, поверишь ли, даже ни одной птахи не встретили. — Он взял еще кусок мяса, откусил уже без особой охоты, наедаясь впрок. — Все, что с собой взяли, давно съели… но возвращаться с пустыми руками… сам понимаешь, позорно. Вот и ищем.
— Удача улыбается упорным, — без особой охоты ответил Легран. Поддерживать разговор не хотелось, глаза закрывались, смертельно хотелось спать.
И все же в глубине души появилось, пока еще слабенькое, чувство опасности, Скорее всего оно исходило от охотников, но Шенк не мог понять, с чего бы этим троим ему угрожать.
Невысокие, один — прямо-таки тщедушный, худые, усталые.., Даже в своем нынешнем состоянии он смог бы перебить всех троих голыми руками, и они не могли этого не осознавать.
И все же угроза явственно витала в воздухе.
За едой, как и положено, шел степенный разговор — в основном о делах обычных. О том, что урожай в этом году плох, а из-за войны налоги снова поднялись. А что война кончилась — так налоги от этого обратно не снизятся. Где ж это видано, чтобы налоги снижали? Разумеется, мужики во всем винили Орден — темплар даже не удивлялся, это было вполне естественно. Даже если на самом деле они и считали виновным во всех своих бедах Императора, разве ж скажешь такое при незнакомце… а даже и при старом приятеле. Нет, крамольные речи безопаснее всего вести в беседе с подушкой или пивной кружкой, они не побегут доносить. Но видимо, перемывание косточек Ордену порядком надоело всем и этим охотникам в том числе. Так что поругивали сикстинцев вяло, больше по привычке, чем от души.
Наконец гости отвалились от еды, поглаживая себя по набитым животам. Все трое выглядели расслабленными и умиротворенными, но ощущение опасности не ослабло — напротив, усилилось. Шенк ухе всерьез подумывал о том, чтобы встать и демонстративно натянуть кольчугу, а то и шлем — и плевать ему, что о нем подумают охотники. Сочтут трусом — что ж, они люди чужие, встретились и разошлись…
Один из охотников поднялся, поклонился Шенку — не в пояс, как лорду, но с должным уважением. За ним тяжело встали и остальные.
— Спасибо тебе еще раз. Да только мы пойдем…
— Куда на ночь глядя? Старший развел руками:
— Мы-то сыты, а семьи наши, сам понимаешь.,. Еще светло, глядишь, попадется что-нибудь. Тебе ж встретилась дичь, может, и нам повезет. — Он широко улыбнулся, обнажая ряд желтоватых, изъеденных временем зубов.
— Я думаю, дичь в этом лесу есть.
Рыцарь слишком поздно понял, что, пока он обменивался любезностями со старшим, двое остальных оказались у него за спиной. Отчаянно взвыло чувство опасности, Шенк вскочил — вернее, попытался вскочить, но в тот же момент на плечи обрушилось что-то легкое, мягкое… Он попытался сбросить сеть, полоснул кинжалом — лезвие рассекло несколько ячей, но охотничью сеть так просто не разрежешь и уж подавно не разорвешь.
Он не сдавался, рвался и даже почти освободился, но тут на не прикрытую шлемом голову обрушился тяжелый удар, и рыцарь провалился в черноту беспамятства.
Боль разрывала голову на части. То пульсировала, ударяя короткими спазмами, то затихала, даря обманчивое успокоение, чтобы через некоторое время навалиться с новой силой. Легран с трудом разлепил глаза и долго не мог понять, что же видит, Какие-то мелькающие пятна — то желтые, то зеленые, то коричневые… и только через некоторое время понял, что это земля, трава, пожелтелая листва… а сам он, видимо, связан и перекинут через седло коня. По щеке ползли капли — то ли вода, то ли кровь из рассеченной головы. Лука седла давила на ребра, и он подумал, что стоит коню сделать достаточно резкое движение и кость вполне может треснуть.
— Проснулся, упырь? — прошипел чей-то хриплый голос.
Шенк с трудом повернул раскалывающуюся голову и наткнулся взглядом на давешнего собеседника. Теперь лицо охотника, если он, конечно, был охотником, не выражало ни смирения, ни благодарности. Несколько запоздало Шенк вспомнил, что законы гостеприимства, и без того в Империи порядком урезанные, на встречи у лесного костра и вовсе не распространялись. В лесу каждый имеет право отказать путнику в его желании присоединиться к теплу и трапезе. А тот, кого пустили к огню и кому дали кусок дымящегося мяса, не считает себя очень уж обязанным — лес для всех, здесь каждый хозяин… Потому этих негодяев даже совесть не мучает…
Он сплюнул, скривился от снова резанувшей боли.
— Что, нездоровится, орденский выкормыш? — заржал охотник и стегнул Шенка по лицу тонким, очищенным от коры прутом. Не для того даже, чтобы причинить боль, а просто так, чтобы еще более унизить беспомощного пленника. — Ты добрый человек, орденец. За твою голову назначена такая цена, что все наше село будет безбедно жить год. И даже больше.
