Дон Карлос с видимым наслаждением записал два дуро в графу расхода, отпустил с миром Бенину, потом надел свой уличный плащ и новую шляпу, которую извлекал из шкафа только по торжественным дням, и направился к выходу, следуя повелению долга, призывавшего его творить богоугодные дела на благом пути от Монсеррата до собора святого Пуста.
XII
«Вот чертов старик,— говорила себе Бенина, быстро шагая по улице Уросас,— как видно, у него это в крови, и он поступает так, как велит ему его натура. Каких только диковин не сотворил господь в царстве растений и зверей, но среди людей найдешь диковинки и того чудней. Такое встретишь, что и не верится... В конце концов, бывают люди и похуже дона Карлоса: пусть он считает и записывает каждый грош, но от него нам хоть что-то перепадает... Другие-то еще почище... те, которые и не записывают и не подают никому... Беда в том, что мне сегодня этими двумя дуро не обойтись, один из них придется отдать Альмудене, перед ним я должна свое слово сдержать. Придут черные дни, и он опять поможет... Остается двадцать реалов, из них сколько-то надо выделить дочке, не то совсем пропадет, а остальные — на еду, чтобы и сегодня поесть и... Вот и придется сказать госпоже, что ее родственничек расщедрился только на книгу для записей расходов да карандаш, из которых получится роскошный обед... суп из цифр и жаркое из букв... Смех один!.. Ладно, донье Паке чего-нибудь наплету, бог надоумит, пойду домой. Хорошо бы по дороге повстречать Альмудену, в этот час он обычно идет к церкви. А если на улице его не повстречаю, наверняка сидит в кафе на Крусдель-Растро.
Пойдя в этом направлении, Бенина встретила слепого на углу улицы Энкомьенда.
— Я тебя искала, дружок,— сказала она, беря Альмудену под руку.— Держи, вот твой дуро. Как видишь, за мной не пропадет.
— Амри, я торопить нет.
— Теперь мы в расчете... Как знать, Альмуденилья, может, я снова окажусь в нужде, и ты мне поможешь, или с тобой что случится, тогда я тебя выручу... Ты заходил в кафе?
— Да, и снова туда ходить, если ты хотел. Я приглашать тебя.
Бенина приняла приглашение, и вскоре они сели за столик в «экономном кафе» и заказали по стаканчику вина — всего десять сентимо. Заведение представляло собой переоборудованную таверну с аляповатым убранством не то для господ, не то для простого люда: стулья с позолотой; размалеванные маринами и пейзажами стены; спертый воздух — публику составляли бедняки и торговцы с Растро, одни говорливые, другие — вяло-безучастные, некоторые читали вслух газету, окружающие слушали, и все чувствовали себя прекрасно в этом шумном заплеванном зале, пропахшем табачным дымом и водочным духом. Марокканец и Бенина сидели за столиком одни и рассказывали друг другу о своих делах: слепой жаловался на безобразия, которые вытворяла его квартирантка, Бенина поведала ему о своей встрече с доном Карлосом, о его смехотворном даянии, состоявшем из приходо-расходной книги и двух дуро в месяц. Они долго говорили о несметных богатствах, которыми, если верить молве, обладал сеньор Трухильо (тридцать четыре дома, уйма денег в государственных ценных бумагах, бог знает сколько тысяч в банке), прикидывали, например, сколько бедняков могли бы жить счастливо на те деньжищи, которые текли к дону Карлосу рекой; если из них вычесть то, что он отдавал своим детям — дело законное и естественное,— то на остальные можно было бы прокормить столько несчастных, что бродят по улицам и чуть ли не воют от голода. Но раз уж нельзя устроить все по справедливости, то нечего и ломать голову над такими вещами, пусть каждый добывает себе кусок хлеба, как может, до конца дней своих, а уж на том свете господь бог воздаст каждому по заслугам. Наконец Альмудена очень серьезно и убежденно заявил своей собеседнице, что, если она захочет, все капиталы дона Карлоса могут перейти к ней.
— Ко мне? И все богатство дона Карлоса станет моим? Ты с ума спятил, Альмуденилья.
— Все... клянусь белым светом. Если ты мне не верить, попробовать и сама увидеть.
— Скажи-ка еще раз: все деньги дона Карлоса станут моими? Когда?
— Когда захотеть ты.
— Не поверю, пока ты не объяснишь, как же может случиться такое чудо.
— Я знает как... Я тебе сказать секрет.
— Если ты можешь сделать так, чтобы капиталы этого старика перешли, скажем, к кому-то другому, что же ты живешь в нищете, а не забираешь их себе?
Альмудена на это ответил, что чудо, секрет которого ему известен, может совершить только зрячий. А чудо свершится наверняка, он клянется белым светом; если она сомневается, пусть возьмет и попробует, только надо все проделать в точности так, как он скажет.
Бенина всю жизнь была склонна к суевериям, верила всем рассказам о сверхъестественном, какие ей довелось услышать; к тому же и нищета ее пробуждала в ней тягу ко всему невероятному и чудесному; правда, ей самой до той поры не пришлось увидеть ни одного чуда, но она не теряла надежды, что придет и ее день. Немного суеверия, жажда чего-то потрясающего и невиданного и немалое любопытство — все это побудило ее просить марокканца, чтобы он объяснил поподробней свою науку, вернее, магию — как еще называть подобные вещи? Слепой сказал, что все дело в том, каким образом и манером попросить то, чего ты КОЧешь, у некоего существа, носящего имя Самдай.
— А кто такой этот сеньор?
— Царь под землей.
— Как? Владыка подземного царства? Так это, должно быть, дьявол!
— Дьявол — нет, царь добрый.
— Видно, так выходит по твоей вере. А какая у тебя вера?
— Я иудей.
— Господи боже! — в изумлении воскликнула Бенина, так как она не знала, что означает это слово.— Значит, ты зовешь этого самого царя и он является?
— И он тебе давать все, что ты просить.
— Чего бы ни попросила?
— Да, это так.
Альмудена говорил с таким глубоким убеждением, что озадачил несчастную женщину, и она, вглядевшись в безжизненные глаза своего друга под блестящим желтым лбом, увенчанным шапкой черных волос, сказала:
— А что надо сделать, чтобы позвать его?
— Я тебя научит.
— И мне ничего за это не будет?
— Нишего.
— И я не захвораю, не загублю душу, и черти не утащат меня в ад?
— Нет.
— Ну, рассказывай дальше, только не обманывай меня, не обманывай, прошу тебя.
— Я обманывать тебя — нет...
— А можно это сделать сейчас?
— Нет, это сделать в полночь.
— Обязательно в полночь?
— Да, это так, в полночь...
— Да как же я в полночь уйду из дому?.. Ладно, для меня это пустяк. Например, я могу сказать, что дон Рому-альдо захворал и я должна ходить за ним... Ну, так что же надо сделать?
— Надо сделать многая вещь. Одна-другая купить. Первая купить глиняный сосуд для масляный лампа. Но ты, когда покупать, не говори ни один слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71