Только вот рассказать мне об этом будет некому.
- На свадьбу-то ко мне придешь?
Уберфюрер отвернулся от окна, посмотрел на Ивана.
- Приглашаешь, что ли?
- Приглашаю.
- Фашиста и тупого отморозка? Иван усмехнулся.
- Нет, Андрей. Боевого товарища и… диггера. Так придешь?
Убер склонил лысую, начинавшую уже обрастать серым жестким волосом, голову и хмыкнул. Посмотрел на Ивана веселыми темными глазами.
- А если приду? - Убер передернул рукоять взвода - лязг! Рукоять вернулась на место. Готово. - Не раскаешься?
- Раскаюсь, конечно. Но буду ждать, - сказал Иван. Открыл затвор калаша - патрона не было. Вот всегда так. Он достал запасной рожок, выщелкал на ладонь - и тут всего два патрона. Вставил обратно в рожок. Посмотрел на Убера. - Споем, что ли?
- Зачем? - Уберфюрер положил пулемет на подоконник.
Патроны кончились. За стенами здания, на улице, Иван слышал шаги подступающих тварей-гончих и тяжелую, как сон в духоте, поступь Блокадника.
- Да так, - Иван улыбнулся. Вынул из кармана куртки гранату, положил справа от себя. Нож слева. - Видел я один фильм… Мол, там у друзей кончились патроны, и один сказал: если петь песню, враг испугается. И отступит.
Уберфюрер хмыкнул. Взял двустволку и вставил в нее последний патрон. Щелкнули курки.
- Думаешь, врага поверят и испугаются? - сказал скинхед. - Я тоже видел этот фильм.
- Не думаю. Но попробовать-то можно? Тишина.
- Споем, товарищ боевой… о славе Ленинграда… - негромко запел, почти заговорил Уберфюрер.
- Слова о доблести его… - подхватил Иван.
- …не первый век звучат.
- Отцы вставали за него, ревела канонада…
- По счету три, - сказал Иван негромко, Убер кивнул, продолжая петь. - И отстояли город мой… - Иван высунулся из-за подоконника и швырнул последнюю гранату в наступающих монстров. - Священный Ле… - Финита. -…нинград.
БУМММ.
Уберфюрер посмотрел на Ивана. Тот кивнул: пошли.
- Живи, великий город, священный воин-город, - они встали и пошли.
Выбежали из парадной. Иван разрядил калаш в бегунца. Тварь отбросило назад. Иван догнал и ударил прикладом. Еще. И еще. Брызги водянистой, чужой крови…
За спиной грохнула двустволка. Мат Уберфюрера, звуки ударов тупым предметом в мясо.
Иван повернулся. Уберфюрер отбросил сломанную двустволку в сторону, кивнул.
Они пошли.
Улицы священного города смотрели на потомков с одобрением.
- Уходи, - велел Уберфюрер. Вынул гранату.
Прямо напротив скинхеда встала здоровенная псина-овчарка с мутными, словно подернутыми туманом глазами. Зарычала.
- А ты? - спросил Иван.
В его калаше патронов тоже не осталось.
- У тебя свои дела, у меня свои. Иди к своей невесте. Иди, я догоню. - Уберфюрер поднял свободную руку, прощаясь. - Счастливо там.
Собака наконец решилась и прыгнула. Убер махнул рукой… Шмяк. Визг.
Уберфюрер, держа гранату, как биту, в два прыжка оказался рядом с упавшей собакой, размахнулся. Н-на! Опустил гранату. Еще раз поднял. Н-на. Он бил методично, с оттягом. Поднялся, забрызганный кровью. Вздохнул полной грудью.
Наверху дышалось хорошо. Просто замечательно дышалось.
- Человек - вершина эволюции! - крикнул Убер. - Что, сволочи, не знали? От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей… человек проходит как хозяин… - красный скинхед шагал размашисто, свободно. - Необъятной родины своей…
За спиной гулкие шаги и - клекот зараженного воздуха, вырывающегося из зловонных легких.
