он жестикулирует своими маленькими, как у женщины, белыми руками… «Мой дорогой друг, – говорит он. – Прошу вас. Меня не интересуют ваши мазилы. – Как романист он сразу же улавливал суть дела и бил в точку. – Все искусство вдохновляется требованиями, выработанными литературой, а не вашими унылыми холстами и скульптурами. Если мы хотим следовать своим путем, то должны жить как монахи: обилие книг и голые стены». Произнося эти слова, Шоукросс бросил невинный взгляд на стены кавендишевской столовой, которые были завешаны огромными викторианскими полотнами: два величественных оленя, стая гончих рвет добычу, и несколько выцветших изображений морских сражений, приобретенных еще отцом Дентона.
Гвен на мгновение забыла о черных ленточках, исполнилась вниманием, забыв, что она не столько любовница Эдди, сколько хозяйка дома.
Она обеспокоенно обвела взглядом стол. Что случилось? Что-то произошло. Дентон снова заливался пурпуром, собираясь громыхнуть раскатами грома. Окленд не сводил с него взгляда. Как всегда рассеянный, Фредди с трудом удерживался от смеха. Мальчик стал пунцовый от смущения. Джейн Канингхэм старательно изучает содержимое своей тарелки, а миссис Хьюард-Вест, самая красноречивая из женщин, растерянно хмурится.
Не последнее ли замечание Эдди было тому причиной? Но нет – что бы ни было сказано или сделано, оно имело место раньше. Гвен обеспокоенно замялась, и тут, к ее ужасу, муж, перегнувшись через стол – серебряная тарелка звякнула о стакан, – снова вскинул толстый палец и обвиняющим жестом ткнул им прямо в замолчавшего Шоукросса.
– Вы, сэр! – рявкнул Дентон. – Да, вы, сэр! Вам следовало бы задуматься о своем поведении. И запомнить, если вас не затруднит, что вы собой тут представляете. Не забывайтесь, вы – гость в моем доме. В моем доме, сэр. – Казалось, что на этот раз Дентон мог пойти еще дальше в своем негодовании – он поднялся. Не дожидаясь, пока женщины поднимутся из-за стола, не утруждая себя даже намеком на вежливость, Дентон повернулся к присутствующим спиной и грузно вышел из помещения. Хлопнула дверь. Гвен была настолько ошеломлена, что ей захотелось заплакать или хотя бы потерять сознание. Такое поведение невозможно было ни простить, ни пропустить мимо ушей. Внезапно она поняла, что вечер, которого она так ждала, ее прекрасная вечеринка, – все рухнуло. Спасти ее выпало на долю Окленда.
Он оглядел смущенные и растерянные лица вокруг стола; когда Шоукросс начал извиняться, он остановил его презрительным взглядом: «Не стоит волноваться, Шоукросс. Ничего такого вы не сказали. Убыток в фазанах всегда приводит моего отца в крайнее волнение. Попадись ему в руки сейчас какой-нибудь браконьер, он бы его придушил. Может, даже голыми руками. Да, мама?»
Раздались нервные смешки. Окленд повернулся к ней, и Гвен воспользовалась представившейся возможностью. Она встала; вслед за ней поднялись и другие женщины. Гвен постаралась удалиться из-за стола, сохраняя достоинство.
* * *
Только через полчаса, когда все снова собрались на террасе и гости придумывали планы времяпрепровождения, Гвен успокоилась. Ситуация разрешилась. Большинство присутствующих были друзьями дома, они знакомы с припадками плохого настроения Дентона. И в самом деле, когда он удалился, все испытали облегчение и нервное напряжение разрядилось весельем.
– Не волнуйтесь, дорогая. Мой братец Дентон – сущее животное, что я потом ему обязательно выложу, – мягко успокоила ее Мод.
– Дорогая Гвен, вы не должны беспокоиться, – заверила ее пожилая глуховатая соседка по Уилтширу, принимаясь за свое вышивание. Самой ей пришлось в течение шестидесяти лет выносить присутствие отца-тирана, и теперь она ободряюще потрепала Гвен по руке. – У мужчин всегда будут такие перепады настроения, и нам, женщинам, нужно привыкать к ним…
Супруги Хьюард-Вест выразили желание прогуляться до озера, Мод объявила, что будет писать письма в Монте-Карло; Мальчик согласился поиграть в теннис с Джарвисом, Оклендом и Джейн. Фредди куда-то исчез, а остальные гости разбрелись по комнатам. Вскоре Эдди и Гвен остались одни на террасе, если не считать глухой соседки, которая клевала носом, засыпая над вышивкой.
