- Меня друг попросил. Он сам хотел поехать, но его со станции не отпустили.
- Доказательства чего?
Не то чтобы это было мое дело, но… Негр помедлил.
- Что атомная станция до сих пор работает.
- Что-о? - Иван открыл рот. Вот это номер! - И как, нашел? Мандела пожал плечами.
- Ну, как сказать. Он, мой друг… который ученый… он составляет график - в какое время и где отключилось центральное освещение.
- Так ты тоже ученый?
- Если бы, - Мандела вздохнул. - Я сын студента из Кении. Интересно, что нужно сделать, чтобы кто-то серьезно воспринимал сына африканского студента? Так что всего лишь младший техник. Подай, принеси, убери, выкинь. Прямо девиз всей моей жизни… - Он усмехнулся с неожиданной горечью. - Вот мой друг - он да, он ученый.
Иван не знал, что сказать. У каждого из нас есть свои болячки.
- И что с электричеством? - спросил Иван наконец, словно предыдущего разговора между ними не было.
Мандела опомнился, поднял голову.
- А! При Саддаме, говорят, электричество было на всех станциях. А сейчас только на трех. Почему? То есть, казалось бы, чего проще - бросить кабель И подключить остальное метро? Но…
Дело в том, что есть фиксированный лимит энергопотребления. Вот представь, где-то стоит счетчик. Очень простой: киловатт в час и прочее. Этот счетчик крутится, крутится и в определенный момент, достигнув некоего значения, щелкает - и все, света больше нет. Причем неважно, на что ты этот лимит расходуешь - хоть на игровые автоматы, хоть на детскую хирургию. Сколько бы вскрытых детей не лежало на твоем столе - счетчику все равно. Достиг предела - будешь отключен. Вот так-то. Поэтому на Техноложке строжайший лимит энергопотребления. А еще говорят, что мы жадные. Ага. Да, бывало, наши, скажем так, отцы народа… - Мандела усмехнулся, - продавали электричество соседним станциям. Но их в следующий раз провалили на защите, так что больше никто не пробует.
- На защите? - удивился Иван.
Мандела пояснил. Техноложкой управлял Ученый Совет, состоящий из избранных, заслуженных ученых. Раз в год там проводились выборы, назначались Ректор и Руководители проектов, Деканы и прочие чиновники. Каждый кандидат на должность должен был представить свою программу (их по старинке называли диссертациями) и защитить ее перед Советом. Самое сложное - это экономическое обоснование, по секрету сообщил Мандела, словно действительно знал, что это за зверь такой: экономическое обоснование.
Дальше все решало голосование. Кандидаты хитрили. Например, на защите все старались идти в числе последних защищающихся - потому что кандидаты, по традиции, накрывали стол для всего Совета. Со спиртным. А ученые, как известно, не дураки - в том числе и выпить. Поэтому к каждому следующему выступающему Ученый Совет относился все мягче и мягче. Главное тут было не переборщить, не выступить одним из самых последних, а то такой выступающий рисковал получить вместо своей доли внимания - пьяный храп.
А вообще, на Техноложке все - как у людей. Плетут интриги, зажимают молодых, пожаловался Мандела.
- Знаешь, сколько мой друг выбивал киловатт-часы для своих опытов? Это целая история.
- Угу. Норма расхода? - Иван понял, что его зацепило в рассказе Манделы. - Так «централка», получается, от аккумуляторов?
Негр пожал плечами.
- Может быть. Или подземная электростанция с дизелями и морем солярки. Мы думали об этом. Но представляешь, какой у нее должен быть выхлоп?
Иван кивнул.
Столб дыма бы было видно с любой точки Питера. Нет, здесь что-то другое. ЛАЭС? Может, старик был прав - и ему действительно звонили с атомной станции?
- Атомная станция? - спросил Иван.
- Скорее всего, - ответил негр не очень уверенно. - Это тебе надо с моим другом разговаривать, а я в этих вопросах так - погулять вышел.
Теперь самый важный вопрос. Иначе все это только теория.
- Как можно включить свет на остальных станциях метро? Мандела задумался.
- Это тебе надо с моим другом переговорить… Но, мы думали - наверное, с самой ЛАЭС.
Пам- пара-пам. Батончики.
Может, старик был прав? И атомная станция - это действительно цель более высокого порядка? Шанс для человечества, да?
Иван кивнул.
- Спасибо, Юра.
* * *
Мандела ушел вперед - так проще. Меньше вопросов. Иван остановился. Дальше, метров через триста, будет Невский. Что ж, вот и пришло время прощаться. У мертвых диггеров свои пути.
- Дальше вы пойдете одни, - сказал он. - А я двину ночью… или еще как.
- Ваня? - не понял Проф. - Что-то случилось?
- Проблема в том, что вы можете вернуться, а я - нет.
Молчание. Долгое молчание. Недоуменное.
- А объясниться? - предложил Уберфюрер. - Влом?
