Звуки походили друг на друга и в каждый следующий момент становились другими. Чем дольше мы слушали, тем отчетливее в мелодии ощущалась таинственная развивающаяся основа. Мы уловили ритм, предшествующий изменению ритма движений отдельных участков моря червей. Мы слышали стонущий хоровой фон, который казался каким-то образом отделенным от ведущего голоса. Части гнезда перекликались, и хотя песня оставалась одной и той же, она ни разу не повторялась. Ни один оркестр на Земле никогда не смог бы воспроизвести ни красоту, ни ужас этой какофонии.
Мы стояли, парализованные страхом.
Музыка гнезда.
Враждебная. Бесплотная. Гипнотическая. Подавляющая. Неземная.
Экстаз нарастал. Резонировали полторы тысячи враждебных инструментов. Музыка была грандиозной.
Мы висели над ней в темноте, и звук затоплял нас, заполнял, возбуждал, и было неясно, что закончится прежде - их песня или наша жизнь.
Я вспомнил тот первый раз, когда я вошел в гнездо - и все остальные случаи, когда я слышал эту песнь…
Томление.
Во мне поднималась тоска. Отравляющая. Галлюциногенная. Мне захотелось… все бросить и побежать голым навстречу моей…
Я потряс головой, чтобы сбросить с себя наваждение.
О боже! У нас нет иммунитета!
Совершенно очевидно, что гастроподы живут в партнерстве с кроликособаками, используя их для самых разных целей. Как показали дистанционные датчики, кроликособаки выполняют разнообразную работу по уходу за гнездами. Их видели убирающими гнезда, чистящими гастропод, сажающими и пересаживающими симбиотические организмы внутри гнезд, переносящими или передвигающими с места на место небольшие предметы и даже высиживающими яйца.
Также наблюдалось, что гастроподы относились к кроли-кособакам как к живым игрушкам и, возможно, сексуальным партнерам. Последнюю форму поведения пока продолжают анализировать, и споры относительно того, что она может означать в действительности, остаются незавершенными.
Кроме того, гастроподы используют кроликособак в пищу. Во всех наблюдаемых до сих пор гнездах гастроподы время от времени ели кроликособак. Такое поведение совпадает с периодами большого возбуждения и тревоги - но не всегда.
Возможно, интереснее всего то, что кроликособаки, будучи домашним скотом, несмотря на свою очевидную сообразительность во всех других отношениях, не испытывают ни опасения, ни страха перед хищническим аппетитом червей.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
19 БОЖЕСТВО
Нынче даже энтропия не та, что была раньше.
Соломон Краткий
Лиз и капитан Харбо спустились с верхней палубы, заставив меня очнуться от грез.
Они обе выглядели взволнованными. Я их не винил. Я сам, должно быть, представлял собой ужас во плоти.
- Если бы у меня было несколько ядерных зарядов, - очень спокойно проговорила Лиз, - то, думаю, я не смогла бы сейчас удержаться от их применения.
Она вложила свою руку в мою и пожала. В ответ я пожал ее. Не волнуйся, дорогая, я с тобой.
- Бразильцам это не понравится, - лишь наполовину в шутку сказал я. Мы все слишком хорошо знали, чего хотят бразильцы.
Заговорила капитан Харбо - и совсем не капитанским тоном: - К черту то, чего хотят бразильцы. Это чудовищно. До такого нельзя было доводить.
А потом она огляделась, проверяя, не слышал ли ее кто-нибудь из бразильских участников экспедиции.
- Не беспокойтесь, - успокоила Лиз. - Доктора Амадор, Родригес и Хикару и их техническая команда заняты в третьем наблюдательном трюме. Можете говорить свободно.
Она не добавила, что это выходит за рамки плана дяди Аиры. Либо капитан Харбо и сама знала об этом, либо ей вообще не нужно было этого знать.
Капитан Харбо выглядела слегка раздраженной. Все мы были раздражены.
- Что произойдет дальше? - спросила она. Я бросил взгляд на терминал: - Мы увеличим звук еще на шаг.
- Сколько времени мы будем заниматься этим? Я пожал плечами.
- Все зависит от того, сколько времени они будут заниматься этим. - Я кивнул в сторону грузового люка, потом посмотрел через стол на стоящую в темноте Дуайн и сказал ей: - Продолжайте. Увеличьте звук еще на два шага.
Затем я подошел к леерам, чтобы заглянуть в пасть ада. Я больше не мог откладывать это. Необходимо увидеть все собственными глазами. Лиз неохотно пошла следом за мной. Капитан Харбо осталась на месте, но потом передумала и тоже подошла к краю открытого люка.
Мы заглянули вниз.
Мы знали, что они не могут видеть нас. В трюме было темно.
Мы знали, что они не могут нас видеть. Но это не помогало.
Черви смотрели прямо в наши глаза.
Они верещали. Они пели.
Они размахивали руками. Двигали челюстями. Вращали глазами, словно пытались охватить одним взглядом весь корабль. Лучи прожекторов пробегали по массе хторров, и те тянулись к свету, когда свет падал на них, и стонали, когда он уходил.
Но всегда кто-то - не важно кто именно - смотрел прямо на нас. Словно видел нас. Словно хотел нас.
В их глазах светился примитивный разум насекомых. Несмотря на все, что мы говорили, во что верили, несмотря на результаты всех наших тестов, вскрытий и экстраполяции, я не мог отогнать от себя мысль, что это и есть высший хторранский разум. В глазах червей светилось удивление. В них был благоговейный страх. В них была жизнь.
И это делало картину еще ужаснее.
- Отвратительно, - прошептала капитан Харбо. - Они отвратительны.
Лиз ничего не сказала. Даже в темноте грузового трюма я разглядел, как она бледна.
- С тобой все в порядке?
- Это самое страшное, что я видела в жизни. - Неожиданно она повернулась ко мне. - Обещай мне одну вещь.
- Все, что хочешь.
- Обещай, что ты никогда не допустишь, чтобы меня сожрали черви. - Она до боли сжала мне руку. - Обещай, что убьешь меня раньше.
- Этого никогда не случится, дорогая.
- Обещай мне, Джим!
Я с трудом проглотил ком в горле.
- Обещаю. Я никогда не допущу, чтобы тебя поймали черви. Я никогда не допущу, чтобы они сожрали тебя. Обещаю всем сердцем и всей душой.
Тогда она отпустила мою руку. Я помассировал ее, чтобы восстановить кровообращение в пальцах.
Звук и свет стали интенсивнее. Черви возбудились еще сильнее. Теперь они налезали друг на друга. Я зн^л, что многие погибнут в давке, задохнутся, будут растоптаны среди всеобщей истерии. Однако это была не человеческая толпа. Отсутствовала паника, драки, крики - одно только лихорадочное самоотречение, которое все нарастало и нарастало.
Наконец мы оторвались от перил и вернулись к видеостолам. Один из дисплеев транслировал световое представление «Босха». Над столом парил миниатюрный дирижабль, по бокам которого плыли цветные полосы, пульсирующие в унисон с песней гнезда.
За этим столом работал Клейтон Джонс. Он поднял голову, наблюдая, как мы подходим. Сюда же ковыляла Ду-айн Гродин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174