Укрывшись под зонтиком, Гвен почувствовала, как отступают и рассеиваются ее страхи и опасения. Она смотрела в сад, мягкие порывы ветерка ласкали ей кожу. Раздался бой часов – уже три. Эдди, прикоснувшись пальцами к ее руке, передвинул их так, чтобы тыльная сторона ладони касалась ее груди.
Гвен подняла на него взгляд; тишина стала оглушительной, глаза их встретились, и Гвен увидела в них одержимость, которая могла означать только одно.
– В какое время явятся твои остальные гости? – спросил он.
– Не раньше пяти…
– А чай?
– В половине пятого. Для тех, кто захочет. Но я должна быть на месте. – Гвен говорила еле слышно.
Эдди с ужасающей медлительностью стал рассматривать циферблат часов. Он запустил руку в карман, в тот самый карман, где лежали черные ленточки, и снова вынул ее.
– Ну и характер у твоего муженька, – спокойно заметил он, и Гвен сразу же поняла его. Грубость мужа добавила пикантности в отношения любовников.
– Ты должна была меня предупредить, что Дентону свойственны такие вспышки ярости, – сказал Эдди и поднялся, предложив руку хозяйке дома. Оставив за спиной строение, они неторопливо двинулись по дорожке. Около высокого окна, выходящего в сад, они остановились.
– Я думаю, что в моей комнате, – сказал Эдди, не отрывая взгляда от сада.
– Теперь? Эдди… – Гвен от волнения то складывала, то вновь расправляла зонтик.
– Моя дорогая Гвен, – повернулся к ней Эдди, – ты собираешься потерять впустую целых полтора часа?
* * *
– Галоши! – Мальчик, выскочивший из дома, остановился на полушаге и мрачно уставился на ноги Джейн. – Я в общем-то подумал… Трава такая мокрая… и если мы хотим прогуляться в саду… да, галоши пригодятся.
– Мне не нужны галоши, – с некоторой резкостью ответила Джейн, потому что неуклюжая галантность Мальчика раздражала ее.
Сзади за ними лениво наблюдал Окленд. Помахав теннисной ракеткой, он уставился в небо и отвернулся.
– Ночью шел дождь, и трава еще не просохла. Ты можешь простудиться. До корта довольно далеко. В самом деле – надень галоши! Я просто настаиваю! – В голосе Мальчика появились упрямые нотки, как всегда, когда его желание оказывать покровительство сталкивалось с нежеланием принимать его. В его тоне Джейн уловила легкое замешательство, остатки заикания, которым Мальчик страдал в детстве. Оно возвращалось, когда он нервничал, в разговорах с отцом, например, или в тех случаях, когда Окленд поддразнивал его. Оно овладевало им, когда Мальчик бывал в обществе Джейн, потому что скованно чувствовал себя с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Гвен на мгновение забыла о черных ленточках, исполнилась вниманием, забыв, что она не столько любовница Эдди, сколько хозяйка дома.
Она обеспокоенно обвела взглядом стол. Что случилось? Что-то произошло. Дентон снова заливался пурпуром, собираясь громыхнуть раскатами грома. Окленд не сводил с него взгляда. Как всегда рассеянный, Фредди с трудом удерживался от смеха. Мальчик стал пунцовый от смущения. Джейн Канингхэм старательно изучает содержимое своей тарелки, а миссис Хьюард-Вест, самая красноречивая из женщин, растерянно хмурится.
Не последнее ли замечание Эдди было тому причиной? Но нет – что бы ни было сказано или сделано, оно имело место раньше. Гвен обеспокоенно замялась, и тут, к ее ужасу, муж, перегнувшись через стол – серебряная тарелка звякнула о стакан, – снова вскинул толстый палец и обвиняющим жестом ткнул им прямо в замолчавшего Шоукросса.
– Вы, сэр! – рявкнул Дентон. – Да, вы, сэр! Вам следовало бы задуматься о своем поведении. И запомнить, если вас не затруднит, что вы собой тут представляете. Не забывайтесь, вы – гость в моем доме. В моем доме, сэр. – Казалось, что на этот раз Дентон мог пойти еще дальше в своем негодовании – он поднялся. Не дожидаясь, пока женщины поднимутся из-за стола, не утруждая себя даже намеком на вежливость, Дентон повернулся к присутствующим спиной и грузно вышел из помещения. Хлопнула дверь. Гвен была настолько ошеломлена, что ей захотелось заплакать или хотя бы потерять сознание. Такое поведение невозможно было ни простить, ни пропустить мимо ушей. Внезапно она поняла, что вечер, которого она так ждала, ее прекрасная вечеринка, – все рухнуло. Спасти ее выпало на долю Окленда.
