Понятно это тебе?
- Понятно, - сказал я.
- А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
- Но я ведь еще не трудюсь... не тружусь, - пролепетал. Шишкин.
- Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый
настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и
совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают
пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах,
чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей
родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
- Хочу.
- Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто
"хочу"? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
- Я буду теперь упорным.
- Вот хорошо, - сказал Игорь Александрович. - Надо быть честным. А разве
ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих
товарищей.
- Я буду честным теперь.
- Постарайся, - сказал Игорь Александрович. - Но это еще не все. Надо
любить своих товарищей.
- Разве я не люблю их? - удивился Шишкин.
- Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?
- Но я ведь скучал по ним! - чуть ли не со слезами на глазах воскликнул
Шишкин.
- Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь
чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не
приходило бросать их.
- Я буду больше любить, - сказал Шишкин.
- Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? - спросил его Игорь
Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень
заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
- Да разве же можно научить собаку считать, как человека? - сказал наконец
он.
- А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
- Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и
останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько
нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака
перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
- Какой же сигнал дает дрессировщик? - спросил Костя.
- Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает
пальцами.
- Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, - сказал Костя.
- Собаки очень наблюдательны, - сказал Игорь Александрович. - Ты сам
незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь
телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько
нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои
телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он
лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу,
например щелкайте пальцами.
- Я возьмусь за это, - сказал Костя. - Только я сначала подтянусь по
русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
- Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со
своей дрессированной собакой.
Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь
наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только
объяснить нам, что надо учиться лучше.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята
дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
- Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
- Простил. Теперь уже ничего не будет, - ответил я.
- Ну вот и хорошо! - обрадовался Толя. - Пойдемте в пионерскую комнату,
поговорим. Надо поговорить.
Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.
- Иди, иди, Шишкин, не бойся! - говорил Юра. - Никто тебя ругать не будет.
Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
- Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце
концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже
виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не
помогли ему вовремя.
- Мы, конечно, тоже виноваты, - ответил Ваня. - Но и Шишкин должен понять,
что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь, то это опять может
плохо кончиться.
- Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться,
- сказал Юра. - А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.
- А как помогать? - сказал Лепя Астафьев. - Мы ведь ему помощника
выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
- Может быть, вы и не занимались совсем? - спросил Володя Алика.
- Почему - не занимались? Мы занимались! - ответил Алик.
- Сколько же раз вы занимались?
- Ну, я не помню. Раза два или три.
- Раза два или три? - удивился Юра. - Да ты должен был каждый день
заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе
это дело доверили, а ты не оправдал доверия!
- Как же я мог оправдать доверие? - сказал Алик. - К нему придешь, а его
дома нет. Или придешь, а он говорит:
"Я сегодня не в настроении заниматься". Ну, я и бросил.
- Ишь ты, "бросил"! - сказал Юра. - Ты должен был на звене поставить
вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо
учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел... Ну
ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
- Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным, - сказал Алик. - Я шахматами
увлекся, поэтому так и вышло.
- Нет, - ответил Володя, - больше мы тебе этого дела не доверим.
- Теперь я буду с Шишкиным заниматься, - сказал я. - Мне Игорь
Александрович велел.
- Что ж, - сказал Володя, - раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы
тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
- Конечно, - согласились ребята. - Пусть занимается, раз Игорь
Александрович сказал.
Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге долго молчал, все
думал о чем-то, потом сказал:
- Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня, силы воли нет! Ни к
чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
- Нет, почему же? Ты не такой уж скверный, - попробовал я утешить его.
- Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким Я исправлюсь.
Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста,
помоги мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь нрава
отказываться!
- Да я и не отказываюсь, - говорю я. - Только ты меня слушайся. Давай
начнем заниматься с сегодняшнего же дня. После обеда я приду к тебе, и
начнем заниматься.
После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и еще на лестнице услышал
собачий лай. Захожу в комнату, смотрю - Лобзик уже сидит на стуле и лает,
а Костя щелкает пальцами у него перед самым носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
- Понятно, - сказал я.
