— орал старшой. От злости он так и брызгал слюной. — Пускай, мол, гниет на корню! Не к чему снимать урожай! Цена, мол, больно низкая, так пускай все гниет, а на нас ему плевать!
Карлтон слыхал такое уже не раз и теперь стоял и молчал, осваиваясь с нерадостной новостью. Вокруг односложно, зло и жалобно переговаривались.
— Какого черта? — беспомощно сказала Нэнси.
— Чьи помидоры, тот и хозяин, захотел сгноить, так сгноит, — сказал Карлтон с таким каменным лицом, будто хотел всем доказать, что он-то от всего этого далеко, за многие мили и годы. Его это ничуть не трогает.
Потом выяснилось, что подвертывается работа на другой ферме, приступать надо завтра утром, добираться школьным автобусом — час езды в один конец, и можно оставаться в этом же поселке (единственном на всю округу), если платить фермеру, на чьей земле стоит поселок, доллар в день за каждое жилье; а тому фермеру, у кого работать, придется платить за обед (рис, консервированные бобы и спагетти, хлеб) — по пятьдесят центов обед, за детей — по тридцать, и еще надо платить старшому — он же вербовщик, он же и водитель автобуса — по десять центов в один конец и с взрослых и с детей, и еще по двадцать центов с корзины за то, что он, вербовщик, нашел им новую работу; а когда эта работа кончилась, пришлось поднатужиться и дать ему по пятьдесят центов с носа, чтоб он мог разъезжать повсюду в поисках новой фермы, и дня через два он действительно нашел им работу, за пятьдесят миль от поселка, и дорога теперь стоила уже по пятнадцать центов в один конец. Под вечер первого дня, когда с ними расплатились, Карлтон выиграл пять долларов в покер, и сердце его заколотилось от неистовой, счастливой уверенности в себе. Все эти люди вокруг — точно грязь, что тяжело оседает на дне ручья, мягкий речной ил, где дремлют змеи и черепахи. А вот он, Карлтон, им не чета, он сумеет вырваться, выплыть на поверхность.
6
Однажды Клара с Розой пошли в город. До него было миль семь, и сезонники из поселка часто проезжали через него по дороге на поля, где работали весь день, и на обратном пути. И всякий раз Клара с подружкой жадно смотрели в окно, пытаясь перехватить чей-нибудь взгляд. Города казались Кларе ужасно запутанными и сложными: столько улиц, перекрестков, магазины на каждом шагу прямо друг на дружке. Наверно, в городе можно заблудиться…
Нэнси сказала резко, что нечего Кларе гулять среди дня — такая большая прожорливая девчонка, вечно съедает больше, чем ей причитается, — но Карлтон велел Нэнси замолчать. Клару отпустили. Это был день рожденья Розы, ей исполнилось тринадцать. Отец подарил Розе пятьдесят центов — пускай купит себе, что хочет, а Карлтон дал Кларе десять центов. Девочки ждали у обочины — может, кто-нибудь проедет и подвезет их, обеим было весело и немного не по себе. Стоило им встретиться взглядом, обеих одолевал неудержимый смех.
— Ты, верно, утерла нос этой сучке Нэнси, — фыркнула Роза.
— Ну ее к черту, — сказала Клара.
— Увязалась с вами и воображает, скажи какая ловкая. Померла бы моя мама, я бы к нам такую суку не впустила.
— Да она ко мне не больно пристает.
Они замолчали, завидев издали легковушку.
— А если этот стервец к нам полезет? Тогда как? — сказала Роза.
— Так мы ему и дались, — возразила Клара.
Но легковушка приближалась, и у Клары перехватило горло. Лучше уж пускай проедет мимо. Машина проехала мимо.
— Больно важный, сукин сын, — сказала Роза и почесала нос.
Мимо пронеслось еще несколько легковых машин. Проехал грузовик, но, проезжая мимо них, замедлил было ход. Девочки терпеливо ждали. Пока очередная машина приближалась, они стояли серьезные, вежливые, поджав губы. Роза утром вымыла голову и старательно причесалась, волосы ее сейчас не казались прямыми как палки. Волосы Клары, распущенные по плечам, падали на спину — белокурые, почти пепельные, как у отца, они словно светились. Но обрамленные длинными волосами лица обеих девочек были худенькие, беспокойные. О Розе говорили, что она похожа на крысенка, так бегают у нее глаза. Казалось, она ждет, что ее вот-вот ударят. У Клары глаза были отцовские — ярко-голубые, ясные, удивленные; отцовские выступающие скулы придавали ее лицу какое-то голодное и недоверчивое выражение. Но улыбка преображала ее, и она становилась почти хорошенькой. Обе надели сегодня свои лучшие платья, обеим эти платья были тесноваты и жали под мышками.
Наконец их взялся подвезти какой-то человек, не похожий на фермера.
