- Ты с нами? - спросил Иван.
Уберфюрер покачал заросшей русым ежиком головой.
- Не, мне здесь начало нравиться. Я тут еще пару недель перекантуюсь и двину дальше.
Вы уедете, и я опять начну пить, перевел Иван мысленно. Блин. Жаль.
- Дело твое, - сказал Иван. - Не передумаешь?
- Нет, брат. Счастливо тебе.
- Жаль, что твой кукри пропал. Отличный был нож… - сказал Иван. Скинхед вздрогнул, поднял взгляд. - Ладно, удачи тебе!
Паромщик отвязал причальный канат, перебросил на паром. Уберфюрер стоял, мучительно наморщив лоб…
- И сказал Господь: иди и не оборачивайся, - надорванным голосом заговорил поводырь. - Но жена Лота не поверила и обернулась - и ядерная вспышка выжгла ей глаза… Так помолимся, братие, за грядущее прозрение! Аминь.
- Аминь, - хором поддержали слепые.
Иван кивнул. За это бы он тоже помолился.
Слепые ему в последнее время стали как-то симпатичней, чем раньше. Спасибо Энигме. Хотя религия у этих, прямо скажем, жутковатая.
- Теперь мы куда? - спросил Кузнецов. Лицо его светилось. За его спиной караван слепцов двинулся с места, занимая места на пароме, поводырь начал задавать ритм, постукивая своим посохом по настилу. Тук, тук, тук. Паромщики зевали.
Иван задумался. Мише, понятно, сразу домой на Василеостровскую. А мне куда?
Невский, Шакилов. Мой путь к дому немного длиннее.
- Домой, - сказал он.
Паромщики уперлись веслами в причал, оттолкнули паром. Щель между причалом и паромом ширилась, превращаясь в реку…
Бум.
Паром покачнулся.
Иван поднял взгляд. Перед ним оказался скинхед, широко расставив руки после прыжка.
- Я вас провожу немного, - Уберфюрер выпрямился, почесал заросший затылок. - До Невского. Прогуляюсь.
Миша улыбался во весь рот.
- Рад тебя видеть, - сказал Иван. - А чего передумал-то?
- Да так, - лицо Уберфюрера вдруг стало жестким. - Вспомнил одну фигню. У кого сейчас может быть мой нож.

Глава 11
Про свет
В красноватой темноте Иван слышал голос, вещавший:
- Настанет день, когда Обернувшиеся станут Прозревшими. Аминь, братья!
- Аминь! - гудел хор.
Ивану казалось, что он слышит голоса сквозь боль, захлестывающую, как кровавая горячая волна. Голова его превратилась в клубок переплетенных нервов. Когда они касались друг друга, пробегал синий разряд - и в голове, позади глаз, вспыхивал слепящий, режущий свет.
- Жена Лота согрешила неверием и обращена была в соляной столб, - продолжал тот же голос. - Нам же Господь дал возможность осознать и раскаяться, узреть мир очами не физическими - кои грешны изначально, а духовными, кои откроются во время указанное. Слышите меня, братья! Зверь близок! Грядет время испытаний! Аминь!
- Аминь! - вторил хор.
Где я? Что случилось? - размышлял Иван сквозь приступы набегающей боли. - Все же было хорошо?
Было?

* * *
Паром доставил их к гермоворотам, отделяющим затопленную часть туннеля от сухой, ведущей к Невскому проспекту. Здесь была своеобразная таможня - на островке из пластиковых бутылок и бочек, плавающем у самой гермы. Настил сделан из дверей от вагонов метро, на них поставлен стул и металлический бочонок - в качестве письменного стола. Уныло горела газоразрядная лампа, свет был уставший, подрагивал, точно вот-вот заснет.
Изредка таможенник пихал ногой банку с угрем, тот вяло шевелился, широко раскрывая пасть, и лампа на несколько мгновений загоралась ярче.
На таможеннике была синяя рубашка машиниста. Рукава закатаны, обнажая заросшие курчавым волосом толстые руки. Таможенник окинул прибывших равнодушным взглядом, кивнул - туда идите. Документы даже не стал спрашивать. Нормально, подумал Иван.
Вправо от двери шел запасной ход. Через него путешественникам предстояло идти дальше.
Интересно, как герму будут обходить слепые? - подумал Иван. Вслед за поводырем он перепрыгнул на таможенный островок, настил под ногами закачался. Плеск воды.
Вот и все. Прощай, Новая Венеция.
Рядом встал Уберфюрер. Иван повернул голову, краем глаза заметил, как поводырь о чем-то шепчется с таможенником.
- Кузнецов, где ты? - он повернулся. Блин!
Молодой мент лежал без сознания, раскинув руки, на пароме, вокруг него столпились слепые. Один замер с палкой в руке - видимо, он и ударил Кузнецова.
- Миша, - Иван сделал шаг вперед, уже чувствуя, что поступает неправильно. Точка в затылке налилась тяжестью. Нельзя было оставлять за спиной поводыря… Черт, нельзя…
Иван начал поворачиваться…
Удар. Голова словно раскололась.
Уже падая, Иван услышал, как взревел Уберфюрер, бросаясь в атаку.
Бесполезно, подумал Иван. Он падал словно сквозь прозрачный сироп - беззвучно и красиво. Пум-м. Настил спружинил, приняв его тело.
Еще удар. Боль. Темнота.
Бес- по-лез…

* * *
…но. Темнота.
Иван поднялся и сел. Пол был холодный, бетонный. Темнота такая, что даже собственных рук не видно. Только пятна скачут перед глазами. Но это просто реакция глазных нервов.
Он поднялся и протянул руки. Пальцы наткнулись на железные прутья. Шершавые, заржавленные. Иван начал ощупывать их, чтобы составить представление о пределах своей свободы… Где он? В каморке под платформой? В каком-то коллекторе? Где?
Размеры Ивановой свободы не впечатляли. Пространство метра полтора в длину, метр в ширину. Если попробовать (Иван встал, подпрыгнул) - то в прыжке можно дотянуться до верхних прутьев решетки. То, что вокруг клетка, Иван понял как-то сразу. Выхода из нее не было. Пальцы натолкнулись на навесной замок - тяжелый, гладкий. Холодный. В отличие от решетки, замок был явно новенький. В углу клетки стояло ведро для испражнений. Заботливые, блин.
Итак. И что мы имеем?
Удар по голове. Провал. Потом - клетка. Зачем слепым понадобилось это делать?
Неизвестно, сколько прошло времени. Без света Иван потерял всякое представление о часах и минутах, о длительности времени.
Через некоторое, неизвестное ему, Ивану, время он перестал ощущать свое тело. Своеобразное состояние. Ему и раньше доводилось оставаться надолго в темноте, но тогда он мог идти, искать выход. И обычно находил. Сейчас же все, что Ивану было доступно - сидеть в замкнутом пространстве, огражденном железными прутьями. И думать.
Если я сойду с ума, то это будет здесь.
- Или я уже схожу с ума, - сказал Иван вслух. Голос в темноте существовал отдельно от него и звучал откровенно по-дурацки.
Тишина.
- Кто сходит? - сказали справа. - Молодой человек, выражайтесь, пожалуйста, поконкретней. И хотя бы представьтесь.
Иван открыл рот. Закрыл. Да ну, ерунда…
- Да ну, - сказал Иван. - Не может быть. Бред какой-то.
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался голос.
- Мне уже чудится, что со мной говорит профессор Водяник, - ответил Иван честно. - Но этого не может быть!
Молчание. Долгое молчание.
Очень- очень долгое молчание.
- Иван?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116