Он убрал со скамейки весь сахар и оставил только два кусочка.
- Смотри, Лобзик, сейчас здесь только два куска - один, два, вот видишь?
Если я заберу один, то останется один. Если положу обратно, то опять будет
два. Ну, отвечай, сколько здесь сахару?
Лобзик привстал, помахал хвостом, потом сел на задние лапы и облизнулся.
- Как же ты хочешь, чтоб он ответил? - сказал я. - Кажется, он у нас еще
не выучился говорить по-человечески.
- Зачем по-человечески? Пусть говорит по-собачьи, как та собака в цирке.
Гау! Гау! Понимаешь, Лобзик, "гау-гау" - значит "два". Ну, говори
"гау-гау"!
Лобзик молча поглядывал то на меня, то на Шишкина.
- Ну, чего же ты молчишь? - сказал Шишкин. - Может быть, не хочешь сахару?
Вместо ответа Лобзик снова потянулся к сахару.
- Нельзя! - закричал Шишкин строго. Лобзик в испуге попятился и принялся
молча облизываться.
- Ну, говори "гау-гау"! Говори "гау-гау"! - приставали мы к нему оба.
- Не понимает! - воскликнул с досадой Шишкин. - Надо его как-нибудь
раззадорить. Слушай, сейчас я буду дрессировать тебя, а он пусть смотрит и
учится.
- Как это ты будешь дрессировать меня? - удивился я.
- Очень просто. Ты становись на четвереньки и лай по-собачьи. Он посмотрит
на тебя и выучится.
Я опустился рядом с Лобзиком на четвереньки.
- Ну-ка, отвечай: сколько здесь сахару? - спросил меня Шишкин.
- Гау! Гау! - ответил я громко.
- Молодец! - похвалил меня Шишкин и сунул мне в рот кусок сахару.
Я принялся грызть сахар и нарочно громко хрустел, чтоб Лобзику стало
завидно. А Лобзик с завистью смотрел на меня, и у него даже потекли слюнки.
- Ну, смотри, Лобзик, теперь здесь остался один кусок сахару. Гау - один.
Понимаешь? Ну, отвечай: сколько здесь сахару?
Лобзик нетерпеливо фыркнул, зажмурился и стал стучать по полу хвостом.
- Ну отвечай, отвечай! - твердил Шишкин.
Но Лобзик никак не мог догадаться, что ему нужно лаять.
- Эх ты, бестолковый! - сказал ему Шишкин и снова обратился ко мне: - Ну,
отвечай ты!
- Гау! - закричал я, и опять кусок сахару очутился у меня во рту.
Лобзик только облизнулся и фыркнул.
- Сейчас мы его раззадорим, - сказал Шишкин. Он снова положил на табурет
кусок сахару и сказал:
- Вот, кто первый ответит, тот и получит сахар. Ну, считайте.
- Гау! - закричал я.
- Вот молодец! - похвалил Шишкин. - А ты остолоп! Он взял кусок сахару,
медленно поднес к носу Лобзика, пронес мимо и сунул мне в рот. Я опять
громко зачавкал и захрустел сахаром. Лобзик облизнулся, чихнул и смущенно
затряс головой.
- Ага, завидно стало! - обрадовался Шишкин. - Кто лает, тот и сахар
получает, а кто не лает, тот сидит без сахару. Он снова положил перед
Лобзиком кусок сахару и сказал:
- Считай теперь ты.
Лобзик облизнулся, затряс головой, встал, потом сел, фыркнул.
- Ну, считай, считай, иначе не получишь сахару! Лобзик как-то напрягся,
подался назад и вдруг как залает.
- Понял! - закричал Шишкин и бросил ему кусок сахару.
Лобзик на лету подхватил сахар и проглотил в два счета.
- Ну-ка, считай еще раз! - закричал Шишкин.
- Гаф! - ответил Лобзик.
И снова кусок сахару полетел ему в рот.
- Ну-ка, еще разочек!
- Гаф!
- Понял! - обрадовался Шишкин. - Теперь у нас пойдет паука.
В это время вернулась мать Шишкина.
- Почему сахарница на столе? - спросила она.
