчал Рэита, но махнул рукой и смирился. Он был человеком незлым. А историю с Айхо до конца знали немногие — хозяин театра онна в их число не входил.
Вьюрок шагал, глядя под ноги, сердито отбрасывая с дороги некстати попавшиеся камешки. Спроси его кто про Айхо сейчас, выругался бы длинно и непристойно. Устал уже уговаривать этого безмозглого покинуть Окаэру — а тот не говорил ни да, ни нет. Как девица на первом свидании, не знает, чего хочет! А ведь медлить нельзя, каждый миг на счету! Скоро найдут их убежище, можно не сомневаться.
Отшвырнув очередной камень, заметил всадника рядом. Видно, актер сильно задумался — даже стука копыт не услышал. Поклонился и пошел себе дальше.
— Вьюрок!
Актер обернулся, вновь отвесил учтивый поклон и некоторое время всматривался в молодого человека в темной одежде. Потом охнул и упал на колени. Сообразил наконец, кто перед ним.
Йири спрыгнул с коня. Выглядел он совсем не властно и очень молодо.
— Встань.
— Высокий… Я не узнал.
— Встань же. Хватит собирать на себя дорожную пыль!
Вьюрок поднялся, попробовал отряхнуться — и ждал, что скажет наместник. Верно, его люди неподалеку — не станет же он в одиночку ездить по городу.
— Он у тебя? — спросил Йири.
— Айхо? — посмотрев ему в лицо, актер понял, что солгать не сумеет. — Да.
— Где?
— Не в моем доме. Если возможно, Высокий, я отвечу за то, что он сделал.
Тот нетерпеливо качнул головой.
— Не ты.
Вьюрок снова рухнул на колени.
— Не троньте его, Высокий. Ради милости Неба!
— Это все лишнее. Он сам решил спрятаться у тебя?
Вьюрок хмуро молчал, уставившись в серо-желтую пыль.
— Я нашел его. Он хотел умереть.
— Вот как?
— А вы ожидали другого?! — почти со злостью вскинул глаза. — У него тоже есть гордость!
— Или нет смелости?
— Есть! Умения не хватило.
— Я не о том. Смелости явиться ко мне.
— Явиться к вам — подвиг для такого, как он. А его не учили быть героем.
— Учили только играть героев. — Йири с едва заметной усмешкой взглянул на актера. — Возможно, он слишком увлекся красивой игрой? Или, поранив себя, рассчитывал получить прощение?
— В таком не лгут, Высокий. По крайней мере, не Айхо.
— Неужто? Умеющий предавать?
Вьюрок осмелился встать, на сей раз не дожидаясь позволения. И похож был на птицу, что защищает птенца.
— Он не предавал вас, Высокий. Он просто ошибся.
— Как трогательно! — впервые в голосе наместника прозвучали недобрые нотки. Актера словно голого бросили в снег, он заговорил сбивчиво, торопясь изложить все — пока не велели молчать.
Йири выслушал. Повел плечом:
— Где он?
— Простите мою дерзость, Высокий… я не скажу.
— Хочешь разделить его вину?
— Я и так уже…
Господин задумчиво произнес:
— Если скажешь сейчас — ты свободен. Я не стану тебя преследовать.
— Нет, — оказывается, так светло и легко бывает, когда нечего терять.
Наместник улыбнулся — удивительно мягко, по-доброму.
— Нетрудно будет его разыскать.
— Я знаю, шин… Но сделаю все, чтобы Айхо не нашли. А если найдут — не отдам.
— Что же ты сделаешь? — все так же мягко — и без насмешки.
— Уж лучше я сам… Все равно Айхо попробует вновь, если увидит вас. Сколько можно мучить его? Он создан для радости, а знал лишь игру в нее.
— Каждый получает то, для чего создан.
— Я не верю в эти слова! Почему человек, наделенный красотой и талантом, должен испытывать только боль — или смириться и стать игрушкой?!
Наместник молчал. Потом спросил:
— Значит, не отдашь его мне?
— Господин… если меня живым отпустят, не отдам!
— Что же… Спешить некуда. Пусть поразмыслит. Только знай — я сомневался. Но после твоих слов… Ты сам не понял, что сказал — и в этом твое счастье.
* * *
Лежал, облокотившись на руку — царапина на боку еще немного мешала. Смотрел на щегла в узорной клетке, скачущего, чистящего яркие перышки.
— Дай ему зерен!
