— Чего? Как это влипла?
— Скоро узнаешь.
Будто нечаянно они разняли руки. Роза сказала насмешливо:
— Спорим, ты побоишься что-нибудь стащить. — Она немножко покраснела, будто проговорилась, о чем-то и теперь жалеет. — Ты иногда хуже маленькой.
— Охота была, еще в полицию попадешь.
— Черта с два. Наорут на тебя, только и делов.
— А тебя хоть раз поймали?
— Ясно, целых три раза. Ну и что? Ни в какую тюрьму не посадили.
— Страшно было?
— Только первый раз.
— И отцу твоему сказали?
— Ну и что? — огрызнулась Роза.
Клара увидела, что навстречу идут какие-то ребята, и хотела перейти на другую сторону, но Роза не послушала ее. Ребята — трое мальчишек и тощая нескладная девчонка — дали им пройти, а потом заулюлюкали и стали кидаться камнями. Клара и Роза бросились бежать.
— Сволочи, сучье отродье! — обернувшись на бегу, заорала Роза.
Вдогонку тоже заорали, захохотали. Камень угодил Кларе в спину, не очень больно, она только разозлилась. Они удирали со всех ног — вдоль по узкой улочке, потом через какой-то немощеный проулок, через кучу мусора на чьих-то задворках. С кучи покатился задетый ими на бeгу дырявый чайник, ударил Клару по ноге, и она вскрикнула от боли.
Потом они очутились еще на каких-то задворках, за оградой. Запыхавшись, расширенными глазами поглядели друг на друга.
— Где они? Догоняют?
— Вроде не слыхать…
Подождали. Клара зашептала:
— Вот бы мне нож, как у папки, поубивала бы их.
Всех бы поубивала.
— И я.
Немного погодя Роза выглянула поверх ограды.
— Давай побежим через палисадник… сзади никого не видать…
Они перевели дух и побежали, Роза — впереди. По опрятной, мощенной кирпичом дорожке, за калитку — и на улицу. Клара ждала: вот-вот кто-нибудь закричит на них из окна.
— Гляди, какая у них тут трава, — сказала Роза.
Земля была будто выстлана шелковистым зеленым ковром.
— Фу-ты ну-ты, — сказала Роза. Они шли теперь по улице, глядя по сторонам, и то и дело сталкивались плечами. Никогда еще они не видали таких прекрасных белых домов. — Кто тут живет, у них денег прорва, — продолжала Роза. — Богачи.
— Пойдем скорей отсюда, — сказала Клара.
— Ага…
— Пойдем домой…
Тут Клара увидела дом поодаль от дороги. Он был чистенький, ослепительно белый, совсем как тот, на картинке в книжке, и перед ним в саду росли деревья. И по обе стороны двери — два окна с разноцветными стеклами. Неизвестно почему Клара заплакала.
— Кой черт? — сказала Роза. — Заболела, что ли?
Клара никак не могла совладать со своим лицом.
Цветные окна были голубые и темно-зеленые, а кое-где сверкали ярко-желтые стеклышки.
— Вот захочу — и разобью, — с ожесточением сказала Клара.
— Чего это, те окна?
— Захочу, так разобью.
— Еще чего вздумала!
И Роза потащила ее дальше. Она, видно, встревожилась.
— Пошли-ка домой, — сказала она. — Я уже голодная. А ты, что ли, не голодная?
— Или вот это возьму, — сказала Клара и показала на флаг, висевший на передней веранде. Веранда была почти не видна за темными серо-зелеными полотняными шторами.
— Ага, ясно.
— Вот и возьму, мне это раз плюнуть, — сказала Клара и потерла глаза ладонями, словно от этого красно-белый полосатый флаг станет меньше, словно так она лучше его разглядит и окажется, что это просто лоскут. Я не боюсь…
— Нет, боишься.
— Фигушки.
— Коли ты такая ловкая, поди да возьми!
Клара ступила на траву. Сердце неистово колотится — вперед, вперед! — и вот она уже взбегает по ступенькам и дергает древко, силясь вытащить его из гнезда. Это была недлинная тонкая палочка, она почти ничего не весила. Ошарашенная Роза застыла позади, на дорожке, раскрыв рот.
— Эй, Клара! Клара!
Но Клара не слушала. Она дергала, дергала и наконец вытащила древко. Бросилась со своей добычей к Розе, и они со всех ног помчались по улице. На бегу обе начали истерически хохотать. Смех зарождался где-то глубоко внутри и рвался наружу, точно пузырьки в апельсиновой шипучке, которой их угостил тот уже забытый человек, что их подвез.
7
Месяцем позже, около шести вечера, Нэнси, вытянув ноги, сидела на пороге своего жилища и курила. Руки она покойно сложила на животе, уже заметно вспухшем. Клара счищала с тарелок в ведро объедки после ужина и напевала обрывок песни, которую слышала днем в поле:
А в сердце — надежда, что он придет,
А в сердце — надежда…
Пела она очень старательно, слабым глуховатым голоском. Сезонники все поют, даже мужчины. Вот только отец Клары никогда не пел. Поют про кого-то, кто к ним придет, кто их спасет, про то, как переходишь в иной мир, или же про Техас, про Калифорнию, они ведь тоже как другой мир. Клара спрашивала Розу про Техас — может, он какой-то необыкновенный, и Роза сказала, она ничего такого не помнит. Но Роза всегда над всем насмехается, ничего не принимает всерьез. Она пошла в отца, и вся их семья такая. Клара тоже любит посмеяться, но, как ее отец, умеет и остановиться вовремя. В мужской компании Карлтон первым начинает улыбаться и первым вновь становится серьезным, потому что он сообразительнее всех. Тогда он, откачнувшись, садится на пятки или слегка отворачивается и ждет, пока остальные не нахохочутся досыта.
— Клара, дай-ка пива, — сказала Нэнси.
Клара достала из шкафа бутылку. Нэнси обернулась, чтобы взять пиво, и Клара заметила — все лицо у нее в сетке мелких морщинок. Последнее время она все хмурится. Клара подождала, пока Нэнси откроет бутылку, нагнулась и подняла колпачок. Об эти колпачки можно порезать ногу; Нэнси и Карлтон разбрасывают их по комнате и за порогом, и Клара все время их подбирает.
— Как Роза, получше? — спросила она.
— Нет, не получше, и ты узнавать не ходи, — сказала Нэнси.
Кларе уже четыре дня не удавалось повидать Розу. По утрам Роза не выходила на работу, а когда Клара со своими возвращалась в автобусе с поля, ее не пускали проведать подругу. Клара заметила, Берт, отец Розы, на работе очень веселый и какой-то беспокойный, уходит то в одну, то в другую артель из чужих поселков, и вокруг него всегда собирается самая шумная компания, там хохочут, громко разговаривают и, должно быть, вкруговую прикладываются к бутылке. Все это не по правилам. Не полагается водить компанию с жителями одного из соседних поселков, про него идет дурная слава, дракам нет числа, но Берт ничего этого не признает. Он всех без разбору считает приятелями.
— Говорят, доктор приезжал, — сказала Клара.
— А тебе-то что? — бросила Нэнси.
Она даже не обернулась, сидела обмякшая, сутулая. На ней была нестираная рубашка Карлтона. Волосы свалялись — сальные, пропыленные после работы в поле и говорила и двигалась она теперь куда медленней прежнего. Клара помнила, какая Нэнси еще недавно была: веселая, как по ночам смеялась и шепталась с Карлтоном на их матрасе, — и жалела ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138