- Мне нельзя возвращаться, - сказал Иван. Черт, да как же мне с вами…
- Почему нельзя? - Миша недоуменно посмотрел на Водяника, затем на. Ивана. - Что я, маленький, что ли? Объясните.
- Поддерживаю Михаила, - сказал профессор.
- Хорошо, - Иван вздохнул. - Кажется, я должен вам кое-что рассказать…
Он рассказал все, ничего не скрывая (почти. Про манию старика он умолчал). И про пропавший генератор, и про убийство Ефиминюка, совершенное Сазоном, и про заговор Мемова, и про царя Ахмета Второго, и девушку Иллюзу, и про собственную бесславную попытку остановить генерала. Про финальный выстрел Сазонова, поставивший жирную запятую в этой истории.
А мог, кстати, поставить и точку.
Иван закончил свой рассказ, оглядел слушателей. Молчание затянулось. Карбидная лампа светила желтым теплым светом… Лица, которые уже стали практически родными. Профессор Водяник, Миша, Убер.
- И что вы собираетесь делать, Ваня? - спросил профессор наконец. САЗОНОВ, МЕМОВ, ОРЛОВ. Необязательно в таком порядке.
Не прикрываешь ли ты личную месть высокими мотивами, а, Иван?
Даже если и так.
Зло должно быть наказано.
- Драться.
Он встал, выпрямился.
- Я объясню, что это значит. Я - вне закона. Фактически я не существую, я мертв и забыт. Поэтому я не буду никого уговаривать пойти со мной. Нет, наоборот. Я скажу: не надо. Идите домой. К родным и близким. На вашем месте я бы так и сделал - забыл про все и жил обычной жизнью. Потому что если вы останетесь со мной, обычной жизни вы уже не увидите. Теперь решайте.
Уберфюрер долго молчал, морщил лоб.
- Знаешь, брат, а я, пожалуй, рискну. Пойдут пацаны со мной или не пойдут, это им решать. Но я с тобой.
Иван кивнул. А что сказать? «Спасибо»? Словами этого не скажешь. Поэтому просто кивнуть, словно это самое обычное дело - военный переворот. И друзей на него приглашают, как на субботнюю пьянку.
Диггер поднялся. Водяник размышлял. Кузнецов переводил растерянный взгляд с Ивана на Уберфюрера и обратно. Во взгляде молодого мента было необычайное смятение. Все еще хочешь быть как я, Миша? - подумал Иван.
Не советую.
- Профессор, Миша, - сказал Иван. - Спасибо, что помогали мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Доказательства чего?
Не то чтобы это было мое дело, но… Негр помедлил.
- Что атомная станция до сих пор работает.
- Что-о? - Иван открыл рот. Вот это номер! - И как, нашел? Мандела пожал плечами.
- Ну, как сказать. Он, мой друг… который ученый… он составляет график - в какое время и где отключилось центральное освещение.
- Так ты тоже ученый?
- Если бы, - Мандела вздохнул. - Я сын студента из Кении. Интересно, что нужно сделать, чтобы кто-то серьезно воспринимал сына африканского студента? Так что всего лишь младший техник. Подай, принеси, убери, выкинь. Прямо девиз всей моей жизни… - Он усмехнулся с неожиданной горечью. - Вот мой друг - он да, он ученый.
Иван не знал, что сказать. У каждого из нас есть свои болячки.
- И что с электричеством? - спросил Иван наконец, словно предыдущего разговора между ними не было.
Мандела опомнился, поднял голову.
- А! При Саддаме, говорят, электричество было на всех станциях. А сейчас только на трех. Почему? То есть, казалось бы, чего проще - бросить кабель И подключить остальное метро? Но…
Дело в том, что есть фиксированный лимит энергопотребления. Вот представь, где-то стоит счетчик. Очень простой: киловатт в час и прочее. Этот счетчик крутится, крутится и в определенный момент, достигнув некоего значения, щелкает - и все, света больше нет. Причем неважно, на что ты этот лимит расходуешь - хоть на игровые автоматы, хоть на детскую хирургию. Сколько бы вскрытых детей не лежало на твоем столе - счетчику все равно. Достиг предела - будешь отключен. Вот так-то. Поэтому на Техноложке строжайший лимит энергопотребления. А еще говорят, что мы жадные. Ага. Да, бывало, наши, скажем так, отцы народа… - Мандела усмехнулся, - продавали электричество соседним станциям. Но их в следующий раз провалили на защите, так что больше никто не пробует.
- На защите? - удивился Иван.
Мандела пояснил. Техноложкой управлял Ученый Совет, состоящий из избранных, заслуженных ученых. Раз в год там проводились выборы, назначались Ректор и Руководители проектов, Деканы и прочие чиновники. Каждый кандидат на должность должен был представить свою программу (их по старинке называли диссертациями) и защитить ее перед Советом. Самое сложное - это экономическое обоснование, по секрету сообщил Мандела, словно действительно знал, что это за зверь такой: экономическое обоснование.