— Довольно. Перекормишь, и сдохнет.
— Мы же не можем подарить ему иной радости — пусть хотя бы клюет вволю!
Старший актер засмеялся.
— Весь ты в этом. Даритель. Радости не бывает много, хоть утони в ней! Только я думаю иначе.
— Угу, — откликнулся Айхо. — А моя жизнь полнее была. Мне подаренное отдарками возвращалось.
— Такими, что лучше бы и не надо!
Айхо улегся на бок, положил голову на кулак, снизу вверх посмотрел на товарища.
— Люди… Мне их жаль. Почти все несчастны. Едят много — а все голодны, напиваются, чтобы забыться — а им только горше. Если бы я мог стать чем-то большим, просил бы Сущего — пусть сделает меня прозрачным камнем, в котором горит свет. И чтобы каждый, коснувшийся камня, становился хоть ненадолго счастливым…
— И это все, что ты способен сказать? — прищурил глаза Вьюрок.
— А что еще говорить? У меня нет волшебной силы…
— Ты соображаешь, что нам грозит, или совсем ум потерял?! — не выдержал Вьюрок.
— Не знаю. Я боюсь. Всего — и уйти, и остаться. Почему нас еще не нашли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Я о другом жалею. Только поздно теперь. А еще… знаешь, когда я просто решил молчать — я предал его. И потом, когда взялся за нож. Ведь я сказал, что принадлежу ему. Оправдаться пытался — так, самому, правильней… нет.
И, сцепив пальцы, спросил:
— Хочешь, я расскажу тебе истории, которые слышал от него? Это красиво, Вьюрок. Может быть, никто больше их не услышит.
* * *
Вьюрок собирал вещи. Немного — в основном то, что необходимо актеру. Краска, маски, веер, похожий на крыло или на хохолок пестрой птицы, разноцветные шарики для жонглирования, нож с уходящим вглубь острием. Повертев в пальцах нож, поморщился — бросил на самое дно дорожной холщовой сумки. Несколько амулетов — порой Вьюрок сомневался, есть ли от них прок, не обманули ли его, подсунув полное барахло. Только один, доставшийся по наследству, сомнений не вызывал — смешная фигурка из кости, помогает невзгоды переносить. Too в чехле — это для Айхо. Вьюрок намекал — схожу в город, принесу тебе инструмент, но мальчишка смотрел тоскливо и не отвечал.
Айхо ничего не сказал Вьюрку, когда тот собрался в город за пожитками. И то верно — ни денег, ни предметов, необходимых в ремесле актера. Жить-то надо. Опасно в город идти, но, если пока не выследили, может, и обойдется.
Остерегался, шарахался от каждой тени, но никто вроде внимания на Вьюрка не обращал. Хотя кто знает…
К Рэите заглянул — не дело бросать хозяина театра, ничего не сказав. Он хорошо обходился с актерами.
В подробности не вдавался — просто сказал, что решили уйти.
— Ты лишаешь меня всего, — горестно сетовал хозяин. — Айхо… украшение города. И зачем вам уходить?
— Я с ним. А он хочет уйти. Скажите, положа руку на сердце, — разве обойдется он без присмотра и заботы?
— В семнадцать лет я обошел полстраны, — проворчал Рэита, но махнул рукой и смирился. Он был человеком незлым. А историю с Айхо до конца знали немногие — хозяин театра онна в их число не входил.
Вьюрок шагал, глядя под ноги, сердито отбрасывая с дороги некстати попавшиеся камешки. Спроси его кто про Айхо сейчас, выругался бы длинно и непристойно. Устал уже уговаривать этого безмозглого покинуть Окаэру — а тот не говорил ни да, ни нет. Как девица на первом свидании, не знает, чего хочет! А ведь медлить нельзя, каждый миг на счету! Скоро найдут их убежище, можно не сомневаться.
Отшвырнув очередной камень, заметил всадника рядом. Видно, актер сильно задумался — даже стука копыт не услышал. Поклонился и пошел себе дальше.
— Вьюрок!
Актер обернулся, вновь отвесил учтивый поклон и некоторое время всматривался в молодого человека в темной одежде. Потом охнул и упал на колени. Сообразил наконец, кто перед ним.
Йири спрыгнул с коня. Выглядел он совсем не властно и очень молодо.
— Встань.
— Высокий… Я не узнал.
— Встань же. Хватит собирать на себя дорожную пыль!
Вьюрок поднялся, попробовал отряхнуться — и ждал, что скажет наместник. Верно, его люди неподалеку — не станет же он в одиночку ездить по городу.
— Он у тебя? — спросил Йири.
— Айхо? — посмотрев ему в лицо, актер понял, что солгать не сумеет. — Да.
— Где?
— Не в моем доме. Если возможно, Высокий, я отвечу за то, что он сделал.
Тот нетерпеливо качнул головой.
— Не ты.
Вьюрок снова рухнул на колени.
— Не троньте его, Высокий. Ради милости Неба!
— Это все лишнее. Он сам решил спрятаться у тебя?
Вьюрок хмуро молчал, уставившись в серо-желтую пыль.
— Я нашел его. Он хотел умереть.
— Вот как?
— А вы ожидали другого?! — почти со злостью вскинул глаза. — У него тоже есть гордость!
— Или нет смелости?
— Есть! Умения не хватило.
— Я не о том. Смелости явиться ко мне.
— Явиться к вам — подвиг для такого, как он. А его не учили быть героем.
— Учили только играть героев. — Йири с едва заметной усмешкой взглянул на актера. — Возможно, он слишком увлекся красивой игрой? Или, поранив себя, рассчитывал получить прощение?
— В таком не лгут, Высокий. По крайней мере, не Айхо.
— Неужто? Умеющий предавать?
Вьюрок осмелился встать, на сей раз не дожидаясь позволения. И похож был на птицу, что защищает птенца.
— Он не предавал вас, Высокий. Он просто ошибся.
— Как трогательно! — впервые в голосе наместника прозвучали недобрые нотки. Актера словно голого бросили в снег, он заговорил сбивчиво, торопясь изложить все — пока не велели молчать.
Йири выслушал. Повел плечом:
— Где он?
— Простите мою дерзость, Высокий… я не скажу.
— Хочешь разделить его вину?
— Я и так уже…
Господин задумчиво произнес:
— Если скажешь сейчас — ты свободен. Я не стану тебя преследовать.
— Нет, — оказывается, так светло и легко бывает, когда нечего терять.
Наместник улыбнулся — удивительно мягко, по-доброму.
— Нетрудно будет его разыскать.
— Я знаю, шин… Но сделаю все, чтобы Айхо не нашли. А если найдут — не отдам.
— Что же ты сделаешь? — все так же мягко — и без насмешки.
— Уж лучше я сам… Все равно Айхо попробует вновь, если увидит вас. Сколько можно мучить его? Он создан для радости, а знал лишь игру в нее.
— Каждый получает то, для чего создан.
— Я не верю в эти слова! Почему человек, наделенный красотой и талантом, должен испытывать только боль — или смириться и стать игрушкой?!
Наместник молчал. Потом спросил:
— Значит, не отдашь его мне?
— Господин… если меня живым отпустят, не отдам!
— Что же… Спешить некуда. Пусть поразмыслит. Только знай — я сомневался. Но после твоих слов… Ты сам не понял, что сказал — и в этом твое счастье.
* * *
Лежал, облокотившись на руку — царапина на боку еще немного мешала. Смотрел на щегла в узорной клетке, скачущего, чистящего яркие перышки.
— Дай ему зерен!
— Довольно. Перекормишь, и сдохнет.
— Мы же не можем подарить ему иной радости — пусть хотя бы клюет вволю!
Старший актер засмеялся.
— Весь ты в этом. Даритель. Радости не бывает много, хоть утони в ней! Только я думаю иначе.
— Угу, — откликнулся Айхо. — А моя жизнь полнее была. Мне подаренное отдарками возвращалось.
— Такими, что лучше бы и не надо!
Айхо улегся на бок, положил голову на кулак, снизу вверх посмотрел на товарища.
— Люди… Мне их жаль. Почти все несчастны. Едят много — а все голодны, напиваются, чтобы забыться — а им только горше. Если бы я мог стать чем-то большим, просил бы Сущего — пусть сделает меня прозрачным камнем, в котором горит свет. И чтобы каждый, коснувшийся камня, становился хоть ненадолго счастливым…
— И это все, что ты способен сказать? — прищурил глаза Вьюрок.
— А что еще говорить? У меня нет волшебной силы…
— Ты соображаешь, что нам грозит, или совсем ум потерял?! — не выдержал Вьюрок.
— Не знаю. Я боюсь. Всего — и уйти, и остаться. Почему нас еще не нашли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161