— Садитесь обе вперед, места хватит, — сказал он добродушно…
Они влезли в кабину. Он повел машину медленно, словно оберегал их от тряски. Девочки смотрели на знакомую дорогу — из окна легковой машины она казалась совсем не такой, как из автобуса. Водитель изредка поглядывал на пассажирок. Это был человек лет сорока, с медлительным взглядом.
— Вы из поселка, девочки? — спросил он.
Клара, сидевшая между ним и Розой, кивнула, но даже не посмотрела на него. Она осторожно вдыхала запахи автомобиля — в такой машине ей никогда еще не доводилось ездить; она сидела, выставив расцарапанные коленки, плотно упершись ступнями в пол. Роза разглядывала прикрепленную к дверце грязную пепельницу, все вокруг перетрогала и перещупала.
— Вы откуда, девочки? — опять спросил он.
— Ниоткуда, — вежливо сказала Клара.
Так она отвечала учительницам: они не пристают подолгу с вопросами, через минуту уже спрашивают кого-нибудь другого.
— Ниоткуда? — Водитель засмеялся. — А ты, рыжая? Ты откуда?
— Из Техаса, — ответила Роза так же вежливо и равнодушно, как Клара.
— Из Техаса? Далеко же вас занесло от дома. Вы что, сестры?
— Ага, сестры, — быстро сказала Клара. — Я тоже из Техаса.
— Путешественницы, что и говорить. Верно, занятная у вас жизнь.
Девочки не ответили, и он продолжал:
— Верно, много приходится работать, а? Отец заставляет порядком потрудиться, так, что ли? — Он похлопал Клару по коленке. — Хорошенькие ножки, да порезаны. В поле поранилась, а?
Клара с удивлением глянула на свои ноги.
— Не болят царапины, а? — спросил ее собеседник.
— Нет.
— Надо бы перевязать, что ли. Йодом смазать. Знаешь, что это за штука — йод?
Клара смотрела на мелькавшие за окном дома и фермы. Поодаль от проселка стояли каркасные домики, к ним вели длинные узкие дорожки, обсаженные кустами. Она щурилась, высматривая, не видно ли где-нибудь кошек или собак. В одном месте на поле стояли несколько лошадей — тощие, костлявые, они щипали траву, низко опустив головы.
— У папки прежде была лошадь, — сказала Розе Клара.
— Чего-чего? — спросил водитель.
Клара не отозвалась.
— Так болят ноги, говоришь? — спросил он.
Клара взглянула на него. Кожа у него была точно на картофелине, которую только что выкопали. И улыбался он так, будто ему кто-то насильно растянул углы рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Карлтон слыхал такое уже не раз и теперь стоял и молчал, осваиваясь с нерадостной новостью. Вокруг односложно, зло и жалобно переговаривались.
— Какого черта? — беспомощно сказала Нэнси.
— Чьи помидоры, тот и хозяин, захотел сгноить, так сгноит, — сказал Карлтон с таким каменным лицом, будто хотел всем доказать, что он-то от всего этого далеко, за многие мили и годы. Его это ничуть не трогает.
Потом выяснилось, что подвертывается работа на другой ферме, приступать надо завтра утром, добираться школьным автобусом — час езды в один конец, и можно оставаться в этом же поселке (единственном на всю округу), если платить фермеру, на чьей земле стоит поселок, доллар в день за каждое жилье; а тому фермеру, у кого работать, придется платить за обед (рис, консервированные бобы и спагетти, хлеб) — по пятьдесят центов обед, за детей — по тридцать, и еще надо платить старшому — он же вербовщик, он же и водитель автобуса — по десять центов в один конец и с взрослых и с детей, и еще по двадцать центов с корзины за то, что он, вербовщик, нашел им новую работу; а когда эта работа кончилась, пришлось поднатужиться и дать ему по пятьдесят центов с носа, чтоб он мог разъезжать повсюду в поисках новой фермы, и дня через два он действительно нашел им работу, за пятьдесят миль от поселка, и дорога теперь стоила уже по пятнадцать центов в один конец. Под вечер первого дня, когда с ними расплатились, Карлтон выиграл пять долларов в покер, и сердце его заколотилось от неистовой, счастливой уверенности в себе. Все эти люди вокруг — точно грязь, что тяжело оседает на дне ручья, мягкий речной ил, где дремлют змеи и черепахи. А вот он, Карлтон, им не чета, он сумеет вырваться, выплыть на поверхность.
