— Это ведь ты упросил его оставить меня.
— Ты в самом деле считаешь, что господина можно уговорить? — фыркнул Ниро. — Если бы дело касалось только тебя! Остался в живых — вот уже невероятное везение! Я бы тебя сам за пределы города вывез.
Поддел ногой упавший сучок.
— Я и не думал, что у него такие картины… До тебя он не рисовал — так, баловство одно. А еще… Да ладно. Когда-нибудь сам поймешь. И Шинори поймет. И примет тебя.
* * *
На загнанной лошади, в темно-серой пропыленной одежде, гонец промчался через ворота, проскакал по парку, взбежал на террасу.
Наместник стремительно обернулся, увидел — на головной повязке веточка красной туи. Каждый сразу увидит — такого не остановят. А о чьей смерти весть принесли, понял, еще не спросив.
Упавший на колено гонец протянул плоский черный футляр, обернутый черно-белой тесьмой. А тот словно окаменел — неподвижность мертвого тела, словно о нем — этот знак. Холодный ветерок с тонкой прядью играл. Остальные волосы держала заколка, словно и волосы неживые.
Стоял и смотрел. Шли минуты.
— Ступайте, — Те-Кири принял футляр-хэйга , кивком головы отослав гонца. Наместник повернулся к нему. И голос был мертвый.
— В городе должны знать. Во всей Окаэре. И займитесь домом — самый глубокий траур. Вы сами знаете как…
— Будет исполнено, господин. Вам что-нибудь…
— Ничего.
Впервые Те-Кири не видел легкости в его движениях. Но — мог только в спину смотреть.
Забыв про возраст, почти бегом пересек сад, громко крикнул:
— Ниро!
Юноша в нарядной одежде выбежал на дорожку.
— Где ты болтаешься? Куда собрался?
— Господин отпустил меня в город. Утром пришел караван с севера…
Ухватил мальчишку за плечо, подтолкнул в сторону террасы:
— Живо — к нему!
— А что… — Ниро умел понимать, — Иду.
— Над страной взошло новое солнце.
— Ох… — Ниро схватился за щеку. — А господин — он останется здесь? Или пришлют другого наместника?
— Не знаю. Ему сейчас не до того. Живо к нему! Тебя он хоть не прогонит.
Ниро помчался, будто не по дорожкам — над ними, на ходу скинул нарядную безрукавку, оставшись в рубашке. Уж лучше в таком виде явиться, чем одетым для праздника.
Йири прошел к себе. Медленно притворил дверь — она показалась очень тяжелой. Опустился на колени перед нишей с фигуркой святого. Потянул заколку — рассыпались волосы. Столь же медленно протянул руку, зажег палочку смолистого кедра на полу. Узкая струйка дыма зазмеилась по комнате. А Йири замер, склонив голову, сложив руки. Не стало времени.
Робкий стук в дверь.
— Да… — одними губами. Ниро, словно услышав, а на деле нарушив приказ — без позволения не входить, шагнул в комнату. Бесшумно опустился на колени чуть позади. Шепотом спросил:
— Господин мой… что-нибудь нужно?
Он боялся, что не дождется ответа. Но Йири скоро поднялся, провел рукой по его волосам.
— Принеси нэ энэ хэ н, черные свечи.
Лицо его враз осунулось, и, видя это, впервые за несколько лет Ниро почувствовал, что вот-вот, и расплачется. Поспешил исполнить приказ. Скоро появился с узким ящичком, на крышке — темный узор. Не только цветом — самой сутью своей.
Йири открыл его, достал черную тонкую свечку из тех, что горят долго. Укрепил в узком подсвечнике, поставил на стол.
— Иди.
— Зажечь ее, господин?
— Нет. Я сам.
Ниро шагнул за дверь и свернулся калачиком по ту сторону. Никто не войдет.
И можно дать волю слезам.
А там, за дверью, зажглась свеча. Огонек на черной палочке, тяжелый, пряный запах смолы.
Весь вечер и ночь горели черные свечи. Умирала одна — ее сменяла другая. Ниро не уходил от двери. Движения не слышал внутри.
Всех слуг прогонял. Только распорядился настой горьких трав принести, из тех, что снимают усталость. Не заботясь уже о том, позволено ли входить, принес узкогорлый кувшин, поставил на стол — и чашку с ним рядом. Наполнив ее питьем, вышел, отчаянно стараясь не взглянуть господину в лицо. Потому что не надо видеть.
Только стало светать, отодвинулась створка. Йири сверху смотрел на юношу, свернувшегося у двери.
— Охраняешь меня?
— Да, господин, — тело не слушалось — быстро встать не удалось.
— Спасибо. Иди. Шинори скоро вернется?
— С рассветом, сказал.
— Иди к брату.
Ниро поднялся, качнувшись.
— Не оставляйте нас, господин, если покинете Окаэру.
— Что ты. Вы — мои люди.
Легкие шаги — и его уже нет. Ниро поплелся к себе.
Там, далеко, за Серебряным озером, на Ивовом Острове, медленно плыли белые как снег носилки с черной резьбой. К белым воротам несли их люди в свободных одеждах из небеленого холста. Ни украшений, ни поясов — и те, кто шел следом, были одеты так же. Веточки красной туи брошены были перед воротами, а в храмах горели черные свечи с терпким смолистым запахом, и женщины надели покрывала, не давая свету упасть на лица.
И в костер легла красная туя, и огонь взлетел к небу. Тот, кто носил имя Юкиро, оставил этот мир.
Поздно вечером под дверью своей комнаты Йири увидел Айхо. В руке его был тоо.
— Будет легче, — проговорил еле слышно Айхо. — Позвольте… А потом я уйду.
Йири кивнул:
— Заходи. — И добавил тоже очень тихо: — Хорошо, что вы есть.
* * *
Йири ждал. Не секретом было, чего — известия из Столицы. Вызовут ли туда? Оставят на месте? Или сместят?
Наконец появился посланник, доставил футляр с письмом. Наместнику Окаэры предписывалось на время покинуть провинцию и предстать перед повелителем. По крайней мере, пока Йири не сместили. А дальше… видно будет.
Услыхав про гонца из Столицы, Айхо занял наблюдательный пост в галерее на перилах, и все попытки Шинори согнать его оттуда не увенчались успехом. Напротив, привлеченный звенящим голосом Айхо и хмурыми отрывистыми репликами брата, в галерее появился Ниро и пристроился рядом с актером. Когда наместник наконец освободился, его встретили в галерее две пары ждущих глаз.
— Ниро, передай мои распоряжения кому следует — я собираюсь в Столицу. — Тот поклонился и пропал. Айхо стоял напряженный, словно натянутая струна, и чего-то ждал.
— Что еще? О дальнейшем можешь не расспрашивать, я и сам не знаю.
— Возьмите меня с собой, господин!
— Боишься остаться?
— Нет, господин мой… Я боюсь… не дождаться, — шепотом выговаривает он самое страшное для себя.
— Кажется, я плохому научил тебя — ты перестал верить людям и жизни. Неважный из меня вышел наставник…
Айхо метнулся вниз, как тогда, в домике, прижался щекой к шелку одежд.
— Я ведь тоже… могу пригодиться.
Почему-то это прикосновение не вызывает беспокойства или тяжести в сердце. Так редко бывает. Но Йири очень осторожно касается медного цвета рук, вынуждая их разомкнуть кольцо.
— Наверное, да. Хорошо.
Сборы заняли немного времени — Йири не намерен был путешествовать с шумом, не собирался окружать свою персону нарочитой пышностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161