Он оглядел смущенные и растерянные лица вокруг стола; когда Шоукросс начал извиняться, он остановил его презрительным взглядом: «Не стоит волноваться, Шоукросс. Ничего такого вы не сказали. Убыток в фазанах всегда приводит моего отца в крайнее волнение. Попадись ему в руки сейчас какой-нибудь браконьер, он бы его придушил. Может, даже голыми руками. Да, мама?»
Раздались нервные смешки. Окленд повернулся к ней, и Гвен воспользовалась представившейся возможностью. Она встала; вслед за ней поднялись и другие женщины. Гвен постаралась удалиться из-за стола, сохраняя достоинство.
* * *
Только через полчаса, когда все снова собрались на террасе и гости придумывали планы времяпрепровождения, Гвен успокоилась. Ситуация разрешилась. Большинство присутствующих были друзьями дома, они знакомы с припадками плохого настроения Дентона. И в самом деле, когда он удалился, все испытали облегчение и нервное напряжение разрядилось весельем.
– Не волнуйтесь, дорогая. Мой братец Дентон – сущее животное, что я потом ему обязательно выложу, – мягко успокоила ее Мод.
– Дорогая Гвен, вы не должны беспокоиться, – заверила ее пожилая глуховатая соседка по Уилтширу, принимаясь за свое вышивание. Самой ей пришлось в течение шестидесяти лет выносить присутствие отца-тирана, и теперь она ободряюще потрепала Гвен по руке. – У мужчин всегда будут такие перепады настроения, и нам, женщинам, нужно привыкать к ним…
Супруги Хьюард-Вест выразили желание прогуляться до озера, Мод объявила, что будет писать письма в Монте-Карло; Мальчик согласился поиграть в теннис с Джарвисом, Оклендом и Джейн. Фредди куда-то исчез, а остальные гости разбрелись по комнатам. Вскоре Эдди и Гвен остались одни на террасе, если не считать глухой соседки, которая клевала носом, засыпая над вышивкой.
Укрывшись под зонтиком, Гвен почувствовала, как отступают и рассеиваются ее страхи и опасения. Она смотрела в сад, мягкие порывы ветерка ласкали ей кожу. Раздался бой часов – уже три. Эдди, прикоснувшись пальцами к ее руке, передвинул их так, чтобы тыльная сторона ладони касалась ее груди.
Гвен подняла на него взгляд; тишина стала оглушительной, глаза их встретились, и Гвен увидела в них одержимость, которая могла означать только одно.
– В какое время явятся твои остальные гости? – спросил он.
– Не раньше пяти…
– А чай?
– В половине пятого. Для тех, кто захочет. Но я должна быть на месте. – Гвен говорила еле слышно.
Эдди с ужасающей медлительностью стал рассматривать циферблат часов. Он запустил руку в карман, в тот самый карман, где лежали черные ленточки, и снова вынул ее.
– Ну и характер у твоего муженька, – спокойно заметил он, и Гвен сразу же поняла его. Грубость мужа добавила пикантности в отношения любовников.
– Ты должна была меня предупредить, что Дентону свойственны такие вспышки ярости, – сказал Эдди и поднялся, предложив руку хозяйке дома. Оставив за спиной строение, они неторопливо двинулись по дорожке. Около высокого окна, выходящего в сад, они остановились.
– Я думаю, что в моей комнате, – сказал Эдди, не отрывая взгляда от сада.
– Теперь? Эдди… – Гвен от волнения то складывала, то вновь расправляла зонтик.
– Моя дорогая Гвен, – повернулся к ней Эдди, – ты собираешься потерять впустую целых полтора часа?
* * *
– Галоши! – Мальчик, выскочивший из дома, остановился на полушаге и мрачно уставился на ноги Джейн. – Я в общем-то подумал… Трава такая мокрая… и если мы хотим прогуляться в саду… да, галоши пригодятся.
– Мне не нужны галоши, – с некоторой резкостью ответила Джейн, потому что неуклюжая галантность Мальчика раздражала ее.
Сзади за ними лениво наблюдал Окленд. Помахав теннисной ракеткой, он уставился в небо и отвернулся.
– Ночью шел дождь, и трава еще не просохла. Ты можешь простудиться. До корта довольно далеко. В самом деле – надень галоши! Я просто настаиваю! – В голосе Мальчика появились упрямые нотки, как всегда, когда его желание оказывать покровительство сталкивалось с нежеланием принимать его. В его тоне Джейн уловила легкое замешательство, остатки заикания, которым Мальчик страдал в детстве. Оно возвращалось, когда он нервничал, в разговорах с отцом, например, или в тех случаях, когда Окленд поддразнивал его. Оно овладевало им, когда Мальчик бывал в обществе Джейн, потому что скованно чувствовал себя с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231