Это, как
правило, люди, которым уже под или за 30, либо во многом уже
разочаровавшиеся, либо, напротив, совершенные лесковские "очарованные
странники", либо угрюмые мизантропы, либо добродушные философы. Это
достаточно сложные люди, общение с ними непросто, и уж никаким сомнениям не
подлежит то, что психика их не сохранилась в неприкосновенности.
Кроме того, существует некоторое весьма ощутимое региональное
географическое разделение. По тем или иным причинам, от совершенно
прозаических до вполне мистических, в разных городах и краях нашей бывшей
необъятной родины развитие Андеграунда шло по-разному. Каждый регион - это
свой отпечаток, свой стиль общения, своя, чуть отличная шкала ценностей.
Петербургская тусовка породила некогда массу музыкантов и исполнителей,
художников, писателей, но после словно бы выдохлась, и инициативу
перехватил, например, Свердловск. Москва славилась поэтами. Северные области
порождали философов и пропагандистов исконного, американизированного
хиповского образа жизни. С Украины шли отчаянные люди, способные на многое -
пассионарии Андеграунда. С Дальнего Востока время от времени являются люди,
поражающие своей глубиной и самобытностью, и так далее, и грустно, что
сейчас это общение и циркуляция затрудняются, а местами и полностью
прекращаются какими-то совершенно "левыми" причинами, и уже не съездить на
всесоюзные тусовки ни на Гаую, ни в Вильнюс на Казюкас, ни в Крым.
Hаконец, самая небольшая, но самая действенная категория, по непонятной
скудости андеграундного языка тоже называемая тусовкой (впрочем, как знать,
ожет, и в этом таится глубокий смысл) - конкретная компания хорошо знакомых
друг с другом людей, объединяемая общими интересами, общими воззрениями,
происхождением, местом учебы или работы, творчеством, просто территориальным
местом сборов (тоже "тусовкой"), либо сплачиваемая фигурой лидера или
наиболее характерного члена, по которому часто и получает названия. Следует
сказать, что для возникновения вполне достаточно одного признака. Hа данный
момент в Петербурге я могу насчитать около двух десятков таких
компаний-тусовок в среднем по 10-30 человек в каждой. Одни из них сейчас
более активны, другие менее видны и заметны, но все они входят в то, что я
назвал Андеграундом, избегая термина "Система", который хотя и
общеупотребителен, но интуитивно непонятен, и, кроме того, неполон.
Мысль собрать антологию андеграундного фольфлора пришла ко мне довольно
давно, когда я начал понимать, что это не просто байки и притчи,
рассказываемые для увеселения общества, но что в них, как и в народных
сказках, сокрыта душа этого странного, едва определимого народа, его
философия, его мудрость и опыт, зачастую парадоксальный для внешнего мира.
Hе все то, что я собрал, я сам понимаю - мой личный опыт еще не велик. Hо
чем больше я занимаюсь этим, тем дальше отступает разочарование, и тем
больше я начинаю уважать тех, с кем живу - пусть не каждого конкретно, но
всех вообще.
В этом обзоре я представлю только некоторые особенно глубокие
произведения из своей коллекции, насчитывающей уже около полутора сотен
анекдотов, притч, баек, песен и песенок, стишков и сказок.
{1991}
Солнце из-за леса
Сказка для волосатых внучков волосатых дедов Тохи и Степан Маркелыча
Итак, страна. География сперва. Экономическая, сами понимаете. Пески,
сосны, обрывы, скалы. Земли тяжелые, чуть что не бросовые. Нечерноземье.
Леса зато светлые. Валуны во мхах. Мхи седые, лишайники, речки - чистые, как
горные - геологически старинные речки все боле. Ручьи по лесам. По лесам же
и нечисть - в основном, лешие и странные животные. А это не так уж страшно.
Больше сказками пугают. Фольклор здесь есть, есть. Старики по селеньям да
старые охотники по трактирам куда как много чего рассказывают. Дракона
недавно закололи. Правитель - Эркхарт - потом указ издал задним числом, и
ругался, говорят, сильно. Дикари, мол, хулиганы, дракон-то уже лет сорок как
никого не трогал, а их ведь мало совсем, герои всякие, вроде этих,
поперебили. Надо же было на расплод оставить, а ежели ты герой, так трудовой
какой подвиг взял бы и совершил, чем зверушку рюхать. Ну, это уж он через
край хватил, народ в стране был, в общих чертах, работящий, да и дракон был
не зело безобидный.
По стране - замки. У моря - на утесах, среди сосен старые башни -
красиво. С умом строили, с чувством. Под замками порой деревушки - рыбаки,
землепашцы, где земля мало получше. Дальше от моря - скотоводы. Луга же есть
по рекам заливные, маленькие, а луга, и покосы. Той же козе много не надо.
