Смерть - их хлеб. В свою очередь, они служат пищей для различных растений, представляющих собой следующее звено пищевой цепи. А те, в свою очередь, становятся пищей для животных. Затем пища проходит по другим звеньям. В конечном итоге все выделяется в виде экскрементов, все отмирает и снова становится пищей для процессов гниения. Организмы-редуценты, живущие за счет гниения, окружают нас со всех сторон.
Просто устроенные, эти существа чуть ли не самые важные во всей экологии; лишь благодаря им и возможна сама жизнь - они извлекают энергию, недоступную другим организмам, и возвращают ее в пищевую цепь. Они делают ее доступной для нас с вами.
Вот где - на самом нижнем из всех биологических уровней, должна была впервые проявиться хторранская колонизация.
Заменив собой земные организмы, живущие за счет гниения, хторранские редуценты создали гарантированный источник подходящей пищи для следующего звена хторран-ской пищевой цепи. Земные биологические процессы подменялись хторранскими эффективно и незаметно до тех пор, пока не стало слишком поздно.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
КНИГА 2
1 ГЛАС БОЖИЙ
Битву полов выиграть невозможно, потому что братание с врагом доставляет слишком много удовольствия.
Соломон Краткий
Лиз стояла на балконе, глядя на ярко-синее море внизу.
- Думаю, мне подойдет роль пассажира, - сказала она. - Сейчас я вспомнила, почему стала пилотом. Мне нравилось видеть мир с высоты. Хотелось узнать, что там за холмами, потом за следующими холмами, за горизонтом.
Несмотря на… мою боязнь… высоты, я подошел и встал рядом. «Босх» летел всего в двадцати метрах над океаном, неуклонно продвигаясь на юг вдоль восточного побережья континента. Хотя капитан Харбо и жаловалась, что не укладывается в график полета, она снизила скорость до плавного дрейфа, чтобы мы - и другие пассажиры тоже, я думаю - могли с балкона насладиться видом красного тропического солнца, уходящего за горизонт. Длинные пурпурные лучи заката тянулись к востоку навстречу подступающей ночи. Наша огромная черная тень бежала по волнам, на пенистых гребнях которых уже можно было видеть первые слабые искорки фосфоресценции.
Лиз потянулась и взяла мою руку. Она крепко держала ее, пока говорила.
- У меня так никогда и не было медового месяца. Мы с Робертом поженились, когда еще учились в колледже, и не могли позволить себе медовый месяц. Ни у кого из нас по-настоящему не было семьи. И мы пообещали себе откладывать деньги и при первой возможности устроить себе настоящие каникулы, которых никогда не имели. Мы строили планы. О боже, какие это были планы! Мы просматривали туристические проспекты, брошюры, книги, видео. Мечтали о Париже. И не только о Париже. Таити, Австралия, Рим, Греция, Мексика, Египет - мы хотели все. Мы мечтали заниматься любовью в самых романтических уголках. Ты не обижаешься, что я об этом говорю?
Я покачал головой.
Тем не менее она отстранилась от меня, отпустила мою руку и быстро отвернулась от перил. Раньше она ни словом не вспоминала о былом. Наверное, это было слишком больно.
Она вернулась в каюту и, присев на край кровати, высморкалась, а потом упала на спину, измученная физически и душевно. Шмыгнув носом, она закрыла рукой глаза. Я присел рядом, но даже не пытался дотронуться до нее. Пока еще нужна была дистанция.
- А потом, - неожиданно сказала Лиз, - я забеременела маленьким Стивом, и мечтам пришел конец. Все деньги, отложенные на наш чудесный медовый месяц, ушли на ребенка. Мы не жалели их, действительно не жалели, но где-то в глубине души все-таки было обидно. Как тут не расстроиться? Я ведь едва не начала учить французский. О, мы радовались малышу, но при этом, знали, что пройдут еще годы, прежде чем у нас снова появится возможность осуществить наши планы. - Она тихонько не то вздохнула, не то всхлипнула. - Мне так их не хватает. Я отдала бы Париж, не задумываясь ни минуты, и все остальные места тоже, только бы увидеть их обоих хоть на один денек…
Спустя некоторое время она перекатилась на бок, чтобы посмотреть на меня. В ее глазах блестели слезы, - Прости меня.
Я наклонился к ней достаточно близко - на расстояние вытянутой руки.
- За что? За людей, которых ты любила? Не извиняйся. Я сам…
Я остановился, не зная, как быть с собственными потерями.
Лиз потянулась, снова взяла мою руку и с горечью сказала: - Я не должна сравнивать, не должна думать о том, чего уже нет. Все равно я их никогда не увижу.
И она заплакала.
