В прошлом году из картографов-одиночек вернулось ладно если четверть. А толку?
— Толк, безусловно, немалый, — начал было магистр Блист, но Борох перебил его на полуслове:
— О да, несколько новых цветных пятен на картах. Зарисовки пары-тройки странных животных. Записи о таинственном городе, принесенные умирающим от лихорадки служителем, который оказался настолько туп…
— Не дело так говорить об умерших, — холодно заметил магистр Унтаро, Вершитель Здравия, отдавший всю свою жизнь изучению целительства и потому болезненно воспринимавший каждую смерть от болезни, рассматривая ее как личное оскорбление.
— Настолько туп, — не обращая внимания на реплику целителя, гнул свое Борох, — что не соизволил толком зарисовать путь к этому, с позволения сказать, городу, понадеявшись на свою память. И уважаемый Вершитель Поиска уверен, что все эти разговоры о покинутом городе не есть горячечный бред? Насколько мне известно, еще ни одна экспедиция не обнаружила в Западных Землях ни одного человека.
— Мы не теряем надежды, — развел руками Блист. — Молодые люди горят желанием послужить Ордену, и, возможно, уже в следующем году…
— Боюсь, господа вершители, в следующем году у нас будут иные проблемы, — негромко произнес Великий Магистр, и перепалка разом утихла. Все взоры обратились в сторону главы Ордена.
Великий Магистр Ярген Белидьен занял свое кресло, можно сказать, случайно. Конечно, сокровенной мечтой любого вершителя было достижение этого высшего звания в иерархии Ордена, но когда пришла пора выбирать преемника усопшего Великого Магистра, оказалось, что никто из его ближайших сподвижников не желает выставить свою кандидатуру. Кто-то устрашился ответственности, кто-то отговаривался плохим здоровьем, возрастом и усталостью, кто?то желал мирно дожить оставшиеся годы на спокойном хлебном месте. А другие, рангом пониже, кто все же посмел претендовать на место главы Ордена, вдруг обнаружили, что их связи, на которые возлагались столь большие надежды, оказались пустым звуком. Закон Ордена гласил, что Великого Магистра избирает Совет вершителей — участвуй в голосовании простые магистры, результат мог быть и иным.
Сорокалетнего командора Белидьена рекомендовал магистр Борох, знавший его лучше прочих, Кандидатура рассматривалась Советом невероятно долго, почти весь сезон снегов, более восьмидесяти дней… результатом стало единогласное голосование. И несколько обалдевший от свалившегося на него груза ответственности командор сменил латы на мантию Великого Магистра, а вороха донесений лазутчиков — на вдесятеро большие стопки, может, и более скучных, но и куда более важных документов.
Обиженные — те, кто считал себя более достойным высокого поста, — предрекали экскомандору большие проблемы, начиная от полного развала в управлении государством и заканчивая ножом в бок от кого-либо из особо недовольных подданных. Но прошел год, за ним второй — и возмущенные голоса как-то сами собой затихли. Причем два из них — навсегда. Великий Магистр правил железной рукой, временами, возможно, даже перегибая палку — но каждый раз, когда он принимал особо жесткие, особо непопулярные решения, время показывало, что эти решения были наилучшими. Он мог выглядеть добрым и мягким, мог становиться жестким и требовательным, а если нужно — то и совершенно безжалостным.
Все это были лишь маски — и никто не знал, каков Ярген Белидьен на самом деле. Вернее, один знал — тот, кто воспитал молодого послушника, ставшего позже воином-служителем, а затем за неполных двадцать лет сделавшего головокружительную карьеру. Магистр Борох ни мгновения не сомневался в правильности сделанного им выбора… хотя временами и ему приходилось ощущать на своей шкуре суровый нрав Великого Магистра.
За десять лет, проведенных в кресле главы Ордена, Белидьен приобрел некоторое количество седины, изрядное брюшко и немало врагов. Хотя сторонников у него было ничуть не меньше, а может, и много больше. Но пришло и нечто иное — опыт, знания, умение заглядывать далеко вперед, умение просчитывать шаги противников и, что еще важнее, исподволь заставлять их делать именно те шаги, которые были нужны Великому Магистру.
— Энтузиазм молодежи следует поощрять всемерно, и в этом я, безусловно, согласен с вами, вершитель Блист. — Он говорил мягко, но в то же время веско, давая понять, что это не просто непринужденная беседа, а приказы, пусть и высказанные в сдержанной форме. — Однако в настоящее время перед нами встали иные проблемы, и я боюсь, что нам понадобятся все братья… все — и служители, и вершители. К нам поступил ряд донесений… они заставляют задуматься. Магистр Борох, прошу вас.
