Склонив голову, Гвен сказала себе, что сделала моральный выбор между истиной и ложью, между святым таинством брака и пороком. Но в глубине сердца она понимала, что это был выбор между сыном и любовником – и на этот счет сомнений у нее не было.
Вечер Гвен провела в комнате Стини, позволяя умиротворению овладевать ее душой; затем она спустилась к гостям.
Пламя в камине гостиной все еще пылало, прислуга сновала между гостями, но вечер уже достиг кульминации и начал сходить на нет. Пожилой герцог с супругой, которые уже давно давали понять, что собираются уходить, двинулись к выходу. Это стало намеком для других гостей, кто не оставался в Винтеркомбе. Пошел поток благодарностей, поздравлений и прощаний. Отъезжавшие гости находились в прекрасном настроении; слуги суетились, поднося шляпы, пальто и трости; к переднему крыльцу то и дело подъезжали моторные экипажи и коляски. Остающиеся тоже толпились у выхода, прощаясь с остальными, но и они, один за другим, стали желать Гвен спокойной ночи.
Справедливости ради Дентон должен был принимать прощальные поклоны и благодарности вместе с Гвен, но его не было. Гвен, привыкшая к поведению мужа, особенно не волновалась. К тому времени Дентон прикончил добрую долю бутылки портвейна и, возможно, позволил себе и бренди. Скорее всего он в курительной или бильярдной.
Даже выяснив, что его нет ни там, ни там, Гвен не обратила на это особого внимания. К ней подошел Мальчик, видно было, что он возбужден. Он сообщил, что целый час искал отца, но не мог найти. Ни в курительной, ни в бильярдной…
– Оставь его в покое до утра, – мягко сказала Гвен, целуя сына. – Твой отец пошел спать, вот и все. Ты же знаешь, как такие вечера утомляют его.
Мальчику не надо было объяснять смысл этого уклончивого ответа. Он вежливо проводил Джейн Канингхэм до дверей ее комнаты, столь же вежливо пожелал ей спокойной ночи и сразу же, едва только она закрыла дверь, заторопился в уединение своей комнаты. Тут он стал рассматривать свою коллекцию оловянных солдатиков, набор птичьих яиц, ряды книг с приключениями – знакомые и любимые забавы детства. Он сидел на постели, подперев подбородок руками, и смотрел на тлеющие угли в камине: он знал, что не заснет; понимал он и то, что его детству пришел конец.
Оказавшись у себя, Джейн позвонила маленькой горничной. Пока девочка распускала ей шнуровку платья и причесывала ее, Джейн подумала, какая она хорошенькая. У нее были умные руки, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. «Я обручена и тоже должна так выглядеть, – подумала Джейн, глядя на свое отражение в зеркале, – должна, но не выгляжу». Она вздохнула. Щетка не менее пятидесяти раз прошлась по ее волосам, но никакие усилия не смогли сделать их столь же красивыми, как у этой девочки – блестящие, тяжелые, густые, несколько прядей выбились из-под чепчика – он слегка сдвинут набок, словно Дженна торопливо пришпиливала его в последнюю минуту.
– Ты видела комету, Дженна? – спросила Джейн, когда девушка закончила ее причесывать.
– Видела, мисс Канингхэм. Все слуги наблюдали за ней.
– Она красивая, не так ли?
– Очень красивая.
– Но страшновата, да?
Джейн посмотрела на отражение девочки в зеркале, та ничего не ответила.
– Мне казалось, что словно… ох, толком сама не знаю. Словно мир меняется. Что-то будет не так…. – Джейн прервалась, она не могла позволить себе обсуждать подобное с горничной, да и вообще, с кем бы то ни было. В голосе у нее появились суховатые нотки. – Наверное, я себе вообразила Бог знает что. Очень глупо. И все же зрелище было прекрасным. Забыть комету невозможно. Спокойной ночи, Дженна.
* * *
Внизу в гостиной последние гости расставались с хозяйкой. Оставшись одна, Гвен повернулась к окну, пригладила темные волосы, отметив, что принятое ею решение отразилось на лице: в нем теперь читалась собранность и серьезность.
Она тронула изумрудное ожерелье, которое, подобно струйке воды, холодило шею: подарок в день помолвки от Дентона, врученный, когда ей было восемнадцать лет и она впервые явилась в Англию со своей овдовевшей матерью; одна из тех американских девушек, что прибывали в Англию в поисках аристократических покровителей. Как давно это было: тогда она считала Дентона аристократом; теперь она была куда меньше уверена в этом. Надо выйти на свежий воздух, решила она, посмотреть на звезды.
