И теперь у меня даже Пита не будет.
- Рикки! Рикки-тикки-тави! Ты хочешь увидеть Пита... и меня снова?
- Конечно, хочу. Но уже не увижу.
Я с трудом разобрал, что она прошептала.
- Почему не увидишь? Увидишь!
- Как это? Ты ведь сказал, что ложишься в "долгий сон"... на тридцать
лет, - сам сказал.
- Да, так и есть. Должен лечь. Слушай, Рикки, вот что можно сделать,
чтобы мы встретились. Будь умницей, поезжай к бабушке, ходи в школу, а
деньги пусть копятся. И к двадцати одному году у тебя будет достаточно
денег, чтобы самой лечь в "долгий сон", если, конечно, ты к тому времени
не передумаешь увидеться с нами. А когда проснешься, мы будем поджидать
тебя там - Пит и я. Торжественно обещаем.
Она немного успокоилась, но еще не улыбалась. После долгого раздумья
она наконец спросила:
- Вы и вправду там будете?
- Да. Но нам с тобой надо точно договориться. Если ты решила, сделай,
как я скажу: обратись в "Космополитен". Это страховая компания. И при
оформлении документов не забудь указать, чтобы тебя обязательно поместили
в Риверсайдский храм... и распорядись, чтобы тебя разбудили в первый день
мая 2001 года - ни позже и ни раньше. Именно в этот день я буду тебя
встречать. Если захочешь, чтобы я присутствовал при твоем пробуждении,
специально оговори это при оформлении, иначе дальше комнаты ожидания меня
не пустят, - знаю я тамошних въедливых служителей. - Я достал конверт с
запиской, заготовленной еще в Денвере. - Тебе необязательно запоминать,
что я сказал, - тут все написано. Сохрани его, а в день совершеннолетия
решишь, как тебе поступить. Но в любом случае мы с Питом будем тебя там
ждать. - И я положил конверт с наставлениями поверх сертификата.
Мне показалось, что я убедил ее, но она и теперь не дотронулась до
бумаг. Она лишь пристально взглянула на них, а потом тихо сказала:
- Дэнни...
- Да, Рикки?
Она опустила глаза и продолжала так тихо, что я с трудом разбирал
слова:
- Если все так и будет... ты женишься на мне?
Кровь бросилась мне в лицо. В глазах потемнело. Но ответил я твердо и
внятно.
- Да, Рикки. Этого-то я и хочу. Потому и ложусь в "долгий сон".
Я оставил ей еще один конверт - с надписью: "Вскрыть в случае смерти
Майлза Джентри". Я ничего не стал объяснять ей - просто попросил
сохранить. В нем содержались улики, изобличавшие Белл в брачных аферах и
других ее преступных деяниях; с их помощью любой адвокат без труда
выиграет процесс о завещании Майлза в пользу Рикки.
Потом я снял с пальца кольцо, полученное при окончании института, -
другого у меня не было - и отдал ей, сказав, что теперь мы обручены.
- Оно тебе великовато, но ты сохрани его. Когда проснешься, я подарю
тебе другое.
Она крепко зажала кольцо в кулачке.
- Не надо мне никакого другого.
- Ладно. А теперь попрощайся с Питом, Рикки. Пора ехать, у меня нет
ни минуты.
Она крепко обняла Пита и передала его мне, пристально глядя мне в
глаза. По ее лицу, оставляя на грязных щеках две дорожки, текли слезы.
- Прощай, Дэнни.
- Не "прощай", Рикки, а "до свидания". Мы будем ждать тебя.
В четверть десятого я вернулся к мотелю. Оказалось, что автобус в
аэропорт уходит из центра городка через двадцать минут. Я отыскал
единственного здешнего торговца подержанными автомобилями и сбыл ему свою
машину за полцены, получив тут же наличными. Вероятно, это была самая
скорая сделка в истории торговли. Оставшегося времени едва хватило, чтобы
тайком протащить Пита в автобус (летный персонал недолюбливает страдающих
воздушной болезнью котов), и в одиннадцать с минутами мы уже были в
кабинете мистера Пауэлла.
Мистер Пауэлл был очень недоволен, что я отказался вверить заботам
Всеобщей свои капиталы, и вознамерился прочитать мне мораль по поводу
потери документов.
- Не могу же я просить судью во второй раз заверить одни и те же
документы, а ведь еще и суток не прошло. Это выходит за всякие рамки.
Я помахал перед его лицом пачкой денег с весьма впечатляющими цифрами
на банкнотах:
- В ваши обязанности не входит мотать мне нервы, господин блюститель.
Хотите, чтоб я был вашим клиентом? Если нет, так и скажите, я ведь могу
пойти в "Центральную долину". Потому что лечь в "долгий сон" мне нужно
именно сегодня.
