Григорий Черный. В разведку возьмете?
— Местных — в одну команду? Пишите И меня. Назарова, из села Облои.
— Подучим вас, тогда и посмотрим, кого — куда. Мне, к примеру, пулеметчики и снайперы нужны. ..
— А я думал, что сразу — в бой... Откуда сами будете, товарищ младший лейтенант?
— О Нововоронцовке слышали? — Бережной сдвигает на затылок шапку, отводит взгляд в сторону, словно ориентирует собеседников, где находится его родное село.
Алексей Семенович Контушный из села Рыбальче да Иван Петрович Королюк из Старой Збурьевки— не зеленая молодежь — уже успели обо всем переговорить с Михаилом Трофимовичем Авруткиным, даже намекнули, что, дескать, до их сел — рукой подать, можно мигом доставить к празднику канистру-другую сока. Старшина 2-й статьи догадывается, о каком напитке идет речь, смеется:
— Ничего не получится, ротный больно строгий, у него такое ни-ни...
— Товарищ старший лейтенант...
— Гвардии старший лейтенант,— поправляет паренька лет восемнадцати Евдоким Николаевич Еремеев/— Разницу улавливаете? И себя уже гвардейцем считайте. Так оно надежнее будет, увереннее. Скажу, что служить в гвардейской дивизии — почет большой, но и труд немалый. У нас ведь особая проба стойкости и упорства, самая высокая проба, какая есть в нашей армии...
Машина с мобилизованными трогается.
В последнюю пятницу уходящего года бойцам и местным жителям Старой Збурьевки — приятный сюрприз: прибыли артисты дивизионного ансамбля Сигалова и Пасечника. Концерт никого не оставляет равнодушным. Расходятся из школы не спеша.
Впервые за войну новогодний праздник бойцы дивизии встречают в теплых домах, за столами, без закопченных алюминиевых котелков и щербатых деревянных
ложек — хозяева рады угостить своих освободителей всем, чем богаты.
Дмитрий Тимофеевич Михайлюк со своей продслуж-бой разместился на квартире учительницы Костенко. За ужином только и разговора, что о концерте.
— Мы и песен-то таких слыхом не слыхали,— признается сестра Евгении Андреевны — Надюша.
— Слушать Москву нам возбранялось,— рассказывает хозяйка.— Полицаи отобрали у жителей приемники. Разве спрячешь, если тут каждый знает друг о дружке все наперечет... Отстали мы от жизни не на два года, а на десятилетие.
Неожиданно ее брови-крылья начинают вздрагивать, а по щекам ползут искрящиеся капельки слез. Состояние молодой учительницы понять нетрудно: из районо пришло распоряжение открывать школу. Где взять учебники и тетради? Не претерпела ли изменений учебная программа? Когда поступят методические разработки? И еще тьма вопросов.
Дмитрию Тимофеевичу хочется как-то подбодрить девушку.
— Да что там,— говорит он как можно тверже.— И сейчас все ясно, программа одна — учить детишек любви к Родине.
Михайлюк с восхищением глядит на Евгению Андреевну: среднего роста, стройная и гибкая, как лоза. Гладкие волосы, тщательно зачесанные назад, открывают высокий белый лоб. Грустные серые глаза улыбаются, но тонкое, подвижное лицо остается строгим не по возрасту. А ему хочется, чтобы сегодня все веселились. Михайлюк дотрагивается до графина с прозрачным ис-кристым напитком:
— Вычитал я где-то: древние римляне до тридцати лет вина в рот не брали, а женщинам оно и вовсе не разрешалось. Но мы сегодня этот запрет нарушим.
— Пусть счастливым будет Новый год! — За Победу!
Как короткий, прерывистый сон мелькают дни, проведенные в Старой Збурьевке и других селах, приютивших бойцов дивизии после промозглых и застывших на морозе плавней Приднепровья. 18 января сорок четвертого года 87-я гвардейская выдвигается в Каланчак, где бойцы несут круглосуточную патрульную службу, занимаются боевой учебой. Роты и батареи с раннего
утра и до позднего вечера — на учебных полях, расположенных неподалеку от Турецкого вала. Конечно, ни один выезд не обходится без политработников.
Гвардии капитан Шабалов рад этому, знакомых у него все прибавляется. Нравится ему Тагай Манасов. Глаза узкие, ресницы так и слипаются, но видит все; по душе командиру расчета эти двое новобранцев — ловят каждое слово с лету. А он с жаром объясняет, как надо идти в атаку, затем берет пулемет, приглашает земляков сесть рядом. Заметив приближающегося заместителя командира батальона по политчасти, вскакивает навстречу, улыбается.
Умеет гвардии капитан Шабалов найти подход к людям. Не раз сравнивал его Тагай с Леонтием Макаровичем Моисеенковым, и разницу видит лишь в росте: Шабалов высок и строен. В остальном—одинаковы, оба рвутся в бой. В плавнях Дмитрий Матвеевич увлек за собой в атаку роту, но был ранен в грудь. Больше месяца лечился в медсанбате, а под Новый год вернулся в свой 2-й батальон. Его ли это забота — учить стрельбе, а вот, поди же, не делит с комбатом работу на его и
свою...
Март привносит в солдатскую жизнь некоторое облегчение. Безраздельно властвовавший над степью ветер постепенно стихает. Солнце уже не жалеет тепла для земли, и от нее поднимается пар. На глазах твердеют дороги. И вот подают свой голос птицы. Шабалов с восторженным удивлением следит взглядом за стайкой скворцов'. Они садятся на пашню. Самые нетерпеливые заводят такую знакомую мелодию.
Неужели весна?..
ВО ВЕЬ РОСТ
В ночь на 7 апреля передовые части дивизии выдвигаются на исходные позиции для наступления. Но еще до рассвета природа вносит свои коррективы в штабные разработки — летит густой мокрый снег. Мельтешат над окопакГи лопаты.
— С землей-то снег не кидай, себя демаскируешь. — Ерунда! Нам ведь наступать, немцу — обороняться. Смекай, у кого преимущество.
- Ты эти разговорчики оставь до морковкиного заговенья. Сказано: не выбрасывай черноту, значит— не выкидывай.
— Скоро тронемся...
В наступление войска идут 8 апреля, после довольно необычной артподготовки. Орудийная стрельба висит в воздухе с непродолжительными паузами два с половиной часа. Огонь стихает на несколько минут, и тогда гвардейцы поднимают над окопами манекены с нахлобученными касками. А по всему полю несется громкий клич. Наблюдатели докладывают, что вражеские солдаты спешат к своим огневым средствам. В этот момент снова начинают бить наши орудия. Значит, клюет на приманку неприятель. Ему дается время занять свои места, чтобы тут же обрушить на него новой силы огневой вал. Таких пауз несколько. Всякий раз артиллерийские разведчики докладывают о выявленных и вновь оживших огневых точках противника. Урон ему наносится еще до того, как наши стрелковые подразделения ворвутся в его первую траншею.
Артиллерия 87-й гвардейской в этот день трудится без отдыха. Стрелковые полки пока не задействованы, но готовы в любую минуту подняться со своих мест. И поднимаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Местных — в одну команду? Пишите И меня. Назарова, из села Облои.
— Подучим вас, тогда и посмотрим, кого — куда. Мне, к примеру, пулеметчики и снайперы нужны. ..
— А я думал, что сразу — в бой... Откуда сами будете, товарищ младший лейтенант?
— О Нововоронцовке слышали? — Бережной сдвигает на затылок шапку, отводит взгляд в сторону, словно ориентирует собеседников, где находится его родное село.
Алексей Семенович Контушный из села Рыбальче да Иван Петрович Королюк из Старой Збурьевки— не зеленая молодежь — уже успели обо всем переговорить с Михаилом Трофимовичем Авруткиным, даже намекнули, что, дескать, до их сел — рукой подать, можно мигом доставить к празднику канистру-другую сока. Старшина 2-й статьи догадывается, о каком напитке идет речь, смеется:
— Ничего не получится, ротный больно строгий, у него такое ни-ни...
— Товарищ старший лейтенант...
— Гвардии старший лейтенант,— поправляет паренька лет восемнадцати Евдоким Николаевич Еремеев/— Разницу улавливаете? И себя уже гвардейцем считайте. Так оно надежнее будет, увереннее. Скажу, что служить в гвардейской дивизии — почет большой, но и труд немалый. У нас ведь особая проба стойкости и упорства, самая высокая проба, какая есть в нашей армии...
Машина с мобилизованными трогается.
В последнюю пятницу уходящего года бойцам и местным жителям Старой Збурьевки — приятный сюрприз: прибыли артисты дивизионного ансамбля Сигалова и Пасечника. Концерт никого не оставляет равнодушным. Расходятся из школы не спеша.
Впервые за войну новогодний праздник бойцы дивизии встречают в теплых домах, за столами, без закопченных алюминиевых котелков и щербатых деревянных
ложек — хозяева рады угостить своих освободителей всем, чем богаты.
Дмитрий Тимофеевич Михайлюк со своей продслуж-бой разместился на квартире учительницы Костенко. За ужином только и разговора, что о концерте.
— Мы и песен-то таких слыхом не слыхали,— признается сестра Евгении Андреевны — Надюша.
— Слушать Москву нам возбранялось,— рассказывает хозяйка.— Полицаи отобрали у жителей приемники. Разве спрячешь, если тут каждый знает друг о дружке все наперечет... Отстали мы от жизни не на два года, а на десятилетие.
