Потом я снова наклонился вперед и выдохнул. Картинки на экранах оставались без изменений. Они светились как маленькие голубые листы обвинительных актов. Из переднего наблюдательного фонаря вывалилась Уиллиг и уселась напротив меня - круглолицее маленькое создание, гладкое и розовое. В прежние времена ее сочли бы слишком низкорослой, слишком старой, слишком толстой и слишком жалостливой для армии. Теперь такие вещи не принимались в расчет. Существовала работа, и ее надо было делать. Любой желающий работать приветствовался. Однако внешность Уиллиг вводила в заблуждение - эта женщина была сама деловитость. Строгая мужская стрижка ежиком, а под формой - комок стальной мускулатуры; если бы вы посмотрели не на нее, а на то, что ей поручали, то, наверное, поняли бы, что более беспощадной женщины, чем эта маленькая бабушка, на планете нет.
- Кофе? - спросила она.
- Вообще-то я люблю кофе. Вопрос только в том, что в этом термосе.
- Зеленовато-коричневая бурда, - констатировала Уиллиг, но все же налила мне кружку.
Я отхлебнул глоток и сморщился. Вкус у эрзаца был препротивнейший.
- Ужасно?
Она ждала моей реакции, прежде чем налить себе.
- По вкусу напоминает слоновью мочу, причем слон либо болен, либо ведет беспорядочную половую жизнь.
Уиллиг, несмотря на бабушкины манеры, ничуть не смутилась. Я всегда уважал ее за это. Она просто моргнула и сладким голосом произнесла: - Я и не знала, что вы эксперт по слоновьей моче. Где вы изучали медицину? - Она налила себе полкружки, отпила глоток и решила: - Я склоняюсь в пользу беспорядочных половых связей. Если бы слон был просто болен, чувствовалось бы больше аромата.
- Именно это я и люблю в вас, Уиллиг. Вы никогда не дадите шутке умереть своей смертью. Вы преследуете ее, как висконсинец барсука, пока она не выбросит белый флаг и не сдастся.
- Барсука? Барсука? - проворковала она. - Нам-то с вами не понадобятся вонючие барсуки?
- Знаете, - медленно проговорил я, стирая дезинтегрирующей салфеткой зеленовато-коричневую смесь со своей рубашки. - Я мог бы отдать вас под трибунал за игру подобными словами.
Она фыркнула.
- Если вы не отдали меня под трибунал за кофе, то уж за маленькую невинную шутку наверняка не отдадите.
- Маленькую невинную шутку? В трех словах - сразу три лжи. - Я вставил кружку в держатель рядом с консолью терминала и снова откинулся на спинку сиденья, чтобы подумать; сиденье предупреждающе скрипнуло.
- Ладно, капитан. - Уиллиг упала в свободное кресло боевого поста номер два; ее голос стал серьезным. - Что мы ищем?
- Не знаю, - честно признался я. - Я даже не знаю, важно ли это. Надеюсь, что да - потому что это оправдает наше пребывание здесь. Но лучше бы нет - потому что, если здесь происходит нечто, чего мы не понимаем, то мы рискуем больше, чем нам кажется.
- Но у вас есть идея, не так ли? Сумасшедшая догадка? - продолжала настаивать Уиллиг.
- И да и нет. У меня есть предположения. Есть вероятности. Есть прыщ на заднице, который необходимо почесать. Чего у меня нет, так это информации. Что бы я ни предпринял, я не собираюсь бросаться куда бы то ни было очертя голову. - Поймав ее взгляд, я добавил; - Не буду гадать. Слишком легко ошибиться. Это чертово заражение меняется так быстро, что мы не можем считать что-либо невозможным только на том основании, что никогда раньше этого не видели. Я думаю, мы знаем достаточно много, чтобы понять, как много мы не знаем. Прежде чем мы что-нибудь предпримем, я свяжусь с Зелеными Горами. Просто на всякий случай.
- Просто на всякий случай, - эхом отозвалась Уиллиг.
- Вот именно.
- Пошлем зонды?
- Возможно. - Я почесал бороду. Я не брился уже две недели, и борода как раз дозрела до ненавистной стадии нестерпимого зуда. - Но зонд может возбудить квартирантов, что нежелательно. Мне необходимо увидеть червей.
- Не хотите вызвать луч? Простерилизовать все вокруг. Потом мы пойдем и посмотрим на их тела. - Она повернулась вместе с сиденьем и набрала команду на своем терминале. - Прямо сейчас на нужной позиции находятся два спутника. Можно попросить их сделать триангуляцию и ударить сразу двумя лучами; эти твари так никогда и не узнают, от чего сдохли.
- Об этом я уже подумал. Но лучи творят что-то невероятное с метаболизмом червей. Иногда те просто взрываются. И уж наверняка лишаются своих полос. А мне хотелось бы взглянуть на их расположение.
- Что такого важного в этих полосах?
- Не знаю. Никто не знает. Но почти все верят, что они должны что-то означать.
- И вы тоже?
Я пожал плечами.
- Помните того мертвого червя, которого мы видели? На нем было три маленьких белых полоски. Таких раньше не встречалось. В Зеленых Горах отсутствуют какие-либо сведения о белых полосах. Возможно, эти полоски и есть ключ к разгадке. А может, нет. Не знаю. Кстати, как раз в области «я не знаю» и совершаются открытия.
- Прошу прощения, - сказала Уиллиг, - но это уже выходит за рамки моего понимания. Единственные полосы, в которых я разбираюсь, - на сержантских нашивках.
- Не беспокойтесь, это-то вам и положено знать. - Я протянул кружку за добавкой.
- А вы, как я погляжу, мазохист.
- Просто надеюсь, что при отравлении мне не придется принимать решