Творит ли он зло или добро, всегда оставляет лазейку судьбе иной. Насылая на нас величайшее несчастье, дает возможность перевести дух, а когда вершит милосердие, обязательно забудет какую-нибудь мелочь, из-за которой все идет насмарку.
При одной из встреч на пути из гостиной в кухню или из кухни в спальню Понте пригласил свою землячку пообедать в таверне и тем самым отпраздновать столь знаменательное событие. Этим приглашением он хоть как-то ответит на ее щедрое гостеприимство. На это донья Франси-ска сказала, что не намерена показываться на людях, пока у нее не будет соответствующего ее положению гардероба, а когда ее друг заметил, что, пообедав в таверне, они избавят себя от докучной необходимости стряпать дома самим — много ли помогут девчушки,— дама из Ронды заявила, что, пока не вернется Нина, она не будет растапливать плиту, а за всем, что нужно, пошлет в заведение Ботина. У нее, несомненно, возродился вкус к хорошо приготовленной пище... Да и пора уж, господи! Столько лет вынужденного поста дают полное право спеть аллилуйю по поводу возрождения из праха.
— Ну-ка, Селедония, поди надень новую юбку да сходи в таверну Ботина. Я на бумажке напишу, что надо купить, чтобы ты не перепутала.
Сказано — сделано. Что еще могла потребовать донья Пака в этот благословенный день, как не две жареных курицы, четыре жареных макрели, добрый кусок филея, а еще нежирной ветчины, соломку из желтков да дюжину сладких пирожков?..
— Ну, беги!
Однако объявление о таком роскошном пиршестве не подавило воображение и волю Фраскито, которого с той минуты, как он получил деньги, снедало страстное желание выйти на улицу, бежать, лететь, ибо ему казалось, что у него выросли крылья.
— У меня, сеньора, сегодня много дел... Мне придется покинуть вас... К тому же я так нуждаюсь в свежем воздухе... Голова что-то кружится. Мне нужен моцион, понимаете, моцион... А еще мне надо срочно повидаться с портным, узнать хотя бы, какая сейчас мода, и что-нибудь заказать... Я очень разборчив, и так трудно бывает решить, какой взять материал.
— Да, да, ступайте по своим делам, но особенно не тратьтесь, это счастливое событие для вас, как и для меня, должно послужить уроком, который преподала'нам судьба. Я, со своей стороны, сознаю теперь, как необходим порядок в делах, и твердо намерена записывать до последнего сенти-мо все, что буду тратить.
— Не только расход, но и доход... Я буду делать то же самое, вернее, я уже это делал, но поверьте, дорогой друг, это мне не помогло.
— Когда имеешь твердую ренту, все дело в том, чтобы соразмерять расход с доходом и не допускать излишеств... Богом заклинаю вас, дорогой Понте, давайте не повторять глупых ошибок, не пренебрегать подведением баланса и... Теперь я признаю, что Трухильо прав.
— Уж этот самый баланс, сеньора, я подводил столько раз, сколько у меня волос на голове, но кроме головной боли ничего с этого не получал.
— Раз уж бог смилостивился над нами, будем придерживаться порядка: осмелюсь попросить вас, если не трудно, когда пойдете по магазинам, купите мне конторскую, бухгалтерскую книгу или как она там называется.
О чем тут говорить! С превеликим удовольствием Фраскито принесет ей хоть дюжину книг. И с этими словами он бросился на улицу, так хотелось ему воздуха, света, людей повидать, отдохнуть душой в водовороте жизни. Шагая машинально, он мигом дошел до бульвара Аточа и только там опомнился. Тотчас повернул к центру, так как предпочитал идти среди домов, а не среди деревьев. Скажем прямо: деревья он не любил, скорей всего потому, что в минуты отчаяния ему казалось, будто они протягивают к нему сучья, как бы приглашая повеситься. Он брел по улицам наугад, поглядывая на витрины портновских мастерских, где были выставлены красивые ткани, элегантные рубашки и галстуки. Не пропускал он и ресторанов и съестных лавок, на которые долгие годы смотрел с неизбывной тоской по той причине, что в кармане было пусто.
Эта счастливая прогулка длилась не один час, но Фраскито не устал. Напротив того, он чувствовал себя сильным, здоровым и даже крепким. Ласково, а то и покровительственно поглядывал на встречавшихся ему красивых или просто недурных собой женщин. Витрина шикарного галантерейного магазина навела его на счастливую мысль: у него же все седины на виду, это неприлично, надо привести в порядок и подкрасить волосы, а в этом магазине есть все, что для этого требуется, возрождение личности следует начинать с лица.Тут Фраскито и разменял первую ассигнацию из той кипы, что вручил ему дон Ромуальдо Седрон; попросив показать ему разный товар, сделал солидный запас того, что считал необходимым в первую очередь, заплатил не торгуясь, и велел доставить благоухающий пакет со всевозможной косметикой в дом доньи Франсиски.