Неожиданно ее брови-крылья начинают вздрагивать, а по щекам ползут искрящиеся капельки слез. Состояние молодой учительницы понять нетрудно: из районо пришло распоряжение открывать школу. Где взять учебники и тетради? Не претерпела ли изменений учебная программа? Когда поступят методические разработки? И еще тьма вопросов.
Дмитрию Тимофеевичу хочется как-то подбодрить девушку.
— Да что там,— говорит он как можно тверже.— И сейчас все ясно, программа одна — учить детишек любви к Родине.
Михайлюк с восхищением глядит на Евгению Андреевну: среднего роста, стройная и гибкая, как лоза. Гладкие волосы, тщательно зачесанные назад, открывают высокий белый лоб. Грустные серые глаза улыбаются, но тонкое, подвижное лицо остается строгим не по возрасту. А ему хочется, чтобы сегодня все веселились. Михайлюк дотрагивается до графина с прозрачным ис-кристым напитком:
— Вычитал я где-то: древние римляне до тридцати лет вина в рот не брали, а женщинам оно и вовсе не разрешалось. Но мы сегодня этот запрет нарушим.
— Пусть счастливым будет Новый год! — За Победу!
Как короткий, прерывистый сон мелькают дни, проведенные в Старой Збурьевке и других селах, приютивших бойцов дивизии после промозглых и застывших на морозе плавней Приднепровья. 18 января сорок четвертого года 87-я гвардейская выдвигается в Каланчак, где бойцы несут круглосуточную патрульную службу, занимаются боевой учебой. Роты и батареи с раннего
утра и до позднего вечера — на учебных полях, расположенных неподалеку от Турецкого вала. Конечно, ни один выезд не обходится без политработников.
Гвардии капитан Шабалов рад этому, знакомых у него все прибавляется. Нравится ему Тагай Манасов. Глаза узкие, ресницы так и слипаются, но видит все; по душе командиру расчета эти двое новобранцев — ловят каждое слово с лету. А он с жаром объясняет, как надо идти в атаку, затем берет пулемет, приглашает земляков сесть рядом. Заметив приближающегося заместителя командира батальона по политчасти, вскакивает навстречу, улыбается.
Умеет гвардии капитан Шабалов найти подход к людям. Не раз сравнивал его Тагай с Леонтием Макаровичем Моисеенковым, и разницу видит лишь в росте: Шабалов высок и строен. В остальном—одинаковы, оба рвутся в бой. В плавнях Дмитрий Матвеевич увлек за собой в атаку роту, но был ранен в грудь. Больше месяца лечился в медсанбате, а под Новый год вернулся в свой 2-й батальон. Его ли это забота — учить стрельбе, а вот, поди же, не делит с комбатом работу на его и
свою...
Март привносит в солдатскую жизнь некоторое облегчение. Безраздельно властвовавший над степью ветер постепенно стихает. Солнце уже не жалеет тепла для земли, и от нее поднимается пар. На глазах твердеют дороги. И вот подают свой голос птицы. Шабалов с восторженным удивлением следит взглядом за стайкой скворцов'. Они садятся на пашню. Самые нетерпеливые заводят такую знакомую мелодию.
Неужели весна?..
ВО ВЕЬ РОСТ
В ночь на 7 апреля передовые части дивизии выдвигаются на исходные позиции для наступления. Но еще до рассвета природа вносит свои коррективы в штабные разработки — летит густой мокрый снег. Мельтешат над окопакГи лопаты.
— С землей-то снег не кидай, себя демаскируешь. — Ерунда! Нам ведь наступать, немцу — обороняться. Смекай, у кого преимущество.
- Ты эти разговорчики оставь до морковкиного заговенья. Сказано: не выбрасывай черноту, значит— не выкидывай.
— Скоро тронемся...
В наступление войска идут 8 апреля, после довольно необычной артподготовки. Орудийная стрельба висит в воздухе с непродолжительными паузами два с половиной часа. Огонь стихает на несколько минут, и тогда гвардейцы поднимают над окопами манекены с нахлобученными касками. А по всему полю несется громкий клич. Наблюдатели докладывают, что вражеские солдаты спешат к своим огневым средствам. В этот момент снова начинают бить наши орудия. Значит, клюет на приманку неприятель. Ему дается время занять свои места, чтобы тут же обрушить на него новой силы огневой вал. Таких пауз несколько. Всякий раз артиллерийские разведчики докладывают о выявленных и вновь оживших огневых точках противника. Урон ему наносится еще до того, как наши стрелковые подразделения ворвутся в его первую траншею.
Артиллерия 87-й гвардейской в этот день трудится без отдыха. Стрелковые полки пока не задействованы, но готовы в любую минуту подняться со своих мест. И поднимаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78