— Ты что, дурак, веришь, что за меня тебе кто-нибудь заплатит? — прохрипел Шенк.
— Заплатят, непременно заплатят, — осклабился охотник. — По всем селам, даже по хуторам, глашатаи кричат о награде. Большие деньги, очень большие… а работы-то — всего ничего.
— Где… девушка?
— Девушка? — снова заржал охотник, смех у него был ничуть не приятнее рожи. — Хороша девушка, Тьма ее забери, Вот уж точно, все орденцы с Тьмою снюхались и демонам служат, если вампирок в спутницах держат. Ей, мил-друг, дорога одна — на костер, где ей и место,
— Только прикоснись к ней… — Шенк постарался придать голосу как можно больше твердости. — Убью, как собаку… нет, как жабу. Размажу…
— Давай, давай, поговори мне тут, — окрысился охотник. — За тебя деньги за живого обещаны, а чтоб целым был, о том указаний не было.
Взмах его руки темплар заметил, а вот что было в руке — не разглядел. Но это было не так уж и важно — камень, палка, повернутый обухом небольшой топорик или что-то иное, — важно лишь, что удар по многострадальной голове вновь погрузил рыцаря в беспамятство, на этот раз надолго.
Когда он в очередной раз пришел в себя, то едва сдержал стон… Издалека доносились возбужденные голоса, не просто возбужденные — разгневанные. Два голоса в унисон упрекали кого-то, не иначе как старшего, в самоуправстве. Тот лениво огрызался, уверенный в своей правоте и в своих силах.
— А ежели он вообще сдох?
— Тады нам конец…
— Еще бы! Сказывали, чтобы рыцаря непременно живым…
— Да он живучий, оклемается, — это голос старшего. — Заткнулись бы вы оба!
— Ну, ежели сдохнет, так зарыть его прям здесь…
— И вампирку его проклятую…
— Да ты что? Вампирку, да в землю? Ее жечь надобно, то каждый дурак знает…
В глазах снова помутилось, последняя мысль была неожиданно приятной — Синтия все еще жива, значит, есть надежда. Если она придет в себя, никакие веревки ее не удержат. Может, хоть сама спасется.
Он потерял сознание, прежде чем понял — не спасется. Не захочет, Бросится спасать его, любой ценой, пусть и ценой своей жизни…
Он уже не видел, как к нему подошел старший охотник, как приложил ухо к груди и довольно усмехнулся — мол, жив орденец, ничего ему не сделается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Удача улыбается упорным, — без особой охоты ответил Легран. Поддерживать разговор не хотелось, глаза закрывались, смертельно хотелось спать.
И все же в глубине души появилось, пока еще слабенькое, чувство опасности, Скорее всего оно исходило от охотников, но Шенк не мог понять, с чего бы этим троим ему угрожать.
Невысокие, один — прямо-таки тщедушный, худые, усталые.., Даже в своем нынешнем состоянии он смог бы перебить всех троих голыми руками, и они не могли этого не осознавать.
И все же угроза явственно витала в воздухе.
За едой, как и положено, шел степенный разговор — в основном о делах обычных. О том, что урожай в этом году плох, а из-за войны налоги снова поднялись. А что война кончилась — так налоги от этого обратно не снизятся. Где ж это видано, чтобы налоги снижали? Разумеется, мужики во всем винили Орден — темплар даже не удивлялся, это было вполне естественно. Даже если на самом деле они и считали виновным во всех своих бедах Императора, разве ж скажешь такое при незнакомце… а даже и при старом приятеле. Нет, крамольные речи безопаснее всего вести в беседе с подушкой или пивной кружкой, они не побегут доносить. Но видимо, перемывание косточек Ордену порядком надоело всем и этим охотникам в том числе. Так что поругивали сикстинцев вяло, больше по привычке, чем от души.
Наконец гости отвалились от еды, поглаживая себя по набитым животам. Все трое выглядели расслабленными и умиротворенными, но ощущение опасности не ослабло — напротив, усилилось. Шенк ухе всерьез подумывал о том, чтобы встать и демонстративно натянуть кольчугу, а то и шлем — и плевать ему, что о нем подумают охотники. Сочтут трусом — что ж, они люди чужие, встретились и разошлись…
Один из охотников поднялся, поклонился Шенку — не в пояс, как лорду, но с должным уважением. За ним тяжело встали и остальные.
— Спасибо тебе еще раз. Да только мы пойдем…
— Куда на ночь глядя? Старший развел руками:
— Мы-то сыты, а семьи наши, сам понимаешь.,. Еще светло, глядишь, попадется что-нибудь. Тебе ж встретилась дичь, может, и нам повезет. — Он широко улыбнулся, обнажая ряд желтоватых, изъеденных временем зубов.
