Частокол фигур редеет, но враг продвигается еще метров на сто. Бата-
реи обстреливают фашистов картечью. Они топчутся на месте, стреляют с колена, и, наконец, залегают. Теперь огонь ведет весь батальон. Конечно, он вскрыл свою оборону, но другого выхода нет. Цепи плотные. Наседают. Взвод Сергея Мальцева обходит с фланга господствующую высоту, захваченную противником. Немцы не ожидали такой дерзости, какое-то время находятся в замешательстве, потом отступают к жиденькому кустарнику. Наша артиллерия сразу же переносит огонь в глубину. А по телефону несется резкий, понукающий голос командира дивизии: он требует немедленно начать преследование. За полчаса два батальона успевают вклиниться в оборону противника, но враг стремительно контратакует. Нашим подразделениям ничего не остается, как возвратиться на свои позиции.
Фашисты, видимо, понесли ощутимый урон, до конца дня они больше не атакуют.
...В штабе полка Кирилл Яковлевич появился лишь к вечеру. За столом, обложившись множеством сводок, пыхтели два писаря, подсчитывая потери.
— Сколько же человек у нас осталось? — голос командира полка уставший и хриплый.
— Еще неизвестно,— отвечает один из писарей.
— Может, во взводах перекличку провести? Как думаешь, комиссар? — обращается Тымчик к Заседате-леву, шуршащему в углу свежей газетой.
Раздумья неотступно следуют за ним по пятам, не давая покоя. Сейчас он хочет хоть кратко высказаться. Вот закончился трудный в своей ярости еще один фронтовой день. Во всех ли ротах подведут его итоги? И кто сделает толковый разбор боя, если в батальонах осталось по два средних командира и по одному политработнику? Когда придет пополнение? Бойцы все чаще высказывают нетерпеливое желание от обороны перейти в наступление. Нет, просто так, по наитию, полк не ринется в атаку, во всем нужен трезвый расчет и разумный риск—разве не этому он учит своих подчиненных... Заботиться о них надо постоянно. Пока что горячая пища доставляется только ночью, этак недолго истощить бойцов. А как обострить их бдительность? Вчера около сельской церкви были перерезаны провода телефонной связи штаба полка с батальоном, и никто не обнаружил диверсантов. Позиция первой роты неожиданно подверглась обстрелу из крупнокалиберного пулемета, невесть откуда взявшегося.
Выслушав эти откровения, Заседателев тянется к лампе с самодельным матерчатым абажуром, крутит ослабевший фитиль:
— Проведем делегатское партсобрание. Пора всерьез и предметно поговорить об авангардной роли коммунистов...
— Заметил я, что после боя кое-кто чувствовал себя неважнецки. Ну, это между прочим,— глаза Тымчика теплеют.— Видел в селе афишу о приезде харьковского театра. Примем артистов с удовольствием... А знаешь ли ты, что перед Харьковом по.ставили надолбы метра два высотой?..
Заседателев говорит раздумчиво:
— Самый крепкий оборонительный заслон — это наше мужество и патриотизм!
Приносят папку с поступившими за день приказами и распоряжениями. Один из документов Тымчик передает военкому.
— Прочти, это важнее наших сиюминутных хлопот... Искоренить грубость с подчиненными, самодурство... Серьезный приказ. Давай-ка соберем командиров батальонов и рот. Сейчас же, чтобы днем не демаскировать позицию.
— Поздно, Кирилл Яковлевич, двенадцатый час ночи,— возражает Заседателев и смущается оттого, что впервые назвал командира полка по имени и отчеству, нарушив уставное требование.— Сутки-то потерпит документ, товарищ майор.
После непродолжительной паузы Тымчик советуется:
— Кого на батальон рекомендуешь?
— Семена Ильича Струкова,— не долго думая, отвечает военком и добавляет: — А чего спрашиваешь? Сам людей узнал не хуже меня.
— Струков подходит. А на роту автоматчиков можно назначить лейтенанта Мальцева. Согласен?
— Он человек решительный,— поддерживает Валерий Федорович. Собирает со стола пухлую стопку газет, подступает почти вплотную к командиру полка: — Стоять с такими людьми будем насмерть.
Тымчик долго не спускает с него глаз. «Оказывается, я всего на два года старше, а выглядит он лет на десять моложе меня,— приходит в голову сравнение.— Наверное, все блондины такие».
Постепенно из разговоров Кириллу Яковлевичу стало известно, что Заседателев пришел в дивизию с должности второго секретаря Вяземского райкома партии; до этого, после окончания пединститута, шесть лет редактировал районную газету. Странно, но штатского в нем ничего нет. Да, собственно, что здесь удивительного. Три года кадровой службы; в 1929-м уволен в запас с должности командира взвода. Потом ежегодно бывал на военных сборах. Как инструктор пропаганды полка участвовал в походе за освобождение Западной Белоруссии, в вооруженном конфликте с белофиннами; там отличился, был награжден орденом Красного Знамени. В 300-ю его вначале определили инструктором политотдела, а в конце сентября назначили военкомом 1051-го стрелкового полка. «Человек на своем месте,— думает о нем Тымчик.— Уверен: с ним мы сработаемся». А вслух вдруг предлагает:
— Давай разделимся по батальонам. Я пойду к Струкову. Завтра Меркулов обещал денек жаркий...
Точно эхо, несутся призывные слова к атаке. Не поворачивая головы, старшина Пугин ставит сразу покрасневшие глаза то вправо, то влево и с удовлетворением отмечает, как над окопами вырастает фигура ротного, поднимается сержант Легкий, за ним Баглик. Но почему же никто не стреляет? Только об этом подумал, как позади у кого-то не хватает выдержки, и одиночный винтовочный выстрел надолго отдается в ушах. Треск вражеских пулеметов — и все припадают к земле. Этот бугорок как-будто специально вырос здесь для Баглика. Андрей ложится за него, прицеливается. И тут же сокрушается, что мушка винтовки прыгает, он не может сосредоточиться. Из-за чего бы это?
— Прибавь парку, Алтухов! Ты меня слышишь? — трясет трубкой Сергей Мальцев, но телефон не отзывается.
«Здесь мы можем застрять,— мельком думает Баглик.— Сколько вреда, оказывается, способен причинить один пулемет». Ему видны заросли ольшанника, что тянутся чуть левее. Деревья эти настырные, все еще держат на ветвях листву, сопротивляются ветру. «Если растет ольха, значит, места топкие, заболоченные,— размышляет Андрей.— Оттуда и можно зайти врагу в тыл».
Разрешения долго добиваться не приходится. Командир отделения кивает двум красноармейцам:
— Пойдете с Багликом.
Перебежками они быстро покрывают расстояние. Вот и огневая точка. Баглик бросает гранату, срывается с места, бежит, задевая землю черенком свисающей с пояса саперной лопатки; в левой руке винтовка, в правой — еще одна граната наготове. Но она пока без надобности: двое, что были у пулемета, скорчились в неестественных позах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
реи обстреливают фашистов картечью. Они топчутся на месте, стреляют с колена, и, наконец, залегают. Теперь огонь ведет весь батальон. Конечно, он вскрыл свою оборону, но другого выхода нет. Цепи плотные. Наседают. Взвод Сергея Мальцева обходит с фланга господствующую высоту, захваченную противником. Немцы не ожидали такой дерзости, какое-то время находятся в замешательстве, потом отступают к жиденькому кустарнику. Наша артиллерия сразу же переносит огонь в глубину. А по телефону несется резкий, понукающий голос командира дивизии: он требует немедленно начать преследование. За полчаса два батальона успевают вклиниться в оборону противника, но враг стремительно контратакует. Нашим подразделениям ничего не остается, как возвратиться на свои позиции.
Фашисты, видимо, понесли ощутимый урон, до конца дня они больше не атакуют.
...В штабе полка Кирилл Яковлевич появился лишь к вечеру. За столом, обложившись множеством сводок, пыхтели два писаря, подсчитывая потери.
— Сколько же человек у нас осталось? — голос командира полка уставший и хриплый.
— Еще неизвестно,— отвечает один из писарей.
— Может, во взводах перекличку провести? Как думаешь, комиссар? — обращается Тымчик к Заседате-леву, шуршащему в углу свежей газетой.
Раздумья неотступно следуют за ним по пятам, не давая покоя. Сейчас он хочет хоть кратко высказаться. Вот закончился трудный в своей ярости еще один фронтовой день. Во всех ли ротах подведут его итоги? И кто сделает толковый разбор боя, если в батальонах осталось по два средних командира и по одному политработнику? Когда придет пополнение? Бойцы все чаще высказывают нетерпеливое желание от обороны перейти в наступление. Нет, просто так, по наитию, полк не ринется в атаку, во всем нужен трезвый расчет и разумный риск—разве не этому он учит своих подчиненных... Заботиться о них надо постоянно. Пока что горячая пища доставляется только ночью, этак недолго истощить бойцов. А как обострить их бдительность? Вчера около сельской церкви были перерезаны провода телефонной связи штаба полка с батальоном, и никто не обнаружил диверсантов. Позиция первой роты неожиданно подверглась обстрелу из крупнокалиберного пулемета, невесть откуда взявшегося.
Выслушав эти откровения, Заседателев тянется к лампе с самодельным матерчатым абажуром, крутит ослабевший фитиль:
— Проведем делегатское партсобрание. Пора всерьез и предметно поговорить об авангардной роли коммунистов...
— Заметил я, что после боя кое-кто чувствовал себя неважнецки. Ну, это между прочим,— глаза Тымчика теплеют.— Видел в селе афишу о приезде харьковского театра. Примем артистов с удовольствием... А знаешь ли ты, что перед Харьковом по.ставили надолбы метра два высотой?..
Заседателев говорит раздумчиво:
— Самый крепкий оборонительный заслон — это наше мужество и патриотизм!
Приносят папку с поступившими за день приказами и распоряжениями. Один из документов Тымчик передает военкому.
— Прочти, это важнее наших сиюминутных хлопот... Искоренить грубость с подчиненными, самодурство... Серьезный приказ. Давай-ка соберем командиров батальонов и рот. Сейчас же, чтобы днем не демаскировать позицию.
— Поздно, Кирилл Яковлевич, двенадцатый час ночи,— возражает Заседателев и смущается оттого, что впервые назвал командира полка по имени и отчеству, нарушив уставное требование.— Сутки-то потерпит документ, товарищ майор.
После непродолжительной паузы Тымчик советуется:
— Кого на батальон рекомендуешь?
— Семена Ильича Струкова,— не долго думая, отвечает военком и добавляет: — А чего спрашиваешь? Сам людей узнал не хуже меня.
— Струков подходит. А на роту автоматчиков можно назначить лейтенанта Мальцева. Согласен?
— Он человек решительный,— поддерживает Валерий Федорович. Собирает со стола пухлую стопку газет, подступает почти вплотную к командиру полка: — Стоять с такими людьми будем насмерть.
Тымчик долго не спускает с него глаз. «Оказывается, я всего на два года старше, а выглядит он лет на десять моложе меня,— приходит в голову сравнение.— Наверное, все блондины такие».
Постепенно из разговоров Кириллу Яковлевичу стало известно, что Заседателев пришел в дивизию с должности второго секретаря Вяземского райкома партии; до этого, после окончания пединститута, шесть лет редактировал районную газету. Странно, но штатского в нем ничего нет. Да, собственно, что здесь удивительного. Три года кадровой службы; в 1929-м уволен в запас с должности командира взвода. Потом ежегодно бывал на военных сборах. Как инструктор пропаганды полка участвовал в походе за освобождение Западной Белоруссии, в вооруженном конфликте с белофиннами; там отличился, был награжден орденом Красного Знамени. В 300-ю его вначале определили инструктором политотдела, а в конце сентября назначили военкомом 1051-го стрелкового полка. «Человек на своем месте,— думает о нем Тымчик.— Уверен: с ним мы сработаемся». А вслух вдруг предлагает:
— Давай разделимся по батальонам. Я пойду к Струкову. Завтра Меркулов обещал денек жаркий...
Точно эхо, несутся призывные слова к атаке. Не поворачивая головы, старшина Пугин ставит сразу покрасневшие глаза то вправо, то влево и с удовлетворением отмечает, как над окопами вырастает фигура ротного, поднимается сержант Легкий, за ним Баглик. Но почему же никто не стреляет? Только об этом подумал, как позади у кого-то не хватает выдержки, и одиночный винтовочный выстрел надолго отдается в ушах. Треск вражеских пулеметов — и все припадают к земле. Этот бугорок как-будто специально вырос здесь для Баглика. Андрей ложится за него, прицеливается. И тут же сокрушается, что мушка винтовки прыгает, он не может сосредоточиться. Из-за чего бы это?
— Прибавь парку, Алтухов! Ты меня слышишь? — трясет трубкой Сергей Мальцев, но телефон не отзывается.
«Здесь мы можем застрять,— мельком думает Баглик.— Сколько вреда, оказывается, способен причинить один пулемет». Ему видны заросли ольшанника, что тянутся чуть левее. Деревья эти настырные, все еще держат на ветвях листву, сопротивляются ветру. «Если растет ольха, значит, места топкие, заболоченные,— размышляет Андрей.— Оттуда и можно зайти врагу в тыл».
Разрешения долго добиваться не приходится. Командир отделения кивает двум красноармейцам:
— Пойдете с Багликом.
Перебежками они быстро покрывают расстояние. Вот и огневая точка. Баглик бросает гранату, срывается с места, бежит, задевая землю черенком свисающей с пояса саперной лопатки; в левой руке винтовка, в правой — еще одна граната наготове. Но она пока без надобности: двое, что были у пулемета, скорчились в неестественных позах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78