Она жизнью готова была рискнуть ради мести, но и мысли не допускала, что может сама пострадать. Только не Ялен. Она — слишком красива, она — лучше всех. Таких любит судьба и балует. Разве не свидетельство этому — вся ее жизнь?
На Островке Ялен не знала никого, кто мог бы выполнить ее просьбу. Правдами и неправдами отпросилась она в кварталы Аэси, где выросла. Завернувшись в темную шерстяную накидку, с волосами, заплетенными в косы на манер деревенских девушек, если она и бросалась в глаза, так нарочитой простотою своей. Только туфельки посверкивали золотым шитьем. Походка, летящая и с тем вкрадчивая, кошачья, выдавала танцовщицу, что не было редкостью здесь. Возле узенького канала отыскала домик старухи — он выглядел совсем неприметным, не знающий дороги не нашел бы с первого раза — попросту не остановился бы взгляд. Хозяйка, крошечная, седая, с проворными пальцами, знала много скрытого от обычных людей. Все обитатели Алых кварталов были наслышаны о ней.
Жалея, что нельзя явиться сюда в носилках и пришлось пачкать в пыли новые туфельки, Ялен приблизилась к калитке и постучала условным, памятным с детства стуком. Дверь отворилась, и высунулась седая голова.
— Ну, проходи!
«Как она бедно живет», — подивилась Ялен, очутившись в полутемной маленькой комнатке. Память играла с ней шутки — то, что ранее представлялось дорогим и важным, оказывалось куда менее приятным и значимым. Хозяйка — в полосатой одежде, ростом с восьмилетнюю девочку, неодобрительно смерила девушку взглядом. Ялен помнила ее разборчивость и суровый нрав. Да и старуха, похоже, признала Ялен — таких не забывают, особенно если те под боком росли.
— Откуда явилась?
— Оттуда, куда тебе ходу нет! — грубовато ответила Ялен и смешалась — такими словами она ничего не добьется.
— Однако ж прибежала сюда — видно, не нашлось никого, кому можно довериться?
— Никого, — Ялен стала кроткой и ласковой, насмешив тем старуху.
— Не подлизывайся, не кошка! Чего тебе надо?
— Немногого. Чтобы человек потерял голову от меня… ненадолго. Я не прошу привязать его ко мне навсегда.
— Ты настолько влюбилась, что тебе довольно и краткого мига?
— Я не люблю его.
— Тогда мимолетная привязанность бессмысленна. Это шалость, а не серьезное дело.
— Серьезное. Если узнают, что он без ума от меня… если увидят…
— Он высокого рода?
— Нет… да… он стоит высоко, хоть сам из низов.
—Ты надеешься получить выгоду? Или это что-то другое — месть, например?
— Пожалуй, все сразу, — поджав губы, Ялен побарабанила пальцами по стене. На пальцах вспыхнули самоцветы. — Ты дашь мне такое зелье?
— Скажи мне, кто он.
— Э, нет! — нахмурилась Ялен. — Это лишнее.
— На кого же мне готовить зелье? — усмехнулась старуха. — На случайного прохожего?
— Хорошо, хорошо! — недовольным голосом произнесла девушка. — Ты могла видеть его здесь три или четыре года назад… северянин, на лице его была метка. Он ровесник мне или немного младше.
— Вот как. И где он сейчас? До меня доходили слухи, но слухи бывают ложью.
— Считай, как тебе угодно.
— Чего ты хочешь от жизни, Ялен? — неожиданно звонким голосом спросила старуха. — Я помню тебя маленькой девочкой, которая училась танцевать с колокольчиками. Я помню, как ты покинула эти улочки… Чего же ты хочешь сейчас?
— Я хочу, чтобы исполнялись мои желания.
— Ты можешь призвать не того, кого следует.
— Я никого не призываю. Я рассчитываю на себя.
— Берегись. Демоны легко входят в такие сердца. Тем более всякая мелкая нечисть — не столь опасная, она тоже крутится рядом.
Ялен задумалась. Беседа захватила ее. Девушка произнесла нараспев:
— Я слышала: когда Забирающие души живут среди людей, то вызывают к себе любовь.
— Правда.
— И могут делать счастливыми тех, кто рядом?
— И это верно. До тех пор, пока не откроются. Но тогда уже поздно.
— Если бы жить так… Получать многое…
— Безумная. Это еще хуже, чем подпасть под власть демонов. Там твоя душа просто умрет — а, став жертвой ииширо, тень души будет вечно бродить, неприкаянная.
— Зато они прекрасны — и имеют огромную силу. Я бы хотела стать одной из них.
Старуха помолчала, а потом произнесла, усмехаясь:
— Ты слишком жадная. Ты бы сразу же себя выдала.
— Ну и что?
— Даже их убивают, хоть это непросто.
— Все мы умрем. Разве тебе под силу превратить меня в подобное существо?
— Не под силу, — согласилась старуха. Пристальный взгляд ее был почти молодым.
