Ты был ее любовником, вот что. Грязная маленькая
стерва... и вонючий кот.
При упоминании о Пите меня охватила ярость, но я постарался не дать
ей выхода. Я просто схватил Белл за плечи и слегка потряс:
- Возьми себя в руки! Я хочу знать только одно. Где они жили? Куда
адресовал Майлз письма, когда писал им?
Она заартачилась:
- Не буду я с тобой разговаривать! Весь вечер ты ведешь себя
отвратительно. - Потом, словно мгновенно отрезвев, она добавила уже
спокойно: - Не знаю. Бабку звали Ханикер или что-то в этом роде. Я видела
ее только однажды, в суде, когда они приходили выяснять вопросы с
завещанием.
- Когда это было?
- Сразу после смерти Майлза, конечно.
- Белл, а когда умер Майлз?
Настроение у нее опять изменилось.
- Много хочешь знать. Ты хуже шерифа... все выпытываешь, да
выпытываешь! - Она преданно взглянула на меня: - Давай забудем все...
Только ты, милый, и я... у нас ведь вся жизнь впереди... Женщина в
тридцать девять лет еще молода... Шульцик говорил, что я самая свеженькая
из всех, кого он знавал, - а этот козел, скажу я тебе, знавал многих
женщин. Мы можем стать такими счастливыми, милый! Мы...
Тут мое терпение лопнуло. Я и так делал все, чтобы сдержаться, - даже
в сыщика играл.
- Мне пора идти, Белл.
- Что ты, милый! Еще так рано... у нас впереди целая ночь. Я
думала...
- Мне все равно, что ты думала. Я ухожу.
- Ах, милый! Какая жалось. Когда мы снова увидимся? Завтра? Я,
правда, ужасно занята, но ради тебя я отложу дела... и...
- Больше мы с тобой не увидимся, Белл, - отрезал я и ушел. С тех пор
я ее действительно больше никогда не видел.
Придя домой, я залез в горячую ванну и долго с остервенением тер тело
мочалкой. Потом сел за стол и попытался обдумать все, что мне удалось
узнать. Белл считала, что фамилия бабушки Рикки начинается на "Х" (если
вообще можно было доверять ее бессвязному бормотанию) и что жили они в
одном из городков Аризоны или, может быть, Калифорнии. Ладно, наверно,
сыщик-профессионал и извлек бы из этих сведений какую-нибудь пользу. А
скорее всего, что нет. В любом случае поиск утомителен, а главное - дорого
стоит. Так что придется отложить его до лучших времен.
Знал ли я еще что-нибудь полезное?
Майлз, по словам Белл, умер году в 1972-м. Если он скончался в этом
графстве, я, должно быть, смогу выяснить дату смерти уже через несколько
часов. Потом смогу уточнить дату слушания в суде дела о завещании... если
такое слушание имело место, как утверждала Белл. Через суд я смогу
установить прежний адрес Рикки, если в канцелярии суда хранятся архивы. (А
могли и не сохраниться!) А чего я добьюсь, сократив разрыв до двадцати
восьми лет и найдя город, где Рикки жила в далеком прошлом?
И есть ли вообще смысл разыскивать сорокалетнюю женщину, почти
наверняка замужнюю и обремененную семьей. Вид старой развалины, некогда
бывшей Белл Даркин, потряс меня. Я начинал понимать, что скрывается под
понятием "тридцать лет". Нет, я был уверен, что взрослая Рикки останется
такой же доброй и обаятельной... но вот вспомнит ли она меня вообще? Я не
сомневался, что она помнит меня, но, скорей всего, как безликую фигуру -
того, кого она звала "дядя Дэнни" и у кого был очень славный кот.
Неужели я, как и Белл, но только по-своему, живу воспоминаниями
прошлого?
Ладно, никому не повредит, если я предприму еще одну попытку найти
Рикки. Будем, в конце концов, ежегодно обмениваться рождественскими
открытками... Не думаю, что ее супруг станет очень возражать против этого.
8
Утором следующего дня (в пятницу, четвертого мая), вместо того, чтобы
пойти на работу, я направился в Центральный архив графства. Архив был
закрыт "по техническим причинам", и меня попросили зайти через месяц.
Тогда я отправился в архив редакции "Таймс". Когда я вышел оттуда, у меня
ломило спину от долгого сидения за просмотром микропленок старых номеров
"Таймс". Зато мне удалось выяснить, что если Майлз и умер в период между
декабрем 1970 года и декабрем 1973 года, то случилось это не в графстве
Лос-Анджелес, - некролога я, во всяком случае, не нашел.
Естественно, никакого закона, предписывающего ему умереть в графстве
Лос-Анджелес, не существовало. Человек может умереть где угодно - этого
никто не в силах упорядочить.