У балюстрады террасы лицом в сад стояла чья-то мужская фигура. Издали Гвен показалось, что это Шоукросс. Она уже готова была отпрянуть – сейчас ей не хотелось встречаться со своим любовником, их разговор мог подождать до утра, – когда человек повернулся. Она увидела, что это Окленд.
Гвен с облегчением улыбнулась и двинулась к нему. Конечно, это не Эдди, подумала она. Эдди давно уже расстался с надеждой встретиться с ней и в плохом настроении вернулся к себе в комнату.
Она положила руки сыну на плечи и притянула его к себе, чтобы поцеловать.
– В чем дело, Окленд? – спросила она. – У тебя вся одежда отсырела. Где ты был? Ты должен вернуться в дом, мой дорогой, пока окончательно не простудился.
– Я приду через минуту, мама.
Окленд не ответил на поцелуй, холодно высвободившись из-под ее рук.
Гвен вернулась в дом. В дверях она повернулась. Окленд продолжал стоять на том же месте, облокотившись на перила.
– Окленд, иди в дом, – настоятельно потребовала она. – Уже больше часу ночи. Все ушли. Чем ты тут занимаешься?
Окленд снова повернулся.
– Ничем, мама, – сказал он. – Думаю.
4
Это был Каттермол, который первым узнал, что произошел несчастный случай. Каттермол, который проснулся в половине шестого утра, маясь жаждой и похмельем. Он выкарабкался из постели и спустился на кухню своего коттеджа.
Покончив с завтраком, он решил прогуляться, чтобы окончательно выветрить из головы последствия вечерней дозы портвейна. Снаружи туман уже рассеивался, воздух был прохладным и свежим, земля отсырела от обильной росы, и в воздухе ощутимо пахло весной. Собаки, как и ожидалось, уже были наготове. Он зашел в загон и поманил двух черных гладкошерстных ротвейлеров – Танцора и Молнию. Каттермол свистнул, и вся компания, человек и собаки, углубилась в лес.
Огибая деревню, Каттермол посмотрел на дом Хеннеси, пытаясь понять, встало ли семейство Хеннеси так же рано, как и он. Предыдущим вечером Джек Хеннеси основательно набрался. Он исчез где-то в середине празднества, даже не докончив обеда. Чтобы встретиться с той девчонкой, Дженной, – таково было мнение его жены Розы, но, даже согласившись с ней, Каттермол все же сомневался. Прошлым вечером Джек Хеннеси был пьян еще до того, как все сели за стол, – слишком пьян, чтобы волочиться за девчонками, да и дальше продолжал пить с таким отупевшим видом, словно хотел довести себя до беспамятства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Вечер Гвен провела в комнате Стини, позволяя умиротворению овладевать ее душой; затем она спустилась к гостям.
Пламя в камине гостиной все еще пылало, прислуга сновала между гостями, но вечер уже достиг кульминации и начал сходить на нет. Пожилой герцог с супругой, которые уже давно давали понять, что собираются уходить, двинулись к выходу. Это стало намеком для других гостей, кто не оставался в Винтеркомбе. Пошел поток благодарностей, поздравлений и прощаний. Отъезжавшие гости находились в прекрасном настроении; слуги суетились, поднося шляпы, пальто и трости; к переднему крыльцу то и дело подъезжали моторные экипажи и коляски. Остающиеся тоже толпились у выхода, прощаясь с остальными, но и они, один за другим, стали желать Гвен спокойной ночи.
Справедливости ради Дентон должен был принимать прощальные поклоны и благодарности вместе с Гвен, но его не было. Гвен, привыкшая к поведению мужа, особенно не волновалась. К тому времени Дентон прикончил добрую долю бутылки портвейна и, возможно, позволил себе и бренди. Скорее всего он в курительной или бильярдной.
Даже выяснив, что его нет ни там, ни там, Гвен не обратила на это особого внимания. К ней подошел Мальчик, видно было, что он возбужден. Он сообщил, что целый час искал отца, но не мог найти. Ни в курительной, ни в бильярдной…
– Оставь его в покое до утра, – мягко сказала Гвен, целуя сына. – Твой отец пошел спать, вот и все. Ты же знаешь, как такие вечера утомляют его.
Мальчику не надо было объяснять смысл этого уклончивого ответа. Он вежливо проводил Джейн Канингхэм до дверей ее комнаты, столь же вежливо пожелал ей спокойной ночи и сразу же, едва только она закрыла дверь, заторопился в уединение своей комнаты. Тут он стал рассматривать свою коллекцию оловянных солдатиков, набор птичьих яиц, ряды книг с приключениями – знакомые и любимые забавы детства. Он сидел на постели, подперев подбородок руками, и смотрел на тлеющие угли в камине: он знал, что не заснет; понимал он и то, что его детству пришел конец.