Дальше все решало голосование. Кандидаты хитрили. Например, на защите все старались идти в числе последних защищающихся - потому что кандидаты, по традиции, накрывали стол для всего Совета. Со спиртным. А ученые, как известно, не дураки - в том числе и выпить. Поэтому к каждому следующему выступающему Ученый Совет относился все мягче и мягче. Главное тут было не переборщить, не выступить одним из самых последних, а то такой выступающий рисковал получить вместо своей доли внимания - пьяный храп.
А вообще, на Техноложке все - как у людей. Плетут интриги, зажимают молодых, пожаловался Мандела.
- Знаешь, сколько мой друг выбивал киловатт-часы для своих опытов? Это целая история.
- Угу. Норма расхода? - Иван понял, что его зацепило в рассказе Манделы. - Так «централка», получается, от аккумуляторов?
Негр пожал плечами.
- Может быть. Или подземная электростанция с дизелями и морем солярки. Мы думали об этом. Но представляешь, какой у нее должен быть выхлоп?
Иван кивнул.
Столб дыма бы было видно с любой точки Питера. Нет, здесь что-то другое. ЛАЭС? Может, старик был прав - и ему действительно звонили с атомной станции?
- Атомная станция? - спросил Иван.
- Скорее всего, - ответил негр не очень уверенно. - Это тебе надо с моим другом разговаривать, а я в этих вопросах так - погулять вышел.
Теперь самый важный вопрос. Иначе все это только теория.
- Как можно включить свет на остальных станциях метро? Мандела задумался.
- Это тебе надо с моим другом переговорить… Но, мы думали - наверное, с самой ЛАЭС.
Пам- пара-пам. Батончики.
Может, старик был прав? И атомная станция - это действительно цель более высокого порядка? Шанс для человечества, да?
Иван кивнул.
- Спасибо, Юра.
* * *
Мандела ушел вперед - так проще. Меньше вопросов. Иван остановился. Дальше, метров через триста, будет Невский. Что ж, вот и пришло время прощаться. У мертвых диггеров свои пути.
- Дальше вы пойдете одни, - сказал он. - А я двину ночью… или еще как.
- Ваня? - не понял Проф. - Что-то случилось?
- Проблема в том, что вы можете вернуться, а я - нет.
Молчание. Долгое молчание. Недоуменное.
- А объясниться? - предложил Уберфюрер. - Влом?
- Мне нельзя возвращаться, - сказал Иван. Черт, да как же мне с вами…
- Почему нельзя? - Миша недоуменно посмотрел на Водяника, затем на. Ивана. - Что я, маленький, что ли? Объясните.
- Поддерживаю Михаила, - сказал профессор.
- Хорошо, - Иван вздохнул. - Кажется, я должен вам кое-что рассказать…
Он рассказал все, ничего не скрывая (почти. Про манию старика он умолчал). И про пропавший генератор, и про убийство Ефиминюка, совершенное Сазоном, и про заговор Мемова, и про царя Ахмета Второго, и девушку Иллюзу, и про собственную бесславную попытку остановить генерала. Про финальный выстрел Сазонова, поставивший жирную запятую в этой истории.
А мог, кстати, поставить и точку.
Иван закончил свой рассказ, оглядел слушателей. Молчание затянулось. Карбидная лампа светила желтым теплым светом… Лица, которые уже стали практически родными. Профессор Водяник, Миша, Убер.
- И что вы собираетесь делать, Ваня? - спросил профессор наконец. САЗОНОВ, МЕМОВ, ОРЛОВ. Необязательно в таком порядке.
Не прикрываешь ли ты личную месть высокими мотивами, а, Иван?
Даже если и так.
Зло должно быть наказано.
- Драться.
Он встал, выпрямился.
- Я объясню, что это значит. Я - вне закона. Фактически я не существую, я мертв и забыт. Поэтому я не буду никого уговаривать пойти со мной. Нет, наоборот. Я скажу: не надо. Идите домой. К родным и близким. На вашем месте я бы так и сделал - забыл про все и жил обычной жизнью. Потому что если вы останетесь со мной, обычной жизни вы уже не увидите. Теперь решайте.
Уберфюрер долго молчал, морщил лоб.
- Знаешь, брат, а я, пожалуй, рискну. Пойдут пацаны со мной или не пойдут, это им решать. Но я с тобой.
Иван кивнул. А что сказать? «Спасибо»? Словами этого не скажешь. Поэтому просто кивнуть, словно это самое обычное дело - военный переворот. И друзей на него приглашают, как на субботнюю пьянку.
Диггер поднялся. Водяник размышлял. Кузнецов переводил растерянный взгляд с Ивана на Уберфюрера и обратно. Во взгляде молодого мента было необычайное смятение. Все еще хочешь быть как я, Миша? - подумал Иван.
Не советую.
- Профессор, Миша, - сказал Иван. - Спасибо, что помогали мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116