Неумолимая «негэнтропийная диссипация» - энтропийный срыв, но уже на более высоком негэнтропийном уровне.
Это и было завершение стихийно начатой (еще как околобуржуазной) в 1905 г. социалистической революции в сложнейшем сплетении производственного (структуры, отношения) и связанного с ним, но и не тождественного, социально-политического (институты, классы, массы, мироощущения, интеллигенция, партия, политический режим и пр.). В отнюдь не пассивной внешней «среде» (Цит. изд. т.4. с.241).
Постараемся из дальнейших пояснений А.С.Шушарина уразуметь, что означает это мудреное изречение - «неумолимая «негэнтропийная диссипация» - энтропийный срыв, но уже на более высоком негэнтропийном уровне».
Уже в следующем параграфе 24.2.7.2. «Срыв и трансформация в «соединившихся» коллективизации и индустриализации» начинает кое-что проясняться. Читаем: «При всей многомерности происходившего основное состояло в энтропийном срыве «диалогической» композиции двух в нэпе неустойчивых взаимодействующих субкультур (с зажатым между ними, третьей, «рынком») - индустриальной, плановой и слабо товарной, сельской, отягощенной общинностью, и их трансформации, особенно села, с уже общим функциональным равновесием производства. В итоге и промышленность, как бы внутри себя, сбросила уже неадекватные нэповские формы, и село (как сельскохозяйственное производство, естественно) радикально переменилось, можно сказать, вообще перескочив экономические формы. В целом еще сохранявшаяся «атомарность» рыночных структур была снята во всем по типу не «атомарном», технологическом, линейном производстве. Энтропийный срыв («процесс пошел») действительно произошел (поскольку даже неустойчивая «диалогическая» композиция негэнтропийно выше последующего уже равновесного состояния), но он произошел уже на новом, негэнтропийном уровне общего, постэкономического равновесия. Не мифическая «квазисобственность» (В.Мау), а, наоборот, как раз уже новая, вполне определенная доминирующая группоиерархическая собственность на технологии, статусные формы, безраздельно утвердилась (в отраслевой, ведомственно-учрежденческой форме), типологически сохранившись неизменной с 30-х гг. до «постперестройки»; в 1936 г. это и нашло свое выражение в мифологеме «построения основ социализма», в «сталинской» Конституции (которая, во всяком случае в части национального вопроса, норм демократии, по всем юридическим канонам даже многими западными аналитиками считается вполне прогрессивной). Хотя, конечно, во всей агломерации картина значительно сложней» (Цит. изд. т.4. с.241-242).
Итак, приступим к расшифровке полилогической шарады А.С.Шушарина. Сначала необходимо уразуметь, что означает «диалогическая композиция двух неустойчивых взаимодействующих субкультур». Первым элементом этой композиции была плановая индустрия, а вторым - аграрный сектор. Между этими двумя «субкультурами» была зажата третья «субкультура» - рынок. Если обратиться к действительности конца 1920 - начала 1930-х годов, то, во-первых, следует заметить, что рыночные отношения были присущи как плановой индустрии, так и аграрному сектору, между которыми существовали товарно-денежные отношения. Так что никакой рынок не был в качестве «субкультуры» зажат между аграрным сектором и индустрией. Наоборот, он был мостом, соединяющим оба сектора экономики. Во-вторых, совершенно не понятно - в чем состояла неустойчивость первых двух субкультур. И аграрный сектор, и индустрия показывали высокие темпы роста. Сказка о неустойчивости - это вымысел А.С.Шушарина. Далее следует также надуманный тезис об «общем функциональном равновесии производства». Наоборот, существовал серьезный натурально-вещественный и ценовой дисбаланс между этими двумя «субкультурами». Он выражался в нехватке продовольствия для быстро растущих городов, где развивалась индустрия, и в слишком высоких ценах на промышленные изделия для сельского рынка. Далее, где у А.С.Шушарина аргументы, подтверждающие, что индустрия была облачена в «неадекватные нэповские формы»? Наоборот, индустрия работала в условиях адекватного хозяйственного механизма. Что означает выражение «село вообще перескочило экономические формы»? Наоборот, шел нормальный процесс кооперации темпами, соответствующими интересам крестьянских хозяйств и возможностям поставки селу орудий труда промышленностью страны. Весь процесс развития шел в соответствии с выверенными решениями XV съезда партии большевиков вплоть до начала насильственной массовой коллективизации. Ну а далее следуют надуманные полилогические термины, характеризующие социализм - энтропийный срыв, группоиерархическая собственность на технологии, статусные формы. А в заключение А.С.Шушарин спел гимн знаменитой сталинской Конституции, похоронившей окончательно такую форму как Советы, избираемые по производственному принципу. Недаром она вполне соответствовала юридическим канонам, которые многими западными аналитиками считались вполне прогрессивными! Словом, все разобранные компоненты полилогической шарады А.С.Шушарина - это, мягко выражаясь, элементарное невежество, прикрытое заумными терминами.
Я в своей монографии «Мир на перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» (глава 3, параграф 2.3.7.) дал следующую оценку «великому повороту» 1929 года (цитирирую):
«Отход от политики, сформулированной на ХV съезде ВКП(б), обозначился уже в 1928 году, однако решительный поворот был осуществлен в 1929 году, т.е. два года спустя. И.Сталин назвал этот поворот наступлением по всему фронту. Оно было предпринято после разгрома группы Троцкого-Зиновьева, а также группировки т.н. «правых уклонистов» (Бухарин, Рыков и др.). Ревизия решений ХV съезда ВКП(б) свелась к двум главным моментам: во-первых, пересмотру заданий первой пятилетки по темпам роста в сторону их резкого повышения; во-вторых, отказу от нэпа.
Каким образом аргументировал Сталин необходимость резкого форсирования темпов? Он обосновывал это учетом совокупности внешних и внутренних условий.
К числу аргументов, определяемых воздействием внешних условий, Сталин относил следующие:
необходимость преодолеть технико-экономическую отсталость страны; догнать и перегнать развитые капиталистические страны;
невозможность отстоять независимость страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны.
Спрашивается, что изменилось во внешних условиях в 1928-1929 годы? Разве необходимость преодоления технико-экономической отсталости не была очевидна уже в 1927 году? Или Сталин и его ближайшие соратники получили какую-то новую информацию о планах западных стран, в частности, Германии в отношении СССР?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Это и было завершение стихийно начатой (еще как околобуржуазной) в 1905 г. социалистической революции в сложнейшем сплетении производственного (структуры, отношения) и связанного с ним, но и не тождественного, социально-политического (институты, классы, массы, мироощущения, интеллигенция, партия, политический режим и пр.). В отнюдь не пассивной внешней «среде» (Цит. изд. т.4. с.241).
Постараемся из дальнейших пояснений А.С.Шушарина уразуметь, что означает это мудреное изречение - «неумолимая «негэнтропийная диссипация» - энтропийный срыв, но уже на более высоком негэнтропийном уровне».
Уже в следующем параграфе 24.2.7.2. «Срыв и трансформация в «соединившихся» коллективизации и индустриализации» начинает кое-что проясняться. Читаем: «При всей многомерности происходившего основное состояло в энтропийном срыве «диалогической» композиции двух в нэпе неустойчивых взаимодействующих субкультур (с зажатым между ними, третьей, «рынком») - индустриальной, плановой и слабо товарной, сельской, отягощенной общинностью, и их трансформации, особенно села, с уже общим функциональным равновесием производства. В итоге и промышленность, как бы внутри себя, сбросила уже неадекватные нэповские формы, и село (как сельскохозяйственное производство, естественно) радикально переменилось, можно сказать, вообще перескочив экономические формы. В целом еще сохранявшаяся «атомарность» рыночных структур была снята во всем по типу не «атомарном», технологическом, линейном производстве. Энтропийный срыв («процесс пошел») действительно произошел (поскольку даже неустойчивая «диалогическая» композиция негэнтропийно выше последующего уже равновесного состояния), но он произошел уже на новом, негэнтропийном уровне общего, постэкономического равновесия. Не мифическая «квазисобственность» (В.Мау), а, наоборот, как раз уже новая, вполне определенная доминирующая группоиерархическая собственность на технологии, статусные формы, безраздельно утвердилась (в отраслевой, ведомственно-учрежденческой форме), типологически сохранившись неизменной с 30-х гг. до «постперестройки»; в 1936 г. это и нашло свое выражение в мифологеме «построения основ социализма», в «сталинской» Конституции (которая, во всяком случае в части национального вопроса, норм демократии, по всем юридическим канонам даже многими западными аналитиками считается вполне прогрессивной). Хотя, конечно, во всей агломерации картина значительно сложней» (Цит. изд. т.4. с.241-242).