Все остальное - леса. В них - охотники, углежоги. Чем дальше, тем дремучее
леса. А за ними, говорят - Озеро. Огромное, берегов не видно, но - озеро,
потому как вода пресная. Только редко кто до него добирался. Может, даже, и
нет никакого озера - никто же не проверял.
Городок, в сущности, один - на севере, Тинборг. Столица, естественно.
Там Эркхарт живет, правитель. Вассалов своих мелких особо не притесняет;
тех, кто в глушь подалее, бывает, лет по десять при дворе не видит. При
дворе же все честь по чести - пажи, гоф-дамы, турниры, винище, как правило,
рекой.
Нравы в людях вольные: говорят, и правитель, и половина его, Армгильда,
с рогами ходят. А с виду все чинно - с ангельскими ликами все ходят, в
сторону только хихикают. А почему? А потому, что есть об том дворе старичок
один, божий одуванчик, именем Урнгольт. Святый отец. Изнутри аж добродетелью
светится. И говорит, как сам дух святой. Личико, как яблоко печеное,
улыбается, волосики реденькие, седенькие. Так бы и гладил всех по головке, и
гладил. Ну, все и ходят, глазья в землю потупивши или к небу возведя - не
хотят старика огорчать. Сердится он сильно от неблагочиния какого ни то. И
ждут все тихо, пока он сам того, вознесется. От, мол, когда разгуляемся:
преемника-то старик себе вырастить не сумел, Сирнгольт, младший помощник
его, из пивной неделями не вылазит, служанок всех по заду перехлопал. Такой
инда бутылем благословит. Ну, вот, и времечко настанет, пронеси-помилуй!
Ишшо в городке том живут ремесленники разные. По Стране сети плетут.
Оружье куют немудрящее. Замки строят. Бочки мастерят - тоже работа важная.
На всякое, в сущности, мастерство свои искусники тут найдутся. Кроме
дурацкого - то дело нехитрое. Торговлишка всякая потихоньку дует морем.
Чужестранцев, собственно, нет почти - им через скалы не пробраться, а то,
может, дорогу забыли. Свои, значит, плавают. Много небылиц привозят. И своих
хватает на вывоз.
По дорогам - кои получше - шляются от замка к замку артисты бродячие,
эвона какое слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
правило, люди, которым уже под или за 30, либо во многом уже
разочаровавшиеся, либо, напротив, совершенные лесковские "очарованные
странники", либо угрюмые мизантропы, либо добродушные философы. Это
достаточно сложные люди, общение с ними непросто, и уж никаким сомнениям не
подлежит то, что психика их не сохранилась в неприкосновенности.
Кроме того, существует некоторое весьма ощутимое региональное
географическое разделение. По тем или иным причинам, от совершенно
прозаических до вполне мистических, в разных городах и краях нашей бывшей
необъятной родины развитие Андеграунда шло по-разному. Каждый регион - это
свой отпечаток, свой стиль общения, своя, чуть отличная шкала ценностей.
Петербургская тусовка породила некогда массу музыкантов и исполнителей,
художников, писателей, но после словно бы выдохлась, и инициативу
перехватил, например, Свердловск. Москва славилась поэтами. Северные области
порождали философов и пропагандистов исконного, американизированного
хиповского образа жизни. С Украины шли отчаянные люди, способные на многое -
пассионарии Андеграунда. С Дальнего Востока время от времени являются люди,
поражающие своей глубиной и самобытностью, и так далее, и грустно, что
сейчас это общение и циркуляция затрудняются, а местами и полностью
прекращаются какими-то совершенно "левыми" причинами, и уже не съездить на
всесоюзные тусовки ни на Гаую, ни в Вильнюс на Казюкас, ни в Крым.
Hаконец, самая небольшая, но самая действенная категория, по непонятной
скудости андеграундного языка тоже называемая тусовкой (впрочем, как знать,
ожет, и в этом таится глубокий смысл) - конкретная компания хорошо знакомых
друг с другом людей, объединяемая общими интересами, общими воззрениями,
происхождением, местом учебы или работы, творчеством, просто территориальным
местом сборов (тоже "тусовкой"), либо сплачиваемая фигурой лидера или
наиболее характерного члена, по которому часто и получает названия. Следует
сказать, что для возникновения вполне достаточно одного признака. Hа данный
момент в Петербурге я могу насчитать около двух десятков таких
компаний-тусовок в среднем по 10-30 человек в каждой. Одни из них сейчас
более активны, другие менее видны и заметны, но все они входят в то, что я
назвал Андеграундом, избегая термина "Система", который хотя и
общеупотребителен, но интуитивно непонятен, и, кроме того, неполон.