Грузная туша Уайна Бороха выползла из-за стола, чуть не опрокинув кресло. Старик предпочитал говорить на ходу, утверждая, что мерный шаг позволяет ему упорядочить свои мысли.
— Донесения поступают из разных источников, но все они сходятся в одном. Мы стоим на пороге войны.
— Бред! Ты несешь чушь, Уайн! — пронзительным фальцетом выкрикнул магистр Реффенберк. Сейчас его крысоподобное лицо изображало насмешку пополам с презрением. — Никто в здравом уме не посмеет замахнуться на Орден. Так было всегда, и тому есть документальные свидетельства. Мы слишком сильны…
Обычно манера поведения Эдрика Реффенберка раздражала всех, в чьи дела этот лысый, как колено, коротышка с энтузиазмом совал свой длинный, покрытый бородавками нос. На любую попытку урезонить не в меру любознательного магистра тут же следовал ответ, что ему, мол, Хранителю орденской библиотеки, по должности положено быть в курсе всего, что происходит в стране и за ее пределами. И все же его услуги Ордену были весьма значительны — кроме него никто, даже сам Борох, не мог столь свободно ориентироваться в библиотеке, не мог найти единственно нужную книгу по обрывочному, испещренному неточностями описанию. И поскольку всем магистрам приходилось время от времени прибегать к услугам коротышки, с его бесцеремонностью и даже грубостью они смирялись.
По странному стечению обстоятельств, Хранитель панически, до дрожи в коленках, боялся Великого Магистра и ему одному никогда не осмеливался перечить.
— Мы были слишком сильны, вершитель Реффенберк. — Белидьен чуть повысил голос, намеренно сделав ударение на слове «были», и в его тоне прозвучал лед. — Я попрошу не перебивать… вам будет предоставлена возможность высказаться.
— П-простите, Ваше Святейшество… — чуть заикаясь, выдавил из себя Вершитель Памяти, разом утратив всю свою надменность и сарказм.
— Так вот, — продолжал тем временем Борох, словно бы и не замечая, что его попытались прервать, — в Империи происходит брожение, войска перемещаются с места на место без видимых причин и целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Толк, безусловно, немалый, — начал было магистр Блист, но Борох перебил его на полуслове:
— О да, несколько новых цветных пятен на картах. Зарисовки пары-тройки странных животных. Записи о таинственном городе, принесенные умирающим от лихорадки служителем, который оказался настолько туп…
— Не дело так говорить об умерших, — холодно заметил магистр Унтаро, Вершитель Здравия, отдавший всю свою жизнь изучению целительства и потому болезненно воспринимавший каждую смерть от болезни, рассматривая ее как личное оскорбление.
— Настолько туп, — не обращая внимания на реплику целителя, гнул свое Борох, — что не соизволил толком зарисовать путь к этому, с позволения сказать, городу, понадеявшись на свою память. И уважаемый Вершитель Поиска уверен, что все эти разговоры о покинутом городе не есть горячечный бред? Насколько мне известно, еще ни одна экспедиция не обнаружила в Западных Землях ни одного человека.
— Мы не теряем надежды, — развел руками Блист. — Молодые люди горят желанием послужить Ордену, и, возможно, уже в следующем году…
— Боюсь, господа вершители, в следующем году у нас будут иные проблемы, — негромко произнес Великий Магистр, и перепалка разом утихла. Все взоры обратились в сторону главы Ордена.
Великий Магистр Ярген Белидьен занял свое кресло, можно сказать, случайно. Конечно, сокровенной мечтой любого вершителя было достижение этого высшего звания в иерархии Ордена, но когда пришла пора выбирать преемника усопшего Великого Магистра, оказалось, что никто из его ближайших сподвижников не желает выставить свою кандидатуру. Кто-то устрашился ответственности, кто-то отговаривался плохим здоровьем, возрастом и усталостью, кто?то желал мирно дожить оставшиеся годы на спокойном хлебном месте. А другие, рангом пониже, кто все же посмел претендовать на место главы Ордена, вдруг обнаружили, что их связи, на которые возлагались столь большие надежды, оказались пустым звуком. Закон Ордена гласил, что Великого Магистра избирает Совет вершителей — участвуй в голосовании простые магистры, результат мог быть и иным.
