Матурана и маркиз де Гвадалерсе. В той части завещания, которая особенно интересовала присутствующих наследников, Рафаэль распорядился следующим образом: Обдулии и Антоньито, детям своего двоюродного брата Антонио Сапаты, он оставил ферму «Альморайна», но только в пожизненное пользование. Душеприказчики предоставят в их распоряжение доходы от этой фермы, а после смерти Антонио и Обдулии она будет разделена на две равные части и перейдет к их наследникам. Донье Франсиске и Понте, как и многим другим родственникам, он назначил пожизненную пенсию в виде ренты за счет процентов с государственных ценных бумаг, составлявших основной капитал завещателя.
Слушая священника, Фраскито без конца заправлял за уши свои поредевшие кудри. А донья Франсиска так и не могла понять, что же происходит, ей казалось, она грезит. Затем ее охватило лихорадочное возбуждение, в порыве ликования она вышла в коридор и крикнула:
— Нина, Нина, поди сюда, у нас такая новость!.. Мы теперь богатые!.. То есть мы уже не бедняки!..
И тут она вспомнила, что Бенина исчезла, и, вернувшись в гостиную, разрыдалась и сказала Седрону:
— Простите меня, я забыла о том, что потеряла спутницу своей жизни...
— Скорей всего, она объявится,-— вновь успокоил ее священник.
— Объявится,— эхом откликнулся Фраскито.
— Если бы даже она умерла,— заявила донья Франсиска,— я уверена, что моя невыразимая радость заставила бы ее воскреснуть.
— Мы еще поговорим об этой женщине,— сказал Сед-рон.— А пока что вернемся к тому, что представляет для вас главный интерес. Душеприказчики, зная, что вы и сеньор Понте находитесь в очень стесненных обстоятельствах по причинам, которые я не хочу сейчас обсуждать (да в этом и нет надобности), решили, сообразно с волей завещателя, давшего им широкие полномочия, не дожидаясь, пока будет произведена точная оценка наследуемого состояния за вычетом королевских налогов и прочая и прочая...
Донья Пака и Фраскито, слушавшие его затаив дыхание, едва не задохнулись.
— Так вот, они решили... вернее, мы решили месяца два тому назад выплачивать вам ежемесячно пятьдесят дуро в качестве временного пособия или, если хотите, аванса, пока не будет установлен точный размер пенсии. Вы понимаете?
— Да, да, сеньор, понимаем... прекрасно понимаем,— в один голос воскликнули оба наследника.
— Вы давно бы уже получили это пособие,— продолжал священник,— но мне стоило не мало труда установить ваше местожительство. У кого только ни спрашивал, ни допытывался, наверно, у половины мадридских жителей, и вот наконец... Мне еще повезло, что в этом доме я нашел и ту и другую дичь — простите мне охотничье выражение,— которую преследовал много дней...
Донья Пака поцеловала правую руку священника, а Фраскито — левую. Оба роняли слезы.
— Вам уже причитается пенсия за два месяца, и как только мы выполним необходимые формальности, каждый из вас тотчас получит...
Сеньору Понте показалось, что пол поплыл у него под ногами, и он ухватился за подлокотники кресла, как воздухоплаватель за борт гондолы.
— Мы готовы выполнить все, что вы скажете,— сказала донья Франсиска, а про себя подумала: «Этого не может быть, это сон».
Радость, переполнявшую душу вдовы, омрачало лишь то, что Нина не может разделить ее с ней. Как бы угадав мысли вдовы, Понте Дельгадо сказал:
— Как жаль, что нет с нами Нины!.. Но не надо думать, что с ней обязательно произошло какое-нибудь несчастье. Правда, сеньор дон Ромуальдо? Это могло быть и...
— Сердце мое говорит мне, что она жива и здорова и сегодня вернется...— объявила донья Пака с безграничным оптимизмом, ибо в эту минуту все вокруг виделось ей в розовом свете.— Наверняка она... Простите меня, сеньор, моя бедная голова идет кругом... я хотела сказать, что... Как только мне сказали, что пришел дон Ромуальдо, я, услышав это имя, решила, что вы — тот почтенный священник, у которого моя Бенина служит приходящей прислугой. Выходит, я ошиблась?
— Получается так.
— Людям, душа которых исполнена великого милосердия, свойственно скрывать это, отрекаться от самих себя, чтобы избежать изъявлений благодарности и огласки своих святых добродетелей... Сделайте милость, сеньор дон Ромуальдо, не скрывайте от нас свои великие благодеяния. А правда ли, что вас за ваши добрые дела хотят сдедфть епископом?
— Меня?.. Первый раз слышу.
— Ведь вы из Гвадалахары, из тех краев?
— Да, сеньора.
— А есть у вас племянница, которую зовут донья Патрос?
— Нет.
— Вы служите мессу в церкви святого Севастиана?
— Нет, в церкви святого Андрея.
— Значит, вам не подарили на днях дикого кролика?
— Вот это возможно... ха-ха-ха... но точно боюсь сказать.
— Так или иначе, сеньор дон Ромуальдо, вы уверяете, что не знаете мою Бенину?
— Кажется... Нет, не могу утверждать, сеньора, что она мне незнакома. Я с ней как будто встречался.
— Ага! Значит, я права... Вы не представляете себе, синьор де Седрон, как я рада!
— Не горячитесь. Скажите, ваша Бенина ходит в черном, ей лет шестьдесят, и на лбу у нее бородавка?..
-— Это она, она самая, сеньор дон Ромуальдо: очень скромная, не по возрасту живая. .
— Другие приметы: просит милостыню в компании со слепым африканцем по имени Альмудена.
— Господи Иисусе! — воскликнула донья Пака, оторопев от изумления и страха.— Нет, это не она, избави бог, нет... Теперь я вижу, что вы ее не знаете.
И она посмотрела на Фраскито, как бы призывая его подтвердить ее слова. Понте глянул на священника, потом перевел взгляд на хозяйку дома — душу его терзали сомнения.
— Бенина — ангел,— робко сказал он.— Не знаю, просит она милостыню или нет, но все равно она — ангел, поверьте моему слову.
— Ну, это вы оставьте... Чтоб моя Бенина попрошайничала... шаталась по улицам с каким-то слепым!..
— По внешности — из арабов,— добавил дон Ромуальдо.
— Должен сообщить вам,— честно и простодушно сказал Понте,— что не так давно, проходя по площади Прогре-со, я видел, как она сидела у подножья памятника со слепым нищим, который смахивал на уроженца Риффа.
Так велико было смятение мыслей и чувств доньи Паки, что радость ее в мгновение ока обернулась печалью, она не хотела верить своим ушам, ей опять стало казаться, что собеседники привиделись ей во сне, и вся эта история с наследством — плод ее фантазии. Она боялась пробуждения, возврата к мрачной действительности и, зажмурившись, сказала про себя: «Господи, избавь меня от страшных сомнений, просвети мой разум!.. Где правда, где ложь? Я — наследница Рафаэлито Антринеса, у меня есть средства к жизни!.. Нина попрошайничает вместе с каким-то мавром!..»
— Ну и пусть! — воскликнула она наконец с отчаянием в голосе.— Лишь бы Нина была жива, пусть вместе с мавром, с мавританской братией из всего Алжира, но только б мне ее увидеть, пусть возвращается домой, пусть даже с африканцем в корзине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71