Он все еще кипел от злости, но, похоже, сдался. Потом он начал
ворчать о дополнительных шести месяцах холодного сна и ни за что не хотел
гарантировать точную дату пробуждения.
- В контрактах обычно указывается: "Плюс-минус один месяц на
усмотрение администрации с целью избежания риска при пробуждении".
- А в моем контракте не указывайте. В нем должна стоять точная дата:
"27 апреля 2001 года". И мне плевать, будет ли это написано в бланке
Всеобщей или "Центральной долины". Вы продаете, мистер Пауэлл, а я
покупаю. Не можете продать, что мне надо, так я пойду туда, где могут.
Он внес изменения в контракт, и мы заверили его своими подписями.
Ровно в двенадцать я предстал перед врачом для заключительного
осмотра. Он внимательно взглянул на меня:
- Ты пил?
- Трезв как стеклышко.
- Это еще выяснить надо. Увидим.
Обследовал он меня не менее тщательно, чем "вчера". Наконец он
отложил свой резиновый молоток и сказал:
- Удивительно. Ты же в гораздо лучшем состоянии, чем вчера. Просто
поразительно.
- Эх, знали бы вы хоть сотую долю всего, док...
Я взял Пита на руки и гладил его, пока ему делали успокоительный
укол. Потом лег сам, и меня принялись готовить к холодному сну. Я мог бы,
конечно, и подождать еще день-два, но, честно говоря, мне очень не
терпелось поскорей оказаться в 2001 году.
Около четырех я мирно уснул; на груди у меня покоилась голова Пита.
12
На этот раз я видел более приятные сны. Только однажды мне приснился
сон, навеявший чувство разочарования и безысходности. Будто я шел и шел,
дрожа от холода, бесконечными коридорами, заглядывая во все двери в
надежде, что уж следующая непременно окажется Дверью в Лето и за нею меня
ждет Рикки. Пит мешал мне, то и дело забегая вперед; у котов есть такая
вредная привычка - шмыгать под ногами туда-сюда, если, конечно, они
уверены в своей полной безнаказанности. Перед каждой дверью он проскакивал
у меня между ног, выглядывал наружу, убеждался, что там все та же зима, и
отпрыгивал назад, едва не сбивая меня с ног. Но нас с ним не оставляла
надежда, что уж следующая-то дверь обязательно будет Дверью в Лето.
На этот раз я проснулся легко: все мне было уже привычно. Доктор был
даже несколько раздосадован, что я не захотел поболтать с ним, а сразу
спросил завтрак и "Таймс".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- Рикки! Рикки-тикки-тави! Ты хочешь увидеть Пита... и меня снова?
- Конечно, хочу. Но уже не увижу.
Я с трудом разобрал, что она прошептала.
- Почему не увидишь? Увидишь!
- Как это? Ты ведь сказал, что ложишься в "долгий сон"... на тридцать
лет, - сам сказал.
- Да, так и есть. Должен лечь. Слушай, Рикки, вот что можно сделать,
чтобы мы встретились. Будь умницей, поезжай к бабушке, ходи в школу, а
деньги пусть копятся. И к двадцати одному году у тебя будет достаточно
денег, чтобы самой лечь в "долгий сон", если, конечно, ты к тому времени
не передумаешь увидеться с нами. А когда проснешься, мы будем поджидать
тебя там - Пит и я. Торжественно обещаем.
Она немного успокоилась, но еще не улыбалась. После долгого раздумья
она наконец спросила:
- Вы и вправду там будете?
- Да. Но нам с тобой надо точно договориться. Если ты решила, сделай,
как я скажу: обратись в "Космополитен". Это страховая компания. И при
оформлении документов не забудь указать, чтобы тебя обязательно поместили
в Риверсайдский храм... и распорядись, чтобы тебя разбудили в первый день
мая 2001 года - ни позже и ни раньше. Именно в этот день я буду тебя
встречать. Если захочешь, чтобы я присутствовал при твоем пробуждении,
специально оговори это при оформлении, иначе дальше комнаты ожидания меня
не пустят, - знаю я тамошних въедливых служителей. - Я достал конверт с
запиской, заготовленной еще в Денвере. - Тебе необязательно запоминать,
что я сказал, - тут все написано. Сохрани его, а в день совершеннолетия
решишь, как тебе поступить. Но в любом случае мы с Питом будем тебя там
ждать. - И я положил конверт с наставлениями поверх сертификата.
Мне показалось, что я убедил ее, но она и теперь не дотронулась до
бумаг. Она лишь пристально взглянула на них, а потом тихо сказала:
- Дэнни...
- Да, Рикки?
Она опустила глаза и продолжала так тихо, что я с трудом разбирал
слова:
- Если все так и будет... ты женишься на мне?
Кровь бросилась мне в лицо. В глазах потемнело. Но ответил я твердо и
внятно.
- Да, Рикки. Этого-то я и хочу. Потому и ложусь в "долгий сон".
Я оставил ей еще один конверт - с надписью: "Вскрыть в случае смерти
Майлза Джентри". Я ничего не стал объяснять ей - просто попросил
сохранить. В нем содержались улики, изобличавшие Белл в брачных аферах и
других ее преступных деяниях; с их помощью любой адвокат без труда
выиграет процесс о завещании Майлза в пользу Рикки.
Потом я снял с пальца кольцо, полученное при окончании института, -
другого у меня не было - и отдал ей, сказав, что теперь мы обручены.
- Оно тебе великовато, но ты сохрани его. Когда проснешься, я подарю
тебе другое.
Она крепко зажала кольцо в кулачке.
- Не надо мне никакого другого.
- Ладно. А теперь попрощайся с Питом, Рикки. Пора ехать, у меня нет
ни минуты.
Она крепко обняла Пита и передала его мне, пристально глядя мне в
глаза. По ее лицу, оставляя на грязных щеках две дорожки, текли слезы.
- Прощай, Дэнни.
- Не "прощай", Рикки, а "до свидания". Мы будем ждать тебя.
В четверть десятого я вернулся к мотелю. Оказалось, что автобус в
аэропорт уходит из центра городка через двадцать минут. Я отыскал
единственного здешнего торговца подержанными автомобилями и сбыл ему свою
машину за полцены, получив тут же наличными. Вероятно, это была самая
скорая сделка в истории торговли. Оставшегося времени едва хватило, чтобы
тайком протащить Пита в автобус (летный персонал недолюбливает страдающих
воздушной болезнью котов), и в одиннадцать с минутами мы уже были в
кабинете мистера Пауэлла.
Мистер Пауэлл был очень недоволен, что я отказался вверить заботам
Всеобщей свои капиталы, и вознамерился прочитать мне мораль по поводу
потери документов.
- Не могу же я просить судью во второй раз заверить одни и те же
документы, а ведь еще и суток не прошло. Это выходит за всякие рамки.
Я помахал перед его лицом пачкой денег с весьма впечатляющими цифрами
на банкнотах:
- В ваши обязанности не входит мотать мне нервы, господин блюститель.
Хотите, чтоб я был вашим клиентом? Если нет, так и скажите, я ведь могу
пойти в "Центральную долину". Потому что лечь в "долгий сон" мне нужно
именно сегодня.
Он все еще кипел от злости, но, похоже, сдался. Потом он начал
ворчать о дополнительных шести месяцах холодного сна и ни за что не хотел
гарантировать точную дату пробуждения.
- В контрактах обычно указывается: "Плюс-минус один месяц на
усмотрение администрации с целью избежания риска при пробуждении".
- А в моем контракте не указывайте. В нем должна стоять точная дата:
"27 апреля 2001 года". И мне плевать, будет ли это написано в бланке
Всеобщей или "Центральной долины". Вы продаете, мистер Пауэлл, а я
покупаю. Не можете продать, что мне надо, так я пойду туда, где могут.
Он внес изменения в контракт, и мы заверили его своими подписями.
Ровно в двенадцать я предстал перед врачом для заключительного
осмотра. Он внимательно взглянул на меня:
- Ты пил?
- Трезв как стеклышко.
- Это еще выяснить надо. Увидим.
Обследовал он меня не менее тщательно, чем "вчера". Наконец он
отложил свой резиновый молоток и сказал:
- Удивительно. Ты же в гораздо лучшем состоянии, чем вчера. Просто
поразительно.
- Эх, знали бы вы хоть сотую долю всего, док...
Я взял Пита на руки и гладил его, пока ему делали успокоительный
укол. Потом лег сам, и меня принялись готовить к холодному сну. Я мог бы,
конечно, и подождать еще день-два, но, честно говоря, мне очень не
терпелось поскорей оказаться в 2001 году.
Около четырех я мирно уснул; на груди у меня покоилась голова Пита.
12
На этот раз я видел более приятные сны. Только однажды мне приснился
сон, навеявший чувство разочарования и безысходности. Будто я шел и шел,
дрожа от холода, бесконечными коридорами, заглядывая во все двери в
надежде, что уж следующая непременно окажется Дверью в Лето и за нею меня
ждет Рикки. Пит мешал мне, то и дело забегая вперед; у котов есть такая
вредная привычка - шмыгать под ногами туда-сюда, если, конечно, они
уверены в своей полной безнаказанности. Перед каждой дверью он проскакивал
у меня между ног, выглядывал наружу, убеждался, что там все та же зима, и
отпрыгивал назад, едва не сбивая меня с ног. Но нас с ним не оставляла
надежда, что уж следующая-то дверь обязательно будет Дверью в Лето.
На этот раз я проснулся легко: все мне было уже привычно. Доктор был
даже несколько раздосадован, что я не захотел поболтать с ним, а сразу
спросил завтрак и "Таймс".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60