Сорокалетнего командора Белидьена рекомендовал магистр Борох, знавший его лучше прочих, Кандидатура рассматривалась Советом невероятно долго, почти весь сезон снегов, более восьмидесяти дней… результатом стало единогласное голосование. И несколько обалдевший от свалившегося на него груза ответственности командор сменил латы на мантию Великого Магистра, а вороха донесений лазутчиков — на вдесятеро большие стопки, может, и более скучных, но и куда более важных документов.
Обиженные — те, кто считал себя более достойным высокого поста, — предрекали экскомандору большие проблемы, начиная от полного развала в управлении государством и заканчивая ножом в бок от кого-либо из особо недовольных подданных. Но прошел год, за ним второй — и возмущенные голоса как-то сами собой затихли. Причем два из них — навсегда. Великий Магистр правил железной рукой, временами, возможно, даже перегибая палку — но каждый раз, когда он принимал особо жесткие, особо непопулярные решения, время показывало, что эти решения были наилучшими. Он мог выглядеть добрым и мягким, мог становиться жестким и требовательным, а если нужно — то и совершенно безжалостным.
Все это были лишь маски — и никто не знал, каков Ярген Белидьен на самом деле. Вернее, один знал — тот, кто воспитал молодого послушника, ставшего позже воином-служителем, а затем за неполных двадцать лет сделавшего головокружительную карьеру. Магистр Борох ни мгновения не сомневался в правильности сделанного им выбора… хотя временами и ему приходилось ощущать на своей шкуре суровый нрав Великого Магистра.
За десять лет, проведенных в кресле главы Ордена, Белидьен приобрел некоторое количество седины, изрядное брюшко и немало врагов. Хотя сторонников у него было ничуть не меньше, а может, и много больше. Но пришло и нечто иное — опыт, знания, умение заглядывать далеко вперед, умение просчитывать шаги противников и, что еще важнее, исподволь заставлять их делать именно те шаги, которые были нужны Великому Магистру.
— Энтузиазм молодежи следует поощрять всемерно, и в этом я, безусловно, согласен с вами, вершитель Блист. — Он говорил мягко, но в то же время веско, давая понять, что это не просто непринужденная беседа, а приказы, пусть и высказанные в сдержанной форме. — Однако в настоящее время перед нами встали иные проблемы, и я боюсь, что нам понадобятся все братья… все — и служители, и вершители. К нам поступил ряд донесений… они заставляют задуматься. Магистр Борох, прошу вас.
Грузная туша Уайна Бороха выползла из-за стола, чуть не опрокинув кресло. Старик предпочитал говорить на ходу, утверждая, что мерный шаг позволяет ему упорядочить свои мысли.
— Донесения поступают из разных источников, но все они сходятся в одном. Мы стоим на пороге войны.
— Бред! Ты несешь чушь, Уайн! — пронзительным фальцетом выкрикнул магистр Реффенберк. Сейчас его крысоподобное лицо изображало насмешку пополам с презрением. — Никто в здравом уме не посмеет замахнуться на Орден. Так было всегда, и тому есть документальные свидетельства. Мы слишком сильны…
Обычно манера поведения Эдрика Реффенберка раздражала всех, в чьи дела этот лысый, как колено, коротышка с энтузиазмом совал свой длинный, покрытый бородавками нос. На любую попытку урезонить не в меру любознательного магистра тут же следовал ответ, что ему, мол, Хранителю орденской библиотеки, по должности положено быть в курсе всего, что происходит в стране и за ее пределами. И все же его услуги Ордену были весьма значительны — кроме него никто, даже сам Борох, не мог столь свободно ориентироваться в библиотеке, не мог найти единственно нужную книгу по обрывочному, испещренному неточностями описанию. И поскольку всем магистрам приходилось время от времени прибегать к услугам коротышки, с его бесцеремонностью и даже грубостью они смирялись.
По странному стечению обстоятельств, Хранитель панически, до дрожи в коленках, боялся Великого Магистра и ему одному никогда не осмеливался перечить.
— Мы были слишком сильны, вершитель Реффенберк. — Белидьен чуть повысил голос, намеренно сделав ударение на слове «были», и в его тоне прозвучал лед. — Я попрошу не перебивать… вам будет предоставлена возможность высказаться.
— П-простите, Ваше Святейшество… — чуть заикаясь, выдавил из себя Вершитель Памяти, разом утратив всю свою надменность и сарказм.
— Так вот, — продолжал тем временем Борох, словно бы и не замечая, что его попытались прервать, — в Империи происходит брожение, войска перемещаются с места на место без видимых причин и целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145