Итак, приступим к расшифровке полилогической шарады А.С.Шушарина. Сначала необходимо уразуметь, что означает «диалогическая композиция двух неустойчивых взаимодействующих субкультур». Первым элементом этой композиции была плановая индустрия, а вторым - аграрный сектор. Между этими двумя «субкультурами» была зажата третья «субкультура» - рынок. Если обратиться к действительности конца 1920 - начала 1930-х годов, то, во-первых, следует заметить, что рыночные отношения были присущи как плановой индустрии, так и аграрному сектору, между которыми существовали товарно-денежные отношения. Так что никакой рынок не был в качестве «субкультуры» зажат между аграрным сектором и индустрией. Наоборот, он был мостом, соединяющим оба сектора экономики. Во-вторых, совершенно не понятно - в чем состояла неустойчивость первых двух субкультур. И аграрный сектор, и индустрия показывали высокие темпы роста. Сказка о неустойчивости - это вымысел А.С.Шушарина. Далее следует также надуманный тезис об «общем функциональном равновесии производства». Наоборот, существовал серьезный натурально-вещественный и ценовой дисбаланс между этими двумя «субкультурами». Он выражался в нехватке продовольствия для быстро растущих городов, где развивалась индустрия, и в слишком высоких ценах на промышленные изделия для сельского рынка. Далее, где у А.С.Шушарина аргументы, подтверждающие, что индустрия была облачена в «неадекватные нэповские формы»? Наоборот, индустрия работала в условиях адекватного хозяйственного механизма. Что означает выражение «село вообще перескочило экономические формы»? Наоборот, шел нормальный процесс кооперации темпами, соответствующими интересам крестьянских хозяйств и возможностям поставки селу орудий труда промышленностью страны. Весь процесс развития шел в соответствии с выверенными решениями XV съезда партии большевиков вплоть до начала насильственной массовой коллективизации. Ну а далее следуют надуманные полилогические термины, характеризующие социализм - энтропийный срыв, группоиерархическая собственность на технологии, статусные формы. А в заключение А.С.Шушарин спел гимн знаменитой сталинской Конституции, похоронившей окончательно такую форму как Советы, избираемые по производственному принципу. Недаром она вполне соответствовала юридическим канонам, которые многими западными аналитиками считались вполне прогрессивными! Словом, все разобранные компоненты полилогической шарады А.С.Шушарина - это, мягко выражаясь, элементарное невежество, прикрытое заумными терминами.
Я в своей монографии «Мир на перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» (глава 3, параграф 2.3.7.) дал следующую оценку «великому повороту» 1929 года (цитирирую):
«Отход от политики, сформулированной на ХV съезде ВКП(б), обозначился уже в 1928 году, однако решительный поворот был осуществлен в 1929 году, т.е. два года спустя. И.Сталин назвал этот поворот наступлением по всему фронту. Оно было предпринято после разгрома группы Троцкого-Зиновьева, а также группировки т.н. «правых уклонистов» (Бухарин, Рыков и др.). Ревизия решений ХV съезда ВКП(б) свелась к двум главным моментам: во-первых, пересмотру заданий первой пятилетки по темпам роста в сторону их резкого повышения; во-вторых, отказу от нэпа.
Каким образом аргументировал Сталин необходимость резкого форсирования темпов? Он обосновывал это учетом совокупности внешних и внутренних условий.
К числу аргументов, определяемых воздействием внешних условий, Сталин относил следующие:
необходимость преодолеть технико-экономическую отсталость страны; догнать и перегнать развитые капиталистические страны;
невозможность отстоять независимость страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны.
Спрашивается, что изменилось во внешних условиях в 1928-1929 годы? Разве необходимость преодоления технико-экономической отсталости не была очевидна уже в 1927 году? Или Сталин и его ближайшие соратники получили какую-то новую информацию о планах западных стран, в частности, Германии в отношении СССР?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147