Я и раньше знал, что у меня будет в четверти двойка, но все думал, что
четверть еще не скоро кончится и я успею подтянуться, но четверть так
неожиданно кончилась, что ч и оглянуться не успел. У Шишкина тоже была в
четверти двойка по русскому.
- И зачем это выдают табели перед самым праздником? Теперь у меня будет
весь праздник испорчен! - сказал я Шишкину, когда мы возвращались домой.
- Почему? - спросил Шишкин.
- Ну потому, что придется показывать дома двойку.
- А я не буду перед праздником показывать двойку, - сказал Шишкин. - Зачем
я буду маме праздник портить?
- Но после праздника ведь все равно придется показывать, - говорю я.
- Ну что ж, после праздника конечно, а па праздник все веселые, а если я
покажу двойку, все будут скучные. Нет, пусть лучше веселые будут. Зачем я
буду огорчать маму напрасно? Я люблю маму.
- Если бы ты любил, то учился бы получше, - сказал я.
- А ты-то учишься, что ли? - ответил Шишкин.
- Я - нет, но я буду учиться.
- Ну и я буду учиться.
На этом наш разговор окончился, и я решил, по шишкинскому примеру,
показать табель потом, когда праздники кончатся. Ведь бывают же такие
случаи, когда табели ученикам выдают после праздника. Ничего тут такого
нету.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наконец наступил день, которого я давно уже с нетерпением ждал, - день
Седьмого ноября, праздник Великой Октябрьской революции.
Я проснулся рано-рано и сразу подбежал к окошку, чтобы взглянуть на улицу.
Солнышко еще не взошло, но уже было совсем светло. Небо было чистое,
голубое. На всех домах развевались красные флаги. На душе у меня стало
радостно, будто снова наступила весна. Почему-то так светло, так
замечательно на душе в этот праздник! Почему-то вспоминается все самое
хорошее и приятное. Мечтаешь о чем-то чудесном, и хочется поскорей
вырасти, стать сильным и смелым, совершать разные подвиги и геройства:
пробираться сквозь глухую тайгу, карабкаться по неприступным скалам,
мчаться на самолете по голубым небесам, опускаться под землю, добывать
железо и уголь, строить каналы и орошать пустыни, сажать леса или работать
на заводе и делать какие-нибудь новые замечательные машины.
Вот какие мечты у меня. И ничего в этом удивительного нету, я думаю. Папа
говорит, что в нашей стране каждый человек всего добьется, если только
захочет и станет как следует учиться, потому что уже много лет назад как
раз в этот день, седьмого ноября, мы прогнали капиталистов, которые
угнетали народ, и теперь у нас все принадлежит народу. Значит, мне тоже
принадлежит все, потому что я тоже народ.
В этот день папа подарил мне волшебный фонарь с картинками, а мама
подарила мне коньки, а Лика подарила мне компас, а я подарил Лике
разноцветные краски для рисования.
А потом мы с папой и Ликой пошли на завод, где папа работает, а оттуда
пошли на демонстрацию вместе со всеми рабочими с папиного завода. Вокруг
гремела музыка, и все пели песни, и мы с Ликой пели, и нам было очень
весело, и папа купил нам воздушные шарики: мне красный, а Лике зеленый. А
когда мы подошли к самой большой площади нашего города, папа купил нам два
красных флажка, и мы с этими флажками прошли мимо трибуны через всю
площадь.
Потом мы вернулись домой, и скоро к нам стали собираться гости. Первый
пришел дядя Шура. В руках у него было два свертка, и мы сразу догадались,
что это он принес нам подарки. Но дядя Шура сначала спросил, хорошо ли мы
ведем себя. Мы сказали, что хорошо.
- Маму слушаетесь?
- Слушаемся, - говорим.
- А учитесь как?
- Хорошо, - говорит Лика.
И я тоже сказал:
- Хорошо.
Тогда он подарил мне металлический конструктор, а Лике - строительные
кубики.
Потом пришли тетя Лида и дядя Сережа, потом тетя Надя и дядя Юра, и еще
тетя Нина. Все спрашивали меня, как я учусь. Я всем говорил - хорошо, и
все дарили мне подарки, так что под конец у меня собралась целая куча
подарков. У Лики тоже была целая куча подарков. И вот я сидел и смотрел на
свои подарки, и постепенно у меня на душе сделалось грустно. Меня начала
мучить совесть, потому что у меня по арифметике была двойка, а я всем
говорил, что учусь хорошо. Я долго думал над этим и в конце концов дал сам
себе обещание, что теперь возьмусь учиться как следует и тогда такие
случаи уже никогда в жизни больше не будут повторяться. После того как я
это решил, грусть моя стала понемногу проходить, и я постепенно
развеселился.
Восьмого ноября тоже был праздник. Я побывал в гостях у многих ребят из
нашего класса, и многие ребята побывали у нас. Мы только и делали, что
играли в разные игры, а вечером смотрели на стене картины от волшебного
фонаря. Когда я ложился спать, то сложил все свои подарки возле своей
кровати на стуле. Лика тоже сложила свои подарки на стуле, а под потолком
над нами красовались два воздушных шарика, с которыми мы ходили на
демонстрацию. Так приятно было смотреть па них!
На следующий день, когда я проснулся, то увидел, что воздушные шарики
лежат на полу. Они сморщились и стали меньше. Легкий газ из них вышел, и
они уже не могли больше взлетать кверху. А когда в этот день я вернулся из
школы, то не знал, как сказать маме про двойку, но мама сама вспомнила про
табель и велела показать ей. Я молча вытащил табель из сумки и отдал маме.
Мама стала проверять, какие у меня отметки, и, конечно, сразу увидела
двойку.
- Ну вот, так я и знала! - сказала она нахмурившись. - Все гулял да гулял,
а теперь в четверти двойка. А все почему? Потому что ничего слушать не
хочешь! Сколько раз тебе говорилось, чтобы ты вовремя делал уроки, но тебе
хоть говори, хоть нет - все как об стену горохом. Может быть, ты хочешь на
второй год остаться?
Я сказал, что Теперь буду учиться лучше и что теперь у меня двойки ни за
что па свете не будет, но мама только усмехнулась в ответ. Видно было, что
ни чуточки не поверила моим обещаниям. Я просил маму подписать табель, но
она сказала:
- Нет уж, пусть папа подпишет.
Это было хуже всего! Я надеялся, что мама подпишет табель и тогда можно
будет не показывать его папе, а теперь мне предстояло еще выслушивать
упреки папы. Настроение у меня стало такое плохое, что не хотелось даже
делать уроки.
"Пускай, - думаю, - папа уж отругает меня, тогда я буду заниматься".
Наконец папа пришел с работы. Я подождал, когда он пообедает, потому что
после обеда он всегда бывает добрей, и положил табель на стол так, чтоб
папа его увидел. Папа скоро заметил, что на столе возле него лежит табель,
и стал смотреть отметки.
- Ну вот,, достукался! - сказал он, увидев двойку. - Неужели тебе перед
товарищами не стыдно, а?
- Будто я один получаю двойки! - ответил я.
- У кого же еще есть двойки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37