Выйдя из магазина, Фраскито подумал, что надо как можно скорей подыскать приличную и не очень дорогую гостиницу сообразно с пенсией, которой он теперь располагал, ведь и ему нельзя предаваться излишествам. В ночлежку Бернарды он зайдет лишь раз, затем, чтобы расплатиться за неделю, погасив свой долг, и сказать хозяйке заведения все, что он о ней думает. Погруженный в такие приятные мысли, он брел и брел, пока желудок не напомнил ему, что мечтами сыт не будешь. Вот задача: где пообедать? Мысль о приличном ресторане он сразу же отбросил. В таком виде туда не пойдешь. Разве что по привычке зайти в харчевню Бото? О нет, туда он всегда заходил жгучим брюнетом. Там просто удивятся, завидев его седины, как это он мог так быстро состариться... Но в конце концов вспомнил, что немного задолжал Бото за всякую бурду, которой тот его кормил, и решил, что все-таки надо пойти туда, ответить на доверие владельца таверны полным расчетом и извиниться, сославшись на серьезную болезнь, которую убедительно засвидетельствует его поблекшее лицо. И он направил свои стопы на улицу Аве-Мария и вошел в таверну, стыдливо прикрывая лицо платком, будто сморкался. Заведение было тесновато для такого наплыва посетителей, привлеченных дешевизной и хорошим приготовлением блюд, так что внутри было душно. За таверной в собственном смысле этого слова идет узкий коридор, где тоже стоят столики вдоль проходящей по стене скамьи, а дальше — небольшая комнатушка с низким потолком, в которую попадаешь, поднявшись на две ступеньки вверх, и в ней по обе стороны от входа стоят длинные столы, между которыми оставлен проход для мальчишки-официанта. Здесь-то и устраивался обычно Понте из желания быть подальше от любопытных взглядов и злословия завсегдатаев таверны, садился на свободное место, если таковое находил, ибо нередко все места были заняты и комнатушка напоминала бочку, набитую селедками.
В тот день, вернее, вечер, Фраскито повезло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
При одной из встреч на пути из гостиной в кухню или из кухни в спальню Понте пригласил свою землячку пообедать в таверне и тем самым отпраздновать столь знаменательное событие. Этим приглашением он хоть как-то ответит на ее щедрое гостеприимство. На это донья Франси-ска сказала, что не намерена показываться на людях, пока у нее не будет соответствующего ее положению гардероба, а когда ее друг заметил, что, пообедав в таверне, они избавят себя от докучной необходимости стряпать дома самим — много ли помогут девчушки,— дама из Ронды заявила, что, пока не вернется Нина, она не будет растапливать плиту, а за всем, что нужно, пошлет в заведение Ботина. У нее, несомненно, возродился вкус к хорошо приготовленной пище... Да и пора уж, господи! Столько лет вынужденного поста дают полное право спеть аллилуйю по поводу возрождения из праха.
— Ну-ка, Селедония, поди надень новую юбку да сходи в таверну Ботина. Я на бумажке напишу, что надо купить, чтобы ты не перепутала.
Сказано — сделано. Что еще могла потребовать донья Пака в этот благословенный день, как не две жареных курицы, четыре жареных макрели, добрый кусок филея, а еще нежирной ветчины, соломку из желтков да дюжину сладких пирожков?..
— Ну, беги!
Однако объявление о таком роскошном пиршестве не подавило воображение и волю Фраскито, которого с той минуты, как он получил деньги, снедало страстное желание выйти на улицу, бежать, лететь, ибо ему казалось, что у него выросли крылья.
— У меня, сеньора, сегодня много дел... Мне придется покинуть вас... К тому же я так нуждаюсь в свежем воздухе... Голова что-то кружится. Мне нужен моцион, понимаете, моцион... А еще мне надо срочно повидаться с портным, узнать хотя бы, какая сейчас мода, и что-нибудь заказать... Я очень разборчив, и так трудно бывает решить, какой взять материал.
— Да, да, ступайте по своим делам, но особенно не тратьтесь, это счастливое событие для вас, как и для меня, должно послужить уроком, который преподала'нам судьба. Я, со своей стороны, сознаю теперь, как необходим порядок в делах, и твердо намерена записывать до последнего сенти-мо все, что буду тратить.