6
Однажды Клара с Розой пошли в город. До него было миль семь, и сезонники из поселка часто проезжали через него по дороге на поля, где работали весь день, и на обратном пути. И всякий раз Клара с подружкой жадно смотрели в окно, пытаясь перехватить чей-нибудь взгляд. Города казались Кларе ужасно запутанными и сложными: столько улиц, перекрестков, магазины на каждом шагу прямо друг на дружке. Наверно, в городе можно заблудиться…
Нэнси сказала резко, что нечего Кларе гулять среди дня — такая большая прожорливая девчонка, вечно съедает больше, чем ей причитается, — но Карлтон велел Нэнси замолчать. Клару отпустили. Это был день рожденья Розы, ей исполнилось тринадцать. Отец подарил Розе пятьдесят центов — пускай купит себе, что хочет, а Карлтон дал Кларе десять центов. Девочки ждали у обочины — может, кто-нибудь проедет и подвезет их, обеим было весело и немного не по себе. Стоило им встретиться взглядом, обеих одолевал неудержимый смех.
— Ты, верно, утерла нос этой сучке Нэнси, — фыркнула Роза.
— Ну ее к черту, — сказала Клара.
— Увязалась с вами и воображает, скажи какая ловкая. Померла бы моя мама, я бы к нам такую суку не впустила.
— Да она ко мне не больно пристает.
Они замолчали, завидев издали легковушку.
— А если этот стервец к нам полезет? Тогда как? — сказала Роза.
— Так мы ему и дались, — возразила Клара.
Но легковушка приближалась, и у Клары перехватило горло. Лучше уж пускай проедет мимо. Машина проехала мимо.
— Больно важный, сукин сын, — сказала Роза и почесала нос.
Мимо пронеслось еще несколько легковых машин. Проехал грузовик, но, проезжая мимо них, замедлил было ход. Девочки терпеливо ждали. Пока очередная машина приближалась, они стояли серьезные, вежливые, поджав губы. Роза утром вымыла голову и старательно причесалась, волосы ее сейчас не казались прямыми как палки. Волосы Клары, распущенные по плечам, падали на спину — белокурые, почти пепельные, как у отца, они словно светились. Но обрамленные длинными волосами лица обеих девочек были худенькие, беспокойные. О Розе говорили, что она похожа на крысенка, так бегают у нее глаза. Казалось, она ждет, что ее вот-вот ударят. У Клары глаза были отцовские — ярко-голубые, ясные, удивленные; отцовские выступающие скулы придавали ее лицу какое-то голодное и недоверчивое выражение. Но улыбка преображала ее, и она становилась почти хорошенькой. Обе надели сегодня свои лучшие платья, обеим эти платья были тесноваты и жали под мышками.
Наконец их взялся подвезти какой-то человек, не похожий на фермера.
— Садитесь обе вперед, места хватит, — сказал он добродушно…
Они влезли в кабину. Он повел машину медленно, словно оберегал их от тряски. Девочки смотрели на знакомую дорогу — из окна легковой машины она казалась совсем не такой, как из автобуса. Водитель изредка поглядывал на пассажирок. Это был человек лет сорока, с медлительным взглядом.
— Вы из поселка, девочки? — спросил он.
Клара, сидевшая между ним и Розой, кивнула, но даже не посмотрела на него. Она осторожно вдыхала запахи автомобиля — в такой машине ей никогда еще не доводилось ездить; она сидела, выставив расцарапанные коленки, плотно упершись ступнями в пол. Роза разглядывала прикрепленную к дверце грязную пепельницу, все вокруг перетрогала и перещупала.
— Вы откуда, девочки? — опять спросил он.
— Ниоткуда, — вежливо сказала Клара.
Так она отвечала учительницам: они не пристают подолгу с вопросами, через минуту уже спрашивают кого-нибудь другого.
— Ниоткуда? — Водитель засмеялся. — А ты, рыжая? Ты откуда?
— Из Техаса, — ответила Роза так же вежливо и равнодушно, как Клара.
— Из Техаса? Далеко же вас занесло от дома. Вы что, сестры?
— Ага, сестры, — быстро сказала Клара. — Я тоже из Техаса.
— Путешественницы, что и говорить. Верно, занятная у вас жизнь.
Девочки не ответили, и он продолжал:
— Верно, много приходится работать, а? Отец заставляет порядком потрудиться, так, что ли? — Он похлопал Клару по коленке. — Хорошенькие ножки, да порезаны. В поле поранилась, а?
Клара с удивлением глянула на свои ноги.
— Не болят царапины, а? — спросил ее собеседник.
— Нет.
— Надо бы перевязать, что ли. Йодом смазать. Знаешь, что это за штука — йод?
Клара смотрела на мелькавшие за окном дома и фермы. Поодаль от проселка стояли каркасные домики, к ним вели длинные узкие дорожки, обсаженные кустами. Она щурилась, высматривая, не видно ли где-нибудь кошек или собак. В одном месте на поле стояли несколько лошадей — тощие, костлявые, они щипали траву, низко опустив головы.
— У папки прежде была лошадь, — сказала Розе Клара.
— Чего-чего? — спросил водитель.
Клара не отозвалась.
— Так болят ноги, говоришь? — спросил он.
Клара взглянула на него. Кожа у него была точно на картофелине, которую только что выкопали. И улыбался он так, будто ему кто-то насильно растянул углы рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138