— Разве не все у тебя есть? Чего тебе ты еще?
— Власти.
— И все?
— И преклонения. Не такого, какое видит уличная плясунья.
Старуха отвернулась.
— Не стану я тебе помогать. Ищи другого.
— Почему? Я заплачу. Дам тебе золота столько, сколько ты не видела за всю жизнь!
— Жизнь я прожила долгую. Но обрывать ее раньше срока не хочу. А тот, для кого ты просишь зелье, может порвать любую нить, погасить любой огонь, только тронь его.
— Сказки! — нетерпеливо перебила Ялен. — Я ребенком знала его!
— Знала ли?
Старуха вздохнула, глянув на принесенное золото.
— Много… Но к старости начинаешь ценить жизнь. Раньше я бы взяла, а сейчас боюсь.
— Чего ты боишься, дура! — зло проговорила Ялен. — Я же не выдам тебя!
— Надо быть скалой, чтобы противостоять удару меча. Мечу все равно, чья рука его держит, но он наносит удар, даже если и сам не хочет того. Я помню этого мальчика. Его тень всегда была слишком резкой… с режущей кромкой.
— Что ты хочешь сказать?
— Только то, что сказала.
* * *
Привычки Йири только ленивый не изучил бы, только умом обделенный не разобрался бы в них. Сейчас, когда заняты были дни, Йири вечерами спускался в сад, устраивался в одной из любимых беседок. На час, не более — потом его обычно призывали. Но и час — немалое время. И в этот вечер он стоял на дорожке в двух шагах от резной стены и любовался мерцающими в траве светляками. Они вспыхивали и гасли то тут, то там, словно растения перемигивались и разговаривали золотисто-зелеными вспышками.
Всколыхнулись тени, и голос окликнул его:
— Эй!
— Ялен! — изумленно откликнулся: этот голос узнал бы из сотен голосов. Только тогда она выступила из-за беседки, до глаз укутанная широкой накидкой. Неслышны движения — верно, и браслеты и подвески сняла.
— Что ты делаешь здесь?
— Для меня запретно это место, я знаю, — она опустила руки, держащие складки, и те стекли наземь темной волной. — И все же я снова пришла.
— Ох, безумная, — он подошел ближе. — Зачем? Ты могла иначе увидеть меня.
— Как в прошлый раз? Просить тебя о встрече? Конечно, ты не откажешь! Но подумай обо мне. Каково мне все время просить тебя?
— Иди сюда, — Йири не стал настаивать. Показалось, что и в самом деле понял ее. И то верно — сколько раз он уже ее оттолкнул или иначе задел болезненную гордость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
На Островке Ялен не знала никого, кто мог бы выполнить ее просьбу. Правдами и неправдами отпросилась она в кварталы Аэси, где выросла. Завернувшись в темную шерстяную накидку, с волосами, заплетенными в косы на манер деревенских девушек, если она и бросалась в глаза, так нарочитой простотою своей. Только туфельки посверкивали золотым шитьем. Походка, летящая и с тем вкрадчивая, кошачья, выдавала танцовщицу, что не было редкостью здесь. Возле узенького канала отыскала домик старухи — он выглядел совсем неприметным, не знающий дороги не нашел бы с первого раза — попросту не остановился бы взгляд. Хозяйка, крошечная, седая, с проворными пальцами, знала много скрытого от обычных людей. Все обитатели Алых кварталов были наслышаны о ней.
Жалея, что нельзя явиться сюда в носилках и пришлось пачкать в пыли новые туфельки, Ялен приблизилась к калитке и постучала условным, памятным с детства стуком. Дверь отворилась, и высунулась седая голова.
— Ну, проходи!
«Как она бедно живет», — подивилась Ялен, очутившись в полутемной маленькой комнатке. Память играла с ней шутки — то, что ранее представлялось дорогим и важным, оказывалось куда менее приятным и значимым. Хозяйка — в полосатой одежде, ростом с восьмилетнюю девочку, неодобрительно смерила девушку взглядом. Ялен помнила ее разборчивость и суровый нрав. Да и старуха, похоже, признала Ялен — таких не забывают, особенно если те под боком росли.
— Откуда явилась?
— Оттуда, куда тебе ходу нет! — грубовато ответила Ялен и смешалась — такими словами она ничего не добьется.
— Однако ж прибежала сюда — видно, не нашлось никого, кому можно довериться?
— Никого, — Ялен стала кроткой и ласковой, насмешив тем старуху.
— Не подлизывайся, не кошка! Чего тебе надо?
— Немногого. Чтобы человек потерял голову от меня… ненадолго. Я не прошу привязать его ко мне навсегда.
— Ты настолько влюбилась, что тебе довольно и краткого мига?
— Я не люблю его.
— Тогда мимолетная привязанность бессмысленна. Это шалость, а не серьезное дело.
— Серьезное. Если узнают, что он без ума от меня… если увидят…
— Он высокого рода?
— Нет… да… он стоит высоко, хоть сам из низов.