— Я думаю, дичь в этом лесу есть.
Рыцарь слишком поздно понял, что, пока он обменивался любезностями со старшим, двое остальных оказались у него за спиной. Отчаянно взвыло чувство опасности, Шенк вскочил — вернее, попытался вскочить, но в тот же момент на плечи обрушилось что-то легкое, мягкое… Он попытался сбросить сеть, полоснул кинжалом — лезвие рассекло несколько ячей, но охотничью сеть так просто не разрежешь и уж подавно не разорвешь.
Он не сдавался, рвался и даже почти освободился, но тут на не прикрытую шлемом голову обрушился тяжелый удар, и рыцарь провалился в черноту беспамятства.
Боль разрывала голову на части. То пульсировала, ударяя короткими спазмами, то затихала, даря обманчивое успокоение, чтобы через некоторое время навалиться с новой силой. Легран с трудом разлепил глаза и долго не мог понять, что же видит, Какие-то мелькающие пятна — то желтые, то зеленые, то коричневые… и только через некоторое время понял, что это земля, трава, пожелтелая листва… а сам он, видимо, связан и перекинут через седло коня. По щеке ползли капли — то ли вода, то ли кровь из рассеченной головы. Лука седла давила на ребра, и он подумал, что стоит коню сделать достаточно резкое движение и кость вполне может треснуть.
— Проснулся, упырь? — прошипел чей-то хриплый голос.
Шенк с трудом повернул раскалывающуюся голову и наткнулся взглядом на давешнего собеседника. Теперь лицо охотника, если он, конечно, был охотником, не выражало ни смирения, ни благодарности. Несколько запоздало Шенк вспомнил, что законы гостеприимства, и без того в Империи порядком урезанные, на встречи у лесного костра и вовсе не распространялись. В лесу каждый имеет право отказать путнику в его желании присоединиться к теплу и трапезе. А тот, кого пустили к огню и кому дали кусок дымящегося мяса, не считает себя очень уж обязанным — лес для всех, здесь каждый хозяин… Потому этих негодяев даже совесть не мучает…
Он сплюнул, скривился от снова резанувшей боли.
— Что, нездоровится, орденский выкормыш? — заржал охотник и стегнул Шенка по лицу тонким, очищенным от коры прутом. Не для того даже, чтобы причинить боль, а просто так, чтобы еще более унизить беспомощного пленника. — Ты добрый человек, орденец. За твою голову назначена такая цена, что все наше село будет безбедно жить год. И даже больше.
— Ты что, дурак, веришь, что за меня тебе кто-нибудь заплатит? — прохрипел Шенк.
— Заплатят, непременно заплатят, — осклабился охотник. — По всем селам, даже по хуторам, глашатаи кричат о награде. Большие деньги, очень большие… а работы-то — всего ничего.
— Где… девушка?
— Девушка? — снова заржал охотник, смех у него был ничуть не приятнее рожи. — Хороша девушка, Тьма ее забери, Вот уж точно, все орденцы с Тьмою снюхались и демонам служат, если вампирок в спутницах держат. Ей, мил-друг, дорога одна — на костер, где ей и место,
— Только прикоснись к ней… — Шенк постарался придать голосу как можно больше твердости. — Убью, как собаку… нет, как жабу. Размажу…
— Давай, давай, поговори мне тут, — окрысился охотник. — За тебя деньги за живого обещаны, а чтоб целым был, о том указаний не было.
Взмах его руки темплар заметил, а вот что было в руке — не разглядел. Но это было не так уж и важно — камень, палка, повернутый обухом небольшой топорик или что-то иное, — важно лишь, что удар по многострадальной голове вновь погрузил рыцаря в беспамятство, на этот раз надолго.
Когда он в очередной раз пришел в себя, то едва сдержал стон… Издалека доносились возбужденные голоса, не просто возбужденные — разгневанные. Два голоса в унисон упрекали кого-то, не иначе как старшего, в самоуправстве. Тот лениво огрызался, уверенный в своей правоте и в своих силах.
— А ежели он вообще сдох?
— Тады нам конец…
— Еще бы! Сказывали, чтобы рыцаря непременно живым…
— Да он живучий, оклемается, — это голос старшего. — Заткнулись бы вы оба!
— Ну, ежели сдохнет, так зарыть его прям здесь…
— И вампирку его проклятую…
— Да ты что? Вампирку, да в землю? Ее жечь надобно, то каждый дурак знает…
В глазах снова помутилось, последняя мысль была неожиданно приятной — Синтия все еще жива, значит, есть надежда. Если она придет в себя, никакие веревки ее не удержат. Может, хоть сама спасется.
Он потерял сознание, прежде чем понял — не спасется. Не захочет, Бросится спасать его, любой ценой, пусть и ценой своей жизни…
Он уже не видел, как к нему подошел старший охотник, как приложил ухо к груди и довольно усмехнулся — мол, жив орденец, ничего ему не сделается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145