Убер замер. Наклонил голову. Какая все-таки интересная штука жизнь.
Только ты успеешь решить, что ты и есть вершина пищевой цепочки, как появляются желающие это оспорить.
Уберфюрер повернулся и пошел на тварь, с окровавленной гранатой на длинной ручке - эркагэшка, противотанковая. Сейчас будет веселье.
- Ты, сука, - сказал он, накручивая себя. - Ты, сука, даже не понял, с кем связался. Ну, давай! Давай, сука! Ты, блин, со скинами связался, понял?!
Серая морда медленно выдохнула. Медленно повернулась.
- Мне тебя даже жаль, - сказал Убер. - Честно.
Глава 20
Кровавая свадьба
Стук катков дрезины. Тарахтение мотора. Через мгновение из тумана выступил серый город. Питер.
Земля холодной воды. И холодной земли. Холодной земли. Холодной земли.
- Вы продолжаете утверждать, что были на Ленинградской атомной станции?
Слепящий свет бил в заклеенные прозрачной пленкой веки. Иван замотал головой, но уйти от этого света было некуда. - Да.
- Вы утверждаете, что на поверхности возможна жизнь? - продолжал тот же голос. Свет бил и бил. Иван задергался. Веревки не пускали. Нет, не веревки. Тоже скотч.
Иван дернулся. Мокрые руки скользили. Бесполезно, скотч растянуть нельзя, это не веревка.
Какая прекрасная вещь эта клейкая лента, да?
- Нет.
- Но на ЛАЭС есть люди? «Но все-таки он мой сын». Федор Бахметьев. - Да.
Через несколько дней Иван на вопрос: «Вы были на ЛАЭС?» - ответил «нет», и его выпустили.
Даже выдали документы, одежду и патронов на первое время.
Иван стоял на платформе и не знал, что делать дальше. Вокруг стучали механизмы и ходили люди. Пахло горячим металлом. Техноложка, понял он.
- Ваня? - окликнули его сзади. - Как вы?
Иван повернулся. Перед ним был профессор Водяник - собственной персоной.
Проф отвел его к себе в каморку и накормил.
- Теперь рассказывайте, - велел он.
Иван пожал плечами и рассказал ему все. Просто факты. Как, кто, когда и за что.
- Время такое, - сказал Проф задумчиво, услышав про смерть Красина. - Мы сами себя делаем. Только в метро аспирант-недоучка может назваться профессором, доктором наук, светилом науки - и ему верят.
- Это вы о чем, профессор? - насторожился Иван. - Что вы имеете в виду?
- …только здесь, в метро, курсант-неудачник, вылетевший с первого курса мореходки за пьянство и неуды, может командовать подводной лодкой, - и хорошо командовать. И погибнуть на посту, как настоящий командир корабля.
Метро - это земля неудачников. Героических неудачников.
Иван помолчал.
- Может, вы и правы, Проф, - сказал он. - Может быть.
Он посмотрел на Водяника. Тот словно постарел за прошедшее со дня их отъезда на ЛАЭС время. В черной густой бороде отчетливая седина, над висками белые вихры. Лицо словно осунулось и похудело.
- Вы вернетесь со мной на Василеостровскую? - спросил Иван.
- Э-э… нет, пожалуй. Мне предлагают здесь место, - сказал профессор. Выглядел он виноватым. - Здесь, то есть на Тсхноложке. Вы понимаете, Ваня… Я… я всегда об этом мечтал…
- Понимаю, - сказал Иван.
- Вечная память… - начал Водяник и замолчал.
Глаза мокрые. В изрядно поседевшей черной бороде блестят капли.
- Да, - сказал Иван, протянул руку. - Прощайте, профессор. Может, еще свидимся.
* * *
Мемориальная стена была закрыта табличками с именами умерших и погибших.