Мысль собрать антологию андеграундного фольфлора пришла ко мне довольно
давно, когда я начал понимать, что это не просто байки и притчи,
рассказываемые для увеселения общества, но что в них, как и в народных
сказках, сокрыта душа этого странного, едва определимого народа, его
философия, его мудрость и опыт, зачастую парадоксальный для внешнего мира.
Hе все то, что я собрал, я сам понимаю - мой личный опыт еще не велик. Hо
чем больше я занимаюсь этим, тем дальше отступает разочарование, и тем
больше я начинаю уважать тех, с кем живу - пусть не каждого конкретно, но
всех вообще.
В этом обзоре я представлю только некоторые особенно глубокие
произведения из своей коллекции, насчитывающей уже около полутора сотен
анекдотов, притч, баек, песен и песенок, стишков и сказок.
{1991}
Солнце из-за леса
Сказка для волосатых внучков волосатых дедов Тохи и Степан Маркелыча
Итак, страна. География сперва. Экономическая, сами понимаете. Пески,
сосны, обрывы, скалы. Земли тяжелые, чуть что не бросовые. Нечерноземье.
Леса зато светлые. Валуны во мхах. Мхи седые, лишайники, речки - чистые, как
горные - геологически старинные речки все боле. Ручьи по лесам. По лесам же
и нечисть - в основном, лешие и странные животные. А это не так уж страшно.
Больше сказками пугают. Фольклор здесь есть, есть. Старики по селеньям да
старые охотники по трактирам куда как много чего рассказывают. Дракона
недавно закололи. Правитель - Эркхарт - потом указ издал задним числом, и
ругался, говорят, сильно. Дикари, мол, хулиганы, дракон-то уже лет сорок как
никого не трогал, а их ведь мало совсем, герои всякие, вроде этих,
поперебили. Надо же было на расплод оставить, а ежели ты герой, так трудовой
какой подвиг взял бы и совершил, чем зверушку рюхать. Ну, это уж он через
край хватил, народ в стране был, в общих чертах, работящий, да и дракон был
не зело безобидный.
По стране - замки. У моря - на утесах, среди сосен старые башни -
красиво. С умом строили, с чувством. Под замками порой деревушки - рыбаки,
землепашцы, где земля мало получше. Дальше от моря - скотоводы. Луга же есть
по рекам заливные, маленькие, а луга, и покосы. Той же козе много не надо.
Все остальное - леса. В них - охотники, углежоги. Чем дальше, тем дремучее
леса. А за ними, говорят - Озеро. Огромное, берегов не видно, но - озеро,
потому как вода пресная. Только редко кто до него добирался. Может, даже, и
нет никакого озера - никто же не проверял.
Городок, в сущности, один - на севере, Тинборг. Столица, естественно.
Там Эркхарт живет, правитель. Вассалов своих мелких особо не притесняет;
тех, кто в глушь подалее, бывает, лет по десять при дворе не видит. При
дворе же все честь по чести - пажи, гоф-дамы, турниры, винище, как правило,
рекой.
Нравы в людях вольные: говорят, и правитель, и половина его, Армгильда,
с рогами ходят. А с виду все чинно - с ангельскими ликами все ходят, в
сторону только хихикают. А почему? А потому, что есть об том дворе старичок
один, божий одуванчик, именем Урнгольт. Святый отец. Изнутри аж добродетелью
светится. И говорит, как сам дух святой. Личико, как яблоко печеное,
улыбается, волосики реденькие, седенькие. Так бы и гладил всех по головке, и
гладил. Ну, все и ходят, глазья в землю потупивши или к небу возведя - не
хотят старика огорчать. Сердится он сильно от неблагочиния какого ни то. И
ждут все тихо, пока он сам того, вознесется. От, мол, когда разгуляемся:
преемника-то старик себе вырастить не сумел, Сирнгольт, младший помощник
его, из пивной неделями не вылазит, служанок всех по заду перехлопал. Такой
инда бутылем благословит. Ну, вот, и времечко настанет, пронеси-помилуй!
Ишшо в городке том живут ремесленники разные. По Стране сети плетут.
Оружье куют немудрящее. Замки строят. Бочки мастерят - тоже работа важная.
На всякое, в сущности, мастерство свои искусники тут найдутся. Кроме
дурацкого - то дело нехитрое. Торговлишка всякая потихоньку дует морем.
Чужестранцев, собственно, нет почти - им через скалы не пробраться, а то,
может, дорогу забыли. Свои, значит, плавают. Много небылиц привозят. И своих
хватает на вывоз.
По дорогам - кои получше - шляются от замка к замку артисты бродячие,
эвона какое слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128