— Ах, да-да, — заговорила она с печальной улыбкой, — чудесно, что ты сумела… такая счастливая возможность для тебя…
Клара смущенно улыбнулась и поглядела по сторонам. Церковь напомнила ей школу. Тут было человек восемь, они сидели на скамьях впереди.
Миссис Фостер все толковала про то, как Кларе «посчастливилось». Что-то шепча и горестно кивая, она повела Клару по проходу. На одной скамье, особняком ото всех, низко наклонив голову, сидела миссис Уайли и шептала что-то себе под нос. Клара заметила, что остальные — трое мужчин, четыре женщины и мальчик-калека, рядом с которым торчал костыль, — тоже что-то шептали про себя. У мужчин шепот не очень получался, они иногда начинали бормотать погромче.
Миссис Фостер усадила Клару сбоку. Клара вдруг озябла, ее трясло. В передней части церкви было возвышение, а на нем кафедра священника. В стороне — орган. Клара ждала, то и дело поглядывала на молящихся — они были такие серьезные и, кажется, забыли обо всем на свете, кроме молитвы. Потом позади началась какая-то суматоха, и вошла необъятно толстая женщина в темном шелковом платье. Она улыбнулась миссис Фостер, которая опять стояла у дверей, дожидаясь, что еще кто-нибудь придет; глаза у толстухи были быстрые, живые, как у девчонки. А платье какое-то чудное, оно так и липло к ногам. Потом вошел высокий, худой, сутулый дядя. Он пошептался с миссис Фостер, а они оба поглядели в сторону Клары. Она начала было им улыбаться, но они вроде ее не видели, не прямо на нее смотрели, что ли. Потом этот дядя подошел к ней и протянул руку. На руке виднелось красное пятно, будто он это место расчесал.
— Дорогая моя, я — преподобный Баргмен. Миссис Фостер говорила мне о тебе. Все мы очень рады, что ты сегодня пришла.
Клара улыбнулась. Он был такой высокий, серьезный, нескладный, от улыбки его лицо будто делилось надвое.
— Быть может, ты стоишь на пороге новой жизни. Новой жизни, — зашептал он.
Клара с жаром закивала. Он говорил еще минуту-другую, все повторяя слова «порог» и «счастливая возможность». Потом извинился, постоял немного у стены, заложив руки за спину и глядя в пол, и наконец тряхнул головой, будто хотел прогнать сон. Зашагал вперед, к возвышению, на ходу расчесывая руку. И заговорил:
— Дорогие братья и сестры во Христе, возблагодарим господа за то, что мы собрались здесь сегодня… за нашу церковь, за это прекрасное новое здание… И для начала споем все вместе псалом сто четырнадцатый. Встанем же и споем все вместе, дружно…
Поднялись не сразу. Он словно тянул и подталкивал прихожан — шевелил руками и весь слегка подавался вперед; наконец все встали. И Клара встала. Рядом на скамье лежала книжка — сборник псалмов, Клара полистала ее. Пока она отыскала нужный псалом, остальные уже запели, безо всякой музыки. Пели жидкими голосами, неумело и недружно, то и дело кто-нибудь сбивался. Клара уставилась на ноты в книжке. Она никогда еще не видела нот. И слова были длинные, мудреные. Ее бросило в пот — вдруг и ей положено петь, и все этого ждут. Как раз перед нею стояла и пела та толстуха, то вскидывая, то опуская голову, с нарочитым смирением. Она была живал, подвижная, чем-то напоминала куропатку, от нее так и несло жаром, под мышками на платье проступали влажные пятна пота, со спины они напоминали сложенные крылья.
Клара подумала было, что пение кончается, но все запели сызнова. У нее вспотел затылок. Она уткнулись носом в книжку и пыталась разобрать слова. И вдруг заметила, что священник плачет! Он пел слова, которые она даже прочитать не могла, и слова эти были такие печальные, что он плакал. И печально качал головой. Клара смотрела во все глаза — понять бы, что это за слова такие, от которых человек плачет. Ей тоже случается плакать — но только если что-нибудь стрясется. Однако выяснить, что же означали эти слова, так и не удалось. Когда пение кончилось, несколько человек начали откашливаться, словно им стало совестно тишины. Священник закрыл книжку, остальные последовали его примеру. Все уселись.
— Вижу, — сказал он с какой-то особенной слабой улыбкой, — что на этой неделе я недостаточно усердно трудился. Да, я недостаточно трудился.
Двое или трое тихонько ахнули. Клара ничего не поняла.
— К нам пришла одна лишь эта девочка, — продолжал священник, приветливо глядя на нее. — Я недостаточно трудился на этой неделе. Не привлек людей к богу.
Миссис Фостер вздохнула.
— Нет, я трудился недостаточно прилежно. Одна лишь эта девочка… И то лишь стараниями миссис Фостер и миссис Уайли… Нет, я недостаточно трудился.
Он не утирал глаз, даже носа не вытер. Будто гордился, что у него слезы текут, и, когда улыбнулся, Клара увидела — губы тоже мокрые от слез. Он наклонил голову, вытянул руки, сжал их, словно хотел втащить кого-то на помост, и начал молиться вслух. Клара разглядывала его макушку. Темные волосы местами росли густо, а местами поредели, и ей стало смешно. Уж очень все здесь выводило ее из равновесия, и от этого разбирал смех. Священник молился громко, требовательно, голос его звучал все более сердито, он что-то говорил про Христа, кровь и искупление, про малых детей, грех, мир и деньги, про городскую жизнь и федеральное правительство, про воскресные пожертвования и Понтия Пилата. Говорил сердито и резко, как всякий мужчина, который и не думает плакать, и начал расхаживать взад и вперед по небольшому помосту, голос его вдруг стал громче и тоньше, как будто что-то зацепило его и вздернуло повыше к небесам.
— Господь все видит! Господь все слышит! Вы, живущие во грехе, напрасно думаете вы, что господь от вас далек. Сейчас, в эту минуту, и завтра, и вчера, и через год… всегда… всечасно господь с вами…
И вдруг, на самой резкой, сердитой ноте, голос его оборвался рыданием. Не сразу ему удалось перевести дух. Клара зажала рот рукой, силясь сдержать улыбку. На средних скамьях женщины склонили головы и плакали вовсю; мужчины смотрели на башмаки проповедника. Только мальчик-калека озирался по сторонам, как и Клара. Глаза их встретились, но он, должно быть, не заметил ее; на лбу и вокруг рта у него прорезались морщины, точно у старика.
Когда-то кто-то сказал Кларе, что бог видит ее или, может, Христос — кто-то все время с ней и видит каждый ее шаг. Тогда она пропустила эти слова мимо ушей, уж очень было непонятно. Может, оно и верно, а может, и нет, так часто бывает со всякими мудреными вещами, но главное — непонятно, и она про это забыла. А вот нынче священник сказал то же самое, и Клара подумала — если бог и правда смотрит на людей, так, верно, не на тех, кто сидит здесь, в церкви. Смотрит на других, кто поинтересней. Уж на нее-то он смотреть не станет, и не надо, ей же лучше!
Священник откашлялся, и Клара тоже невольно откашлялась, из сочувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138