—Ты надеешься получить выгоду? Или это что-то другое — месть, например?
— Пожалуй, все сразу, — поджав губы, Ялен побарабанила пальцами по стене. На пальцах вспыхнули самоцветы. — Ты дашь мне такое зелье?
— Скажи мне, кто он.
— Э, нет! — нахмурилась Ялен. — Это лишнее.
— На кого же мне готовить зелье? — усмехнулась старуха. — На случайного прохожего?
— Хорошо, хорошо! — недовольным голосом произнесла девушка. — Ты могла видеть его здесь три или четыре года назад… северянин, на лице его была метка. Он ровесник мне или немного младше.
— Вот как. И где он сейчас? До меня доходили слухи, но слухи бывают ложью.
— Считай, как тебе угодно.
— Чего ты хочешь от жизни, Ялен? — неожиданно звонким голосом спросила старуха. — Я помню тебя маленькой девочкой, которая училась танцевать с колокольчиками. Я помню, как ты покинула эти улочки… Чего же ты хочешь сейчас?
— Я хочу, чтобы исполнялись мои желания.
— Ты можешь призвать не того, кого следует.
— Я никого не призываю. Я рассчитываю на себя.
— Берегись. Демоны легко входят в такие сердца. Тем более всякая мелкая нечисть — не столь опасная, она тоже крутится рядом.
Ялен задумалась. Беседа захватила ее. Девушка произнесла нараспев:
— Я слышала: когда Забирающие души живут среди людей, то вызывают к себе любовь.
— Правда.
— И могут делать счастливыми тех, кто рядом?
— И это верно. До тех пор, пока не откроются. Но тогда уже поздно.
— Если бы жить так… Получать многое…
— Безумная. Это еще хуже, чем подпасть под власть демонов. Там твоя душа просто умрет — а, став жертвой ииширо, тень души будет вечно бродить, неприкаянная.
— Зато они прекрасны — и имеют огромную силу. Я бы хотела стать одной из них.
Старуха помолчала, а потом произнесла, усмехаясь:
— Ты слишком жадная. Ты бы сразу же себя выдала.
— Ну и что?
— Даже их убивают, хоть это непросто.
— Все мы умрем. Разве тебе под силу превратить меня в подобное существо?
— Не под силу, — согласилась старуха. Пристальный взгляд ее был почти молодым.
— Разве не все у тебя есть? Чего тебе ты еще?
— Власти.
— И все?
— И преклонения. Не такого, какое видит уличная плясунья.
Старуха отвернулась.
— Не стану я тебе помогать. Ищи другого.
— Почему? Я заплачу. Дам тебе золота столько, сколько ты не видела за всю жизнь!
— Жизнь я прожила долгую. Но обрывать ее раньше срока не хочу. А тот, для кого ты просишь зелье, может порвать любую нить, погасить любой огонь, только тронь его.
— Сказки! — нетерпеливо перебила Ялен. — Я ребенком знала его!
— Знала ли?
Старуха вздохнула, глянув на принесенное золото.
— Много… Но к старости начинаешь ценить жизнь. Раньше я бы взяла, а сейчас боюсь.
— Чего ты боишься, дура! — зло проговорила Ялен. — Я же не выдам тебя!
— Надо быть скалой, чтобы противостоять удару меча. Мечу все равно, чья рука его держит, но он наносит удар, даже если и сам не хочет того. Я помню этого мальчика. Его тень всегда была слишком резкой… с режущей кромкой.
— Что ты хочешь сказать?
— Только то, что сказала.
* * *
Привычки Йири только ленивый не изучил бы, только умом обделенный не разобрался бы в них. Сейчас, когда заняты были дни, Йири вечерами спускался в сад, устраивался в одной из любимых беседок. На час, не более — потом его обычно призывали. Но и час — немалое время. И в этот вечер он стоял на дорожке в двух шагах от резной стены и любовался мерцающими в траве светляками. Они вспыхивали и гасли то тут, то там, словно растения перемигивались и разговаривали золотисто-зелеными вспышками.
Всколыхнулись тени, и голос окликнул его:
— Эй!
— Ялен! — изумленно откликнулся: этот голос узнал бы из сотен голосов. Только тогда она выступила из-за беседки, до глаз укутанная широкой накидкой. Неслышны движения — верно, и браслеты и подвески сняла.
— Что ты делаешь здесь?
— Для меня запретно это место, я знаю, — она опустила руки, держащие складки, и те стекли наземь темной волной. — И все же я снова пришла.
— Ох, безумная, — он подошел ближе. — Зачем? Ты могла иначе увидеть меня.
— Как в прошлый раз? Просить тебя о встрече? Конечно, ты не откажешь! Но подумай обо мне. Каково мне все время просить тебя?
— Иди сюда, — Йири не стал настаивать. Показалось, что и в самом деле понял ее. И то верно — сколько раз он уже ее оттолкнул или иначе задел болезненную гордость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161