- Это я взял немного сахару, чтоб выучить считать Лобзика.
- Еще что выдумал!
- Да ты только послушай, как он считает.
Шишкин положил перед Лобзиком кусок сахару и сказал:
- Ну-ка, скажи, Лобзик, маме, сколько здесь кусков сахару?
- Гаф! - ответил Лобзик.
- И это все? - спросила мама.
- Все, - сказал Шишкин.
- Не многому же он у вас научился!
- А что ты хочешь? Ведь Лобзик - не человек Сейчас он научился до одного
считать, потом мы научим его до двух, потом - до трех, а там, глядишь, он
и все цифры, выучит.
- Глядишь, придется мне от тебя сахарницу прятать, - сказала мама.
- Я ведь не для себя беру, - обиделся Шишкин. - Я для науки.
- "Для науки"! - усмехнулась мама. - А свои уроки ты сделал?
- Нет еще, сейчас буду делать.
- Ты ведь обещал, что к моему приходу у тебя всегда будут уроки сделаны.
- Будут, будут! Это я только сегодня забыл из-за Лобзика.
- Ну, смотри же! Если не будешь уроки делать вовремя, то не разрешу тебе
брать сахар и сахарницу спрячу.
Мы с Костей засели делать уроки вместе, потому что он ведь даже не знал,
что задано, а на другой день принялись продолжать обучение Лобзика.
- Надо учить его не только сахар считать, а чтоб он понимал цифры, -
сказал Костя.
Мы взяли кусочек картона, написали на нем цифру "один" и показали Лобзику.
- Во г это, Лобзик, цифра один. Все равно что один кусок сахару, - сказал
Шишкин. - Ну, говори: какая это цифра?
- Гаф! - ответил Лобзик.
- Молодец! Это он сразу понял, - обрадовался Шиш-кип. - Теперь перейдем к
цифре два.
Он положил перед Лобзиком два куска и сказал:
- Считай!
- Гаф! - ответил Лобзик.
- Неправильно! Ты говоришь - один, а тут два. Что нужно ответить?
- Гаф! - снова ответил Лобзик.
- "Гаф"! - передразнил его Костя. - Где же тут "гаф", когда здесь
"гаф-гаф"? У тебя на плечах что: голова или кочан капусты?
- Гаф! - ответил Лобзик.
- Затвердила сорока Якова одно про всякого! Где ты гут видишь один? -
закричал Шишкин. Лобзик в испуге даже попятился.
- Ты не кричи, - говорю я. - С собакой надо вежливо обращаться, потому что
она будет бояться и ничему не научится.
Шишкин снова принялся объяснять Лобзику, что один - это один, а два - это
два.
- Ну, считай! - приказал он ему.
- Гаф! - снова тявкнул Лобзик.
- Еще раз! Еще! - подсказал я. Лобзик покосился на меня. Я закивал головой
и заморгал глазами. Тогда он несмело тявкнул еще раз.
- Вот теперь - два! - обрадовался Шишкин и бросил ему кусок сахару. -
Ну-ка, считай еще раз. Лобзик пролаял еще раз.
- Еще раз! Еще! - зашептал я снова.
- А ты не подсказывай ему! - говорит Шишкин. - Он сам должен знать.
Отвечай, Лобзик! Лобзик пролаял еще раз.
- Правильно! - сказал Шишкин. - Только ты должен лаять два раза подряд.
Он снова заставил его считать. Лобзик и на этот раз пролаял раз, а потом
увидел, что мы от него еще чего-то ждем, и пролаял второй раз. Постепенно
мы добились, что он лаял два раза подряд, и перешли к цифре "три". Занятия
пошли так успешно, что в этот день мы выучили все цифры до десяти, но
когда стали на другой день повторять, то оказалось, что у Лобзика все в
голове перепуталось. Когда показывали ему цифру "три", он отвечал, что это
четыре, или пять, или десять. Когда показывали десять, он говорил, что это
два, короче говоря - молол разную чепуху. Костя злился, кричал на Лобзика
и воображал, что это он назло ему отвечает неправильно. Иногда Лобзик
отвечал правильно, но, наверно, это получалось случайно, а Костя говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37