— Не только расход, но и доход... Я буду делать то же самое, вернее, я уже это делал, но поверьте, дорогой друг, это мне не помогло.
— Когда имеешь твердую ренту, все дело в том, чтобы соразмерять расход с доходом и не допускать излишеств... Богом заклинаю вас, дорогой Понте, давайте не повторять глупых ошибок, не пренебрегать подведением баланса и... Теперь я признаю, что Трухильо прав.
— Уж этот самый баланс, сеньора, я подводил столько раз, сколько у меня волос на голове, но кроме головной боли ничего с этого не получал.
— Раз уж бог смилостивился над нами, будем придерживаться порядка: осмелюсь попросить вас, если не трудно, когда пойдете по магазинам, купите мне конторскую, бухгалтерскую книгу или как она там называется.
О чем тут говорить! С превеликим удовольствием Фраскито принесет ей хоть дюжину книг. И с этими словами он бросился на улицу, так хотелось ему воздуха, света, людей повидать, отдохнуть душой в водовороте жизни. Шагая машинально, он мигом дошел до бульвара Аточа и только там опомнился. Тотчас повернул к центру, так как предпочитал идти среди домов, а не среди деревьев. Скажем прямо: деревья он не любил, скорей всего потому, что в минуты отчаяния ему казалось, будто они протягивают к нему сучья, как бы приглашая повеситься. Он брел по улицам наугад, поглядывая на витрины портновских мастерских, где были выставлены красивые ткани, элегантные рубашки и галстуки. Не пропускал он и ресторанов и съестных лавок, на которые долгие годы смотрел с неизбывной тоской по той причине, что в кармане было пусто.
Эта счастливая прогулка длилась не один час, но Фраскито не устал. Напротив того, он чувствовал себя сильным, здоровым и даже крепким. Ласково, а то и покровительственно поглядывал на встречавшихся ему красивых или просто недурных собой женщин. Витрина шикарного галантерейного магазина навела его на счастливую мысль: у него же все седины на виду, это неприлично, надо привести в порядок и подкрасить волосы, а в этом магазине есть все, что для этого требуется, возрождение личности следует начинать с лица.Тут Фраскито и разменял первую ассигнацию из той кипы, что вручил ему дон Ромуальдо Седрон; попросив показать ему разный товар, сделал солидный запас того, что считал необходимым в первую очередь, заплатил не торгуясь, и велел доставить благоухающий пакет со всевозможной косметикой в дом доньи Франсиски.
Выйдя из магазина, Фраскито подумал, что надо как можно скорей подыскать приличную и не очень дорогую гостиницу сообразно с пенсией, которой он теперь располагал, ведь и ему нельзя предаваться излишествам. В ночлежку Бернарды он зайдет лишь раз, затем, чтобы расплатиться за неделю, погасив свой долг, и сказать хозяйке заведения все, что он о ней думает. Погруженный в такие приятные мысли, он брел и брел, пока желудок не напомнил ему, что мечтами сыт не будешь. Вот задача: где пообедать? Мысль о приличном ресторане он сразу же отбросил. В таком виде туда не пойдешь. Разве что по привычке зайти в харчевню Бото? О нет, туда он всегда заходил жгучим брюнетом. Там просто удивятся, завидев его седины, как это он мог так быстро состариться... Но в конце концов вспомнил, что немного задолжал Бото за всякую бурду, которой тот его кормил, и решил, что все-таки надо пойти туда, ответить на доверие владельца таверны полным расчетом и извиниться, сославшись на серьезную болезнь, которую убедительно засвидетельствует его поблекшее лицо. И он направил свои стопы на улицу Аве-Мария и вошел в таверну, стыдливо прикрывая лицо платком, будто сморкался. Заведение было тесновато для такого наплыва посетителей, привлеченных дешевизной и хорошим приготовлением блюд, так что внутри было душно. За таверной в собственном смысле этого слова идет узкий коридор, где тоже стоят столики вдоль проходящей по стене скамьи, а дальше — небольшая комнатушка с низким потолком, в которую попадаешь, поднявшись на две ступеньки вверх, и в ней по обе стороны от входа стоят длинные столы, между которыми оставлен проход для мальчишки-официанта. Здесь-то и устраивался обычно Понте из желания быть подальше от любопытных взглядов и злословия завсегдатаев таверны, садился на свободное место, если таковое находил, ибо нередко все места были заняты и комнатушка напоминала бочку, набитую селедками.
В тот день, вернее, вечер, Фраскито повезло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71