- А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
- Но я ведь еще не трудюсь... не тружусь, - пролепетал. Шишкин.
- Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый
настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и
совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают
пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах,
чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей
родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
- Хочу.
- Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто
"хочу"? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
- Я буду теперь упорным.
- Вот хорошо, - сказал Игорь Александрович. - Надо быть честным. А разве
ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих
товарищей.
- Я буду честным теперь.
- Постарайся, - сказал Игорь Александрович. - Но это еще не все. Надо
любить своих товарищей.
- Разве я не люблю их? - удивился Шишкин.
- Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?
- Но я ведь скучал по ним! - чуть ли не со слезами на глазах воскликнул
Шишкин.
- Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь
чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не
приходило бросать их.
- Я буду больше любить, - сказал Шишкин.
- Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? - спросил его Игорь
Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень
заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
- Да разве же можно научить собаку считать, как человека? - сказал наконец
он.
- А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
- Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и
останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько
нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака
перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
- Какой же сигнал дает дрессировщик? - спросил Костя.
- Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает
пальцами.
- Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, - сказал Костя.
- Собаки очень наблюдательны, - сказал Игорь Александрович. - Ты сам
незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь
телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько
нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои
телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он
лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу,
например щелкайте пальцами.
- Я возьмусь за это, - сказал Костя. - Только я сначала подтянусь по
русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
- Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со
своей дрессированной собакой.
Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь
наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только
объяснить нам, что надо учиться лучше.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята
дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
- Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
- Простил. Теперь уже ничего не будет, - ответил я.
- Ну вот и хорошо! - обрадовался Толя. - Пойдемте в пионерскую комнату,
поговорим. Надо поговорить.
Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.
- Иди, иди, Шишкин, не бойся! - говорил Юра. - Никто тебя ругать не будет.
Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
- Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце
концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже
виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не
помогли ему вовремя.
- Мы, конечно, тоже виноваты, - ответил Ваня. - Но и Шишкин должен понять,
что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь, то это опять может
плохо кончиться.
- Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться,
- сказал Юра. - А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.
- А как помогать? - сказал Лепя Астафьев. - Мы ведь ему помощника
выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
- Может быть, вы и не занимались совсем? - спросил Володя Алика.
- Почему - не занимались? Мы занимались! - ответил Алик.
- Сколько же раз вы занимались?
- Ну, я не помню. Раза два или три.
- Раза два или три? - удивился Юра. - Да ты должен был каждый день
заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе
это дело доверили, а ты не оправдал доверия!
- Как же я мог оправдать доверие? - сказал Алик. - К нему придешь, а его
дома нет. Или придешь, а он говорит:
"Я сегодня не в настроении заниматься". Ну, я и бросил.
- Ишь ты, "бросил"! - сказал Юра. - Ты должен был на звене поставить
вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо
учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел... Ну
ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
- Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным, - сказал Алик. - Я шахматами
увлекся, поэтому так и вышло.
- Нет, - ответил Володя, - больше мы тебе этого дела не доверим.
- Теперь я буду с Шишкиным заниматься, - сказал я. - Мне Игорь
Александрович велел.
- Что ж, - сказал Володя, - раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы
тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
- Конечно, - согласились ребята. - Пусть занимается, раз Игорь
Александрович сказал.
Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге долго молчал, все
думал о чем-то, потом сказал:
- Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня, силы воли нет! Ни к
чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
- Нет, почему же? Ты не такой уж скверный, - попробовал я утешить его.
- Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким Я исправлюсь.
Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста,
помоги мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь нрава
отказываться!
- Да я и не отказываюсь, - говорю я. - Только ты меня слушайся. Давай
начнем заниматься с сегодняшнего же дня. После обеда я приду к тебе, и
начнем заниматься.
После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и еще на лестнице услышал
собачий лай. Захожу в комнату, смотрю - Лобзик уже сидит на стуле и лает,
а Костя щелкает пальцами у него перед самым носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37