На полу под стеной стояли стаканы и кружки с сивухой, накрытые галетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- На свадьбу-то ко мне придешь?
Уберфюрер отвернулся от окна, посмотрел на Ивана.
- Приглашаешь, что ли?
- Приглашаю.
- Фашиста и тупого отморозка? Иван усмехнулся.
- Нет, Андрей. Боевого товарища и… диггера. Так придешь?
Убер склонил лысую, начинавшую уже обрастать серым жестким волосом, голову и хмыкнул. Посмотрел на Ивана веселыми темными глазами.
- А если приду? - Убер передернул рукоять взвода - лязг! Рукоять вернулась на место. Готово. - Не раскаешься?
- Раскаюсь, конечно. Но буду ждать, - сказал Иван. Открыл затвор калаша - патрона не было. Вот всегда так. Он достал запасной рожок, выщелкал на ладонь - и тут всего два патрона. Вставил обратно в рожок. Посмотрел на Убера. - Споем, что ли?
- Зачем? - Уберфюрер положил пулемет на подоконник.
Патроны кончились. За стенами здания, на улице, Иван слышал шаги подступающих тварей-гончих и тяжелую, как сон в духоте, поступь Блокадника.
- Да так, - Иван улыбнулся. Вынул из кармана куртки гранату, положил справа от себя. Нож слева. - Видел я один фильм… Мол, там у друзей кончились патроны, и один сказал: если петь песню, враг испугается. И отступит.
Уберфюрер хмыкнул. Взял двустволку и вставил в нее последний патрон. Щелкнули курки.
- Думаешь, врага поверят и испугаются? - сказал скинхед. - Я тоже видел этот фильм.
- Не думаю. Но попробовать-то можно? Тишина.
- Споем, товарищ боевой… о славе Ленинграда… - негромко запел, почти заговорил Уберфюрер.
- Слова о доблести его… - подхватил Иван.
- …не первый век звучат.
- Отцы вставали за него, ревела канонада…
- По счету три, - сказал Иван негромко, Убер кивнул, продолжая петь. - И отстояли город мой… - Иван высунулся из-за подоконника и швырнул последнюю гранату в наступающих монстров. - Священный Ле… - Финита. -…нинград.
БУМММ.
Уберфюрер посмотрел на Ивана. Тот кивнул: пошли.
- Живи, великий город, священный воин-город, - они встали и пошли.
Выбежали из парадной. Иван разрядил калаш в бегунца. Тварь отбросило назад. Иван догнал и ударил прикладом. Еще. И еще. Брызги водянистой, чужой крови…
За спиной грохнула двустволка. Мат Уберфюрера, звуки ударов тупым предметом в мясо.
Иван повернулся. Уберфюрер отбросил сломанную двустволку в сторону, кивнул.
Они пошли.
Улицы священного города смотрели на потомков с одобрением.
- Уходи, - велел Уберфюрер. Вынул гранату.
Прямо напротив скинхеда встала здоровенная псина-овчарка с мутными, словно подернутыми туманом глазами. Зарычала.
- А ты? - спросил Иван.
В его калаше патронов тоже не осталось.
- У тебя свои дела, у меня свои. Иди к своей невесте. Иди, я догоню. - Уберфюрер поднял свободную руку, прощаясь. - Счастливо там.
Собака наконец решилась и прыгнула. Убер махнул рукой… Шмяк. Визг.
Уберфюрер, держа гранату, как биту, в два прыжка оказался рядом с упавшей собакой, размахнулся. Н-на! Опустил гранату. Еще раз поднял. Н-на. Он бил методично, с оттягом. Поднялся, забрызганный кровью. Вздохнул полной грудью.
Наверху дышалось хорошо. Просто замечательно дышалось.
- Человек - вершина эволюции! - крикнул Убер. - Что, сволочи, не знали? От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей… человек проходит как хозяин… - красный скинхед шагал размашисто, свободно. - Необъятной родины своей…
За спиной гулкие шаги и - клекот зараженного воздуха, вырывающегося из зловонных легких.