Оказавшись у себя, Джейн позвонила маленькой горничной. Пока девочка распускала ей шнуровку платья и причесывала ее, Джейн подумала, какая она хорошенькая. У нее были умные руки, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. «Я обручена и тоже должна так выглядеть, – подумала Джейн, глядя на свое отражение в зеркале, – должна, но не выгляжу». Она вздохнула. Щетка не менее пятидесяти раз прошлась по ее волосам, но никакие усилия не смогли сделать их столь же красивыми, как у этой девочки – блестящие, тяжелые, густые, несколько прядей выбились из-под чепчика – он слегка сдвинут набок, словно Дженна торопливо пришпиливала его в последнюю минуту.
– Ты видела комету, Дженна? – спросила Джейн, когда девушка закончила ее причесывать.
– Видела, мисс Канингхэм. Все слуги наблюдали за ней.
– Она красивая, не так ли?
– Очень красивая.
– Но страшновата, да?
Джейн посмотрела на отражение девочки в зеркале, та ничего не ответила.
– Мне казалось, что словно… ох, толком сама не знаю. Словно мир меняется. Что-то будет не так…. – Джейн прервалась, она не могла позволить себе обсуждать подобное с горничной, да и вообще, с кем бы то ни было. В голосе у нее появились суховатые нотки. – Наверное, я себе вообразила Бог знает что. Очень глупо. И все же зрелище было прекрасным. Забыть комету невозможно. Спокойной ночи, Дженна.
* * *
Внизу в гостиной последние гости расставались с хозяйкой. Оставшись одна, Гвен повернулась к окну, пригладила темные волосы, отметив, что принятое ею решение отразилось на лице: в нем теперь читалась собранность и серьезность.
Она тронула изумрудное ожерелье, которое, подобно струйке воды, холодило шею: подарок в день помолвки от Дентона, врученный, когда ей было восемнадцать лет и она впервые явилась в Англию со своей овдовевшей матерью; одна из тех американских девушек, что прибывали в Англию в поисках аристократических покровителей. Как давно это было: тогда она считала Дентона аристократом; теперь она была куда меньше уверена в этом. Надо выйти на свежий воздух, решила она, посмотреть на звезды.
У балюстрады террасы лицом в сад стояла чья-то мужская фигура. Издали Гвен показалось, что это Шоукросс. Она уже готова была отпрянуть – сейчас ей не хотелось встречаться со своим любовником, их разговор мог подождать до утра, – когда человек повернулся. Она увидела, что это Окленд.
Гвен с облегчением улыбнулась и двинулась к нему. Конечно, это не Эдди, подумала она. Эдди давно уже расстался с надеждой встретиться с ней и в плохом настроении вернулся к себе в комнату.
Она положила руки сыну на плечи и притянула его к себе, чтобы поцеловать.
– В чем дело, Окленд? – спросила она. – У тебя вся одежда отсырела. Где ты был? Ты должен вернуться в дом, мой дорогой, пока окончательно не простудился.
– Я приду через минуту, мама.
Окленд не ответил на поцелуй, холодно высвободившись из-под ее рук.
Гвен вернулась в дом. В дверях она повернулась. Окленд продолжал стоять на том же месте, облокотившись на перила.
– Окленд, иди в дом, – настоятельно потребовала она. – Уже больше часу ночи. Все ушли. Чем ты тут занимаешься?
Окленд снова повернулся.
– Ничем, мама, – сказал он. – Думаю.
4
Это был Каттермол, который первым узнал, что произошел несчастный случай. Каттермол, который проснулся в половине шестого утра, маясь жаждой и похмельем. Он выкарабкался из постели и спустился на кухню своего коттеджа.
Покончив с завтраком, он решил прогуляться, чтобы окончательно выветрить из головы последствия вечерней дозы портвейна. Снаружи туман уже рассеивался, воздух был прохладным и свежим, земля отсырела от обильной росы, и в воздухе ощутимо пахло весной. Собаки, как и ожидалось, уже были наготове. Он зашел в загон и поманил двух черных гладкошерстных ротвейлеров – Танцора и Молнию. Каттермол свистнул, и вся компания, человек и собаки, углубилась в лес.
Огибая деревню, Каттермол посмотрел на дом Хеннеси, пытаясь понять, встало ли семейство Хеннеси так же рано, как и он. Предыдущим вечером Джек Хеннеси основательно набрался. Он исчез где-то в середине празднества, даже не докончив обеда. Чтобы встретиться с той девчонкой, Дженной, – таково было мнение его жены Розы, но, даже согласившись с ней, Каттермол все же сомневался. Прошлым вечером Джек Хеннеси был пьян еще до того, как все сели за стол, – слишком пьян, чтобы волочиться за девчонками, да и дальше продолжал пить с таким отупевшим видом, словно хотел довести себя до беспамятства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231