Я покачал головой.
- Понятия не имею. Расшифруй, что такое «худшее». - И добавил: - Нам вреда не будет. Худшее, что произойдет, произойдет с червями.
- Гм. - Лиз слабо улыбнулась. - Вот именно. Я знал, что сейчас говорит не она, а дядя Аира.
- Гм, - снова хмыкнула она - и я расслабился. По этому «гм» я понял, что она убеждает себя согласиться. А когда в достаточной мере убедила, то заговорила: - Думаю, стоит рискнуть. Мне кажется, что ты напал на что-то важное, Джим. И это, возможно, наш единственный шанс все выяснить. Давай занимайся делом, а я договорюсь с бразильцами.
Имея детскую внешность, кроликособаки похожи на сказочных героев. Они игривы и сообразительны, как обезьяны. Большой палец у них противопоставлен остальным, и они способны брать и держать различные предметы.
Приплюснутое рыло кроликособак придает им «милый» вид. Глаза большие и круглые, обычно очень темные. Вместо век животные имеют сфинктероподобные мышцы, окружающие глазную орбиту, аналогичные мышцам гастропод.
Среди кроликособак встречаются альбиносы.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
18 КАКОФОНИЯ И ЭКСТАЗ
Здоровье означает самую медленную из возможных скоростей умирания.
Соломон Краткий
Мы опустили микрофоны на пятнадцать метров, чтобы фиксировать отдельные голоса и оттенки мелодии. Микрофоны повыше предназначались для записи общего фона, его тональности и гармонии. Мы дали ИЛам попыхтеть над песней гнезда двадцать минут, а потом начали воспроизводить ее для червей. К этому времени центральная плошадь была так забита алыми чудовищами, что на ней не оставалось ни одной щелочки. Однако черви продолжали прибывать…
Под нами бушевало море жирных красных тел. Черви теснились, прижимались друг к другу, создавая зоны нервной активности. По оценке Дуайн Гродин - она теперь была подключена к сети летического интеллекта, - только на центральной арене собралось более сотни тысяч червей, и, по меньшей мере, еще половина по- прежнему пыталась протолкаться в центр. На периферии толпы, там, где проспекты вливались в площадь, черви налезали друг на друга. Ритм движения увеличивался. Скоро все они придут в исступление. А после этого…
Мы не имели ни малейшего представления, что случится после этого.
Теперь пение стало громким, почти болезненным для наших ушей. Оно пульсировало. Трепетало.
Датчики, сброшенные ранее, передавали ужасающую картину. Даже если черви и замечали забавные маленькие штуки, похожие на паучков, сидящих на стенах и крышах гнезд, то никак не реагировали на них. Поступающие с датчиков данные высвечивались на терминалах и огромных экранах во всю стену. Они окружали нас стереоизображениями дна ада. Фрагменты глаз, пастей, клешней, челюстей, антенн - и повсюду ужасный красный мех. Цвета полосами плыли по экранам - пугающий ядовито-оранжевый сменялся ошеломительно-алым, тоскливо-пурпурным, раковым розовым - и всеми оттенками между ними. Мы смотрели на море голода. Вся наша храбрость испарилась.
Выражения лиц на наблюдательной палубе - там, где их можно было разглядеть в темноте, - были подавленными и напряженными. Лиз с капитаном Харбо ушли на верхнюю палубу, там они сидели, тихо разговаривая. Я догадывался, что Лиз старается развеять сомнения капитана. Воздушный корабль находился в очень опасном положении, и каждый из нас это знал.
Мне было видно, как с другой стороны стола дрожит Дуайн Гродин. Она выглядела просто страшно - в темноте, в мерцающем отсвете стола, ее лицо казалось мертвенно-зеленоватым негативом. Там, где должны быть светлые места, чернели тени, и наоборот. Дуайн выглядела упырем, нижняя губа у нее дрожала, но, надо отдать ей должное, она полностью сосредоточилась на дисплее. Она выполняла свою работу.
Зато остальные члены наблюдательной команды выглядели намного менее уверенно - они находились на грани паники. Их настолько потрясло волнующееся море алого меха и голых, лишенных век черных глаз, что несколько человек были готовы забиться в истерике. Они напоминали почетных гостей на церемонии повешения. Я испытал особую радость, видя, как отлила кровь от лица Клейтона Джонса. Подойдя, я легонько похлопал его по плечу и шепнул: - Расслабься.
Он вздрогнул и посмотрел так, словно готов был убить меня, но - и я зауважал его за это - сумел кивнуть и даже пробормотать нечто отдаленно напоминающее «спасибо».
Наконец ИЛ сообщил, что все готово.
Я поправил головной телефон и шепотом передал информацию Лиз. Лиз что-то сказала капитану. Харбо кивнула. Последовала команда начинать.
Мы начали медленно и так аккуратно, что поначалу звук был едва слышен даже нам, хотя повсюду стояли громкоговорители. Мы увеличивали громкость шажками, которые нельзя было воспринять ухом, и с тревогой наблюдали за копошащимися червями. Наружный дисплей синхронизировали с песней корабля. Когда звук усилился до слышимого, бока и днище «Босха» зажглись и начали переливаться хторранскими цветами.
Черви ахнули.
Мы слышали это собственными ушами - через открытый грузовой люк звук шел снизу как порыв ветра отчаяния.
Дуайн Гродин испуганно смотрела на меня через видеостол.
- Он-ни д-должны б-были т-так сделать?
Ее резиновое лицо конвульсивно подергивалось. Глаза побелели.
Я успокаивающе кивнул. Происходящее выходило за рамки ее опыта.
- Не волнуйся. Они делают в точности то, что им положено делать. Просто мы раньше этого не видели. Все в порядке, Дуайн, - сказал я. - Ты делаешь все прекрасно. Продолжай наблюдение.
И я отвернулся от стола, гадая, заметен ли мой страх. Мы висели всего в двадцати пяти метрах над самым плотным скоплением враждебной жизни, какое когда- либо встречалось на Земле. От неминуемой смерти нас отделял всего миллион кубометров гелия.
А внизу черви… пели нам.
Была ли это песнь любви? Песнь-поклонение? Песнь-приветствие? Или просто бездумное гудение чудовищ перед ужином…
Не думай об этом.
Мы увеличили звук, свет - тоже. Теперь нас стало слышно и видно - и шум хторров невероятно усилился.
Огромный небесный червь наконец перестал скрываться. Он присоединился к их песне Он пел.
И черви сошли с ума.
Они перешли на более высокий уровень - усилились и их звук, и движение. По их толпе пробежали волны, вихрясь спиралями. Мы в ужасе наблюдали, как начала корчиться вся мандала. Она сокращалась, как больное сердце.
А потом…
Песнь гнезда начала изменяться.
Ее тон стал выше. Она разрасталась, как медленный взрыв. Пульсирующий ритм угрожающе возрастал и приобретал слишком сложный характер, чтобы человеческое ухо могло за ним уследить. Появлялись странные мелодии, образующие причудливые сочетания звуков, которые переплетались, кружились и возвращались обратно. Никогда еще я не слышал ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174