Убер замер. Наклонил голову. Какая все-таки интересная штука жизнь.
Только ты успеешь решить, что ты и есть вершина пищевой цепочки, как появляются желающие это оспорить.
Уберфюрер повернулся и пошел на тварь, с окровавленной гранатой на длинной ручке - эркагэшка, противотанковая. Сейчас будет веселье.
- Ты, сука, - сказал он, накручивая себя. - Ты, сука, даже не понял, с кем связался. Ну, давай! Давай, сука! Ты, блин, со скинами связался, понял?!
Серая морда медленно выдохнула. Медленно повернулась.
- Мне тебя даже жаль, - сказал Убер. - Честно.
Глава 20
Кровавая свадьба
Стук катков дрезины. Тарахтение мотора. Через мгновение из тумана выступил серый город. Питер.
Земля холодной воды. И холодной земли. Холодной земли. Холодной земли.
- Вы продолжаете утверждать, что были на Ленинградской атомной станции?
Слепящий свет бил в заклеенные прозрачной пленкой веки. Иван замотал головой, но уйти от этого света было некуда. - Да.
- Вы утверждаете, что на поверхности возможна жизнь? - продолжал тот же голос. Свет бил и бил. Иван задергался. Веревки не пускали. Нет, не веревки. Тоже скотч.
Иван дернулся. Мокрые руки скользили. Бесполезно, скотч растянуть нельзя, это не веревка.
Какая прекрасная вещь эта клейкая лента, да?
- Нет.
- Но на ЛАЭС есть люди? «Но все-таки он мой сын». Федор Бахметьев. - Да.
Через несколько дней Иван на вопрос: «Вы были на ЛАЭС?» - ответил «нет», и его выпустили.
Даже выдали документы, одежду и патронов на первое время.
Иван стоял на платформе и не знал, что делать дальше. Вокруг стучали механизмы и ходили люди. Пахло горячим металлом. Техноложка, понял он.
- Ваня? - окликнули его сзади. - Как вы?
Иван повернулся. Перед ним был профессор Водяник - собственной персоной.
Проф отвел его к себе в каморку и накормил.
- Теперь рассказывайте, - велел он.
Иван пожал плечами и рассказал ему все. Просто факты. Как, кто, когда и за что.
- Время такое, - сказал Проф задумчиво, услышав про смерть Красина. - Мы сами себя делаем. Только в метро аспирант-недоучка может назваться профессором, доктором наук, светилом науки - и ему верят.
- Это вы о чем, профессор? - насторожился Иван. - Что вы имеете в виду?
- …только здесь, в метро, курсант-неудачник, вылетевший с первого курса мореходки за пьянство и неуды, может командовать подводной лодкой, - и хорошо командовать. И погибнуть на посту, как настоящий командир корабля.
Метро - это земля неудачников. Героических неудачников.
Иван помолчал.
- Может, вы и правы, Проф, - сказал он. - Может быть.
Он посмотрел на Водяника. Тот словно постарел за прошедшее со дня их отъезда на ЛАЭС время. В черной густой бороде отчетливая седина, над висками белые вихры. Лицо словно осунулось и похудело.
- Вы вернетесь со мной на Василеостровскую? - спросил Иван.
- Э-э… нет, пожалуй. Мне предлагают здесь место, - сказал профессор. Выглядел он виноватым. - Здесь, то есть на Тсхноложке. Вы понимаете, Ваня… Я… я всегда об этом мечтал…
- Понимаю, - сказал Иван.
- Вечная память… - начал Водяник и замолчал.
Глаза мокрые. В изрядно поседевшей черной бороде блестят капли.
- Да, - сказал Иван, протянул руку. - Прощайте, профессор. Может, еще свидимся.
* * *
Мемориальная стена была закрыта табличками с именами умерших и погибших.
На полу под стеной стояли стаканы и кружки с сивухой, накрытые галетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116