Можно еще попробовать навести справки в объединенном архиве штата
Сакраменто. Я решил съездить туда как-нибудь. Поблагодарив библиотекаря, я
перекусил в ближайшем кафе и пошел на службу.
Оказалось, мне дважды звонили; кроме того, на столе лежала записка. И
записка, и звонки были от Белл. Мельком взглянув на записку и увидев
первую строчку: Дэн, дорогуша! - я, не читая, разорвал ее и выбросил.
Потом позвонил на коммутатор и попросил не регистрировать звонков от
миссис Шульц и не соединять меня с ней. Потом я зашел к главному
бухгалтеру и спросил, можно ли выяснить бывших владельцев изъятого из
обращения пакета акций фирмы. Он обещал попробовать, и я назвал по памяти
номера некогда принадлежавших мне первых акций "Горничной инкорпорейтед".
Напрягать память не пришлось - мы выпустили для начала ровно тысячу акций,
и я оставил за собой первые пятьсот десять номеров; "подарок по случаю
помолвки" для Белл состоял из акций под первыми номерами.
Возвратившись в свою контору, я застал так Макби.
- И где же вы были? - поинтересовался он.
- И тут, и там... А в чем дело?
- Вряд ли подходящий ответ. Мистер Галлоуэй дважды заходил и
справлялся о вас. Я вынужден был сказать, что не знаю, где вы.
- Господи ты боже мой! Если я нужен Галлоуэю, то рано или поздно он
меня найдет. Чем попусту тратить время на придумывание хитроумных
комбинаций, лучше бы он хоть часть его использовал для продвижения товара
на рынок - фирма от этого только выиграла бы.
Галлоуэй начинал меня раздражать. Он считался ответственным за
продажу, но, по-моему, занимался в основном тем, что вмешивался в дела
рекламного агентства, контролировавшего счета фирмы. Впрочем, я, может
быть, сужу предвзято: ведь меня интересует только техническая сторона
дела. А все остальное - пустая бумажная возня.
Я знал, зачем потребовался Галлоуэю, и поэтому не спешил. Он хотел,
видите ли, облачить меня в костюм образца 1900 года и в нем
сфотографировать. Я объяснил, что снимусь сколько его душе угодно, но в
костюме 1970 года: мой отец и тот родился спустя двенадцать лет после
наступления 1900 года. Он ответил, что никто не заметит разницы. Тогда я
заметил, что нельзя всех считать круглыми идиотами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
стерва... и вонючий кот.
При упоминании о Пите меня охватила ярость, но я постарался не дать
ей выхода. Я просто схватил Белл за плечи и слегка потряс:
- Возьми себя в руки! Я хочу знать только одно. Где они жили? Куда
адресовал Майлз письма, когда писал им?
Она заартачилась:
- Не буду я с тобой разговаривать! Весь вечер ты ведешь себя
отвратительно. - Потом, словно мгновенно отрезвев, она добавила уже
спокойно: - Не знаю. Бабку звали Ханикер или что-то в этом роде. Я видела
ее только однажды, в суде, когда они приходили выяснять вопросы с
завещанием.
- Когда это было?
- Сразу после смерти Майлза, конечно.
- Белл, а когда умер Майлз?
Настроение у нее опять изменилось.
- Много хочешь знать. Ты хуже шерифа... все выпытываешь, да
выпытываешь! - Она преданно взглянула на меня: - Давай забудем все...
Только ты, милый, и я... у нас ведь вся жизнь впереди... Женщина в
тридцать девять лет еще молода... Шульцик говорил, что я самая свеженькая
из всех, кого он знавал, - а этот козел, скажу я тебе, знавал многих
женщин. Мы можем стать такими счастливыми, милый! Мы...
Тут мое терпение лопнуло. Я и так делал все, чтобы сдержаться, - даже
в сыщика играл.
- Мне пора идти, Белл.
- Что ты, милый! Еще так рано... у нас впереди целая ночь. Я
думала...
- Мне все равно, что ты думала. Я ухожу.
- Ах, милый! Какая жалось. Когда мы снова увидимся? Завтра? Я,
правда, ужасно занята, но ради тебя я отложу дела... и...
- Больше мы с тобой не увидимся, Белл, - отрезал я и ушел. С тех пор
я ее действительно больше никогда не видел.
Придя домой, я залез в горячую ванну и долго с остервенением тер тело
мочалкой. Потом сел за стол и попытался обдумать все, что мне удалось
узнать. Белл считала, что фамилия бабушки Рикки начинается на "Х" (если
вообще можно было доверять ее бессвязному бормотанию) и что жили они в
одном из городков Аризоны или, может быть, Калифорнии. Ладно, наверно,
сыщик-профессионал и извлек бы из этих сведений какую-нибудь пользу. А
скорее всего, что нет. В любом случае поиск утомителен, а главное - дорого
стоит. Так что придется отложить его до лучших времен.
Знал ли я еще что-нибудь полезное?
Майлз, по словам Белл, умер году в 1972-м. Если он скончался в этом
графстве, я, должно быть, смогу выяснить дату смерти уже через несколько
часов. Потом смогу уточнить дату слушания в суде дела о завещании... если
такое слушание имело место, как утверждала Белл. Через суд я смогу
установить прежний адрес Рикки, если в канцелярии суда хранятся архивы. (А
могли и не сохраниться!) А чего я добьюсь, сократив разрыв до двадцати
восьми лет и найдя город, где Рикки жила в далеком прошлом?
И есть ли вообще смысл разыскивать сорокалетнюю женщину, почти
наверняка замужнюю и обремененную семьей. Вид старой развалины, некогда
бывшей Белл Даркин, потряс меня. Я начинал понимать, что скрывается под
понятием "тридцать лет". Нет, я был уверен, что взрослая Рикки останется
такой же доброй и обаятельной... но вот вспомнит ли она меня вообще? Я не
сомневался, что она помнит меня, но, скорей всего, как безликую фигуру -
того, кого она звала "дядя Дэнни" и у кого был очень славный кот.
Неужели я, как и Белл, но только по-своему, живу воспоминаниями
прошлого?
Ладно, никому не повредит, если я предприму еще одну попытку найти
Рикки. Будем, в конце концов, ежегодно обмениваться рождественскими
открытками... Не думаю, что ее супруг станет очень возражать против этого.
8
Утором следующего дня (в пятницу, четвертого мая), вместо того, чтобы
пойти на работу, я направился в Центральный архив графства. Архив был
закрыт "по техническим причинам", и меня попросили зайти через месяц.
Тогда я отправился в архив редакции "Таймс". Когда я вышел оттуда, у меня
ломило спину от долгого сидения за просмотром микропленок старых номеров
"Таймс". Зато мне удалось выяснить, что если Майлз и умер в период между
декабрем 1970 года и декабрем 1973 года, то случилось это не в графстве
Лос-Анджелес, - некролога я, во всяком случае, не нашел.
Естественно, никакого закона, предписывающего ему умереть в графстве
Лос-Анджелес, не существовало. Человек может умереть где угодно - этого
никто не в силах упорядочить.
Можно еще попробовать навести справки в объединенном архиве штата
Сакраменто. Я решил съездить туда как-нибудь. Поблагодарив библиотекаря, я
перекусил в ближайшем кафе и пошел на службу.
Оказалось, мне дважды звонили; кроме того, на столе лежала записка. И
записка, и звонки были от Белл. Мельком взглянув на записку и увидев
первую строчку: Дэн, дорогуша! - я, не читая, разорвал ее и выбросил.
Потом позвонил на коммутатор и попросил не регистрировать звонков от
миссис Шульц и не соединять меня с ней. Потом я зашел к главному
бухгалтеру и спросил, можно ли выяснить бывших владельцев изъятого из
обращения пакета акций фирмы. Он обещал попробовать, и я назвал по памяти
номера некогда принадлежавших мне первых акций "Горничной инкорпорейтед".
Напрягать память не пришлось - мы выпустили для начала ровно тысячу акций,
и я оставил за собой первые пятьсот десять номеров; "подарок по случаю
помолвки" для Белл состоял из акций под первыми номерами.
Возвратившись в свою контору, я застал так Макби.
- И где же вы были? - поинтересовался он.
- И тут, и там... А в чем дело?
- Вряд ли подходящий ответ. Мистер Галлоуэй дважды заходил и
справлялся о вас. Я вынужден был сказать, что не знаю, где вы.
- Господи ты боже мой! Если я нужен Галлоуэю, то рано или поздно он
меня найдет. Чем попусту тратить время на придумывание хитроумных
комбинаций, лучше бы он хоть часть его использовал для продвижения товара
на рынок - фирма от этого только выиграла бы.
Галлоуэй начинал меня раздражать. Он считался ответственным за
продажу, но, по-моему, занимался в основном тем, что вмешивался в дела
рекламного агентства, контролировавшего счета фирмы. Впрочем, я, может
быть, сужу предвзято: ведь меня интересует только техническая сторона
дела. А все остальное - пустая бумажная возня.
Я знал, зачем потребовался Галлоуэю, и поэтому не спешил. Он хотел,
видите ли, облачить меня в костюм образца 1900 года и в нем
сфотографировать. Я объяснил, что снимусь сколько его душе угодно, но в
костюме 1970 года: мой отец и тот родился спустя двенадцать лет после
наступления 1900 года. Он ответил, что никто не заметит разницы. Тогда я
заметил, что нельзя всех считать круглыми идиотами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60