А я просто смотрел, как она плачет. Мне хотелось снова прижать ее к себе и держать так, словно она - моя жизнь, но это означало воспользоваться ее минутной слабостью. Я отстранился. Сейчас Лиз не нуждалась в помощи. Ей нужно было выплакаться. Когда потребуется, она сама потянется ко мне.
Я оглянулся в поисках салфеток. Скоро они потребуются. Ага, вот они - на полке в изголовье. Я хотел достать их, как вдруг Лиз всхлипнула, схватила меня и упала в мои объятия.
- Да обними же меня, черт бы тебя побрал! - закричала она, и я понял, что в очередной раз просчитался.
Она с самого начала хотела этого. Проклятье! Как догадаться? Откуда мужчине знать, чего хочет женщина, если она ничего не говорит? Вот уж правда - женские мозги устроены совсем иначе, чем мужские. Женщины думают не так, как мужчины. Интересно, если бы женщины это понимали, сходили бы они от этого с ума, как мужчины? Неудивительно, что мы тратим столько времени на объяснения друг с другом.
Я крепко обнимал Лиз, пока она всхлипывала, шмыгая носом, и рыдала на моей груди. Рубашка постепенно промокала. Мне хотелось рассказать ей, как я скучал, как люблю ее, но я не мог. Пока не мог. Она держалась за меня не потому, что хотела меня, а ради другого, которого не было здесь. Никого из них нет, а ей необходимо выплакаться у кого-нибудь на груди, чтобы ее держали, гладили, успокаивали: "Все хорошо, детка, поплачь.
Выплесни свое горе". Но я любил ее так сильно, так мучительно больно, что был готов на все, даже зная, что она никогда не сможет вернуть такое же чувство мне…
Внезапно Лиз перестала плакать. Подняла лицо. Слезы сбегали по шекам грязными ручейками. Краска расползлась вокруг глаз темными контурными картами.
- О господи, Джим. Прости меня. Что я с тобой делаю? Я же использую тебя…
Она отшатнулась от меня и побрела в ванную.
- Мне нравится, когда меня используют… - притворился я, но это было плохое утешение.
Я сел на кровати и попытался сосредоточиться. В голове шумело. Все получилось глупо. Я встал и подошел к двери ванной.
- Лиз! - Я вежливо постучал. - Можно?
Она вышла почти моментально, еще вытирая лицо полотенцем. Сейчас она как будто немного успокоилась и, казалось, приняла решение.
- Мы должны остановиться, - сказала Лиз.
- Я… Я… - Чувство было такое, словно мне в горло запихнули ручную гранату и выдернули чеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Просто устроенные, эти существа чуть ли не самые важные во всей экологии; лишь благодаря им и возможна сама жизнь - они извлекают энергию, недоступную другим организмам, и возвращают ее в пищевую цепь. Они делают ее доступной для нас с вами.
Вот где - на самом нижнем из всех биологических уровней, должна была впервые проявиться хторранская колонизация.
Заменив собой земные организмы, живущие за счет гниения, хторранские редуценты создали гарантированный источник подходящей пищи для следующего звена хторран-ской пищевой цепи. Земные биологические процессы подменялись хторранскими эффективно и незаметно до тех пор, пока не стало слишком поздно.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
КНИГА 2
1 ГЛАС БОЖИЙ
Битву полов выиграть невозможно, потому что братание с врагом доставляет слишком много удовольствия.
Соломон Краткий
Лиз стояла на балконе, глядя на ярко-синее море внизу.
- Думаю, мне подойдет роль пассажира, - сказала она. - Сейчас я вспомнила, почему стала пилотом. Мне нравилось видеть мир с высоты. Хотелось узнать, что там за холмами, потом за следующими холмами, за горизонтом.
Несмотря на… мою боязнь… высоты, я подошел и встал рядом. «Босх» летел всего в двадцати метрах над океаном, неуклонно продвигаясь на юг вдоль восточного побережья континента. Хотя капитан Харбо и жаловалась, что не укладывается в график полета, она снизила скорость до плавного дрейфа, чтобы мы - и другие пассажиры тоже, я думаю - могли с балкона насладиться видом красного тропического солнца, уходящего за горизонт. Длинные пурпурные лучи заката тянулись к востоку навстречу подступающей ночи. Наша огромная черная тень бежала по волнам, на пенистых гребнях которых уже можно было видеть первые слабые искорки фосфоресценции.
Лиз потянулась и взяла мою руку. Она крепко держала ее, пока говорила.
- У меня так никогда и не было медового месяца. Мы с Робертом поженились, когда еще учились в колледже, и не могли позволить себе медовый месяц. Ни у кого из нас по-настоящему не было семьи. И мы пообещали себе откладывать деньги и при первой возможности устроить себе настоящие каникулы, которых никогда не имели. Мы строили планы. О боже, какие это были планы! Мы просматривали туристические проспекты, брошюры, книги, видео. Мечтали о Париже. И не только о Париже. Таити, Австралия, Рим, Греция, Мексика, Египет - мы хотели все. Мы мечтали заниматься любовью в самых романтических уголках. Ты не обижаешься, что я об этом говорю?
Я покачал головой.
Тем не менее она отстранилась от меня, отпустила мою руку и быстро отвернулась от перил. Раньше она ни словом не вспоминала о былом. Наверное, это было слишком больно.
Она вернулась в каюту и, присев на край кровати, высморкалась, а потом упала на спину, измученная физически и душевно. Шмыгнув носом, она закрыла рукой глаза. Я присел рядом, но даже не пытался дотронуться до нее. Пока еще нужна была дистанция.
- А потом, - неожиданно сказала Лиз, - я забеременела маленьким Стивом, и мечтам пришел конец. Все деньги, отложенные на наш чудесный медовый месяц, ушли на ребенка. Мы не жалели их, действительно не жалели, но где-то в глубине души все-таки было обидно. Как тут не расстроиться? Я ведь едва не начала учить французский. О, мы радовались малышу, но при этом, знали, что пройдут еще годы, прежде чем у нас снова появится возможность осуществить наши планы. - Она тихонько не то вздохнула, не то всхлипнула. - Мне так их не хватает. Я отдала бы Париж, не задумываясь ни минуты, и все остальные места тоже, только бы увидеть их обоих хоть на один денек…
Спустя некоторое время она перекатилась на бок, чтобы посмотреть на меня. В ее глазах блестели слезы, - Прости меня.
Я наклонился к ней достаточно близко - на расстояние вытянутой руки.
- За что? За людей, которых ты любила? Не извиняйся. Я сам…
Я остановился, не зная, как быть с собственными потерями.
Лиз потянулась, снова взяла мою руку и с горечью сказала: - Я не должна сравнивать, не должна думать о том, чего уже нет. Все равно я их никогда не увижу.
И она заплакала.
А я просто смотрел, как она плачет. Мне хотелось снова прижать ее к себе и держать так, словно она - моя жизнь, но это означало воспользоваться ее минутной слабостью. Я отстранился. Сейчас Лиз не нуждалась в помощи. Ей нужно было выплакаться. Когда потребуется, она сама потянется ко мне.
Я оглянулся в поисках салфеток. Скоро они потребуются. Ага, вот они - на полке в изголовье. Я хотел достать их, как вдруг Лиз всхлипнула, схватила меня и упала в мои объятия.
- Да обними же меня, черт бы тебя побрал! - закричала она, и я понял, что в очередной раз просчитался.
Она с самого начала хотела этого. Проклятье! Как догадаться? Откуда мужчине знать, чего хочет женщина, если она ничего не говорит? Вот уж правда - женские мозги устроены совсем иначе, чем мужские. Женщины думают не так, как мужчины. Интересно, если бы женщины это понимали, сходили бы они от этого с ума, как мужчины? Неудивительно, что мы тратим столько времени на объяснения друг с другом.
Я крепко обнимал Лиз, пока она всхлипывала, шмыгая носом, и рыдала на моей груди. Рубашка постепенно промокала. Мне хотелось рассказать ей, как я скучал, как люблю ее, но я не мог. Пока не мог. Она держалась за меня не потому, что хотела меня, а ради другого, которого не было здесь. Никого из них нет, а ей необходимо выплакаться у кого-нибудь на груди, чтобы ее держали, гладили, успокаивали: "Все хорошо, детка, поплачь.
Выплесни свое горе". Но я любил ее так сильно, так мучительно больно, что был готов на все, даже зная, что она никогда не сможет вернуть такое же чувство мне…
Внезапно Лиз перестала плакать. Подняла лицо. Слезы сбегали по шекам грязными ручейками. Краска расползлась вокруг глаз темными контурными картами.
- О господи, Джим. Прости меня. Что я с тобой делаю? Я же использую тебя…
Она отшатнулась от меня и побрела в ванную.
- Мне нравится, когда меня используют… - притворился я, но это было плохое утешение.
Я сел на кровати и попытался сосредоточиться. В голове шумело. Все получилось глупо. Я встал и подошел к двери ванной.
- Лиз! - Я вежливо постучал. - Можно?
Она вышла почти моментально, еще вытирая лицо полотенцем. Сейчас она как будто немного успокоилась и, казалось, приняла решение.
- Мы должны остановиться, - сказала Лиз.
- Я… Я… - Чувство было такое, словно мне в горло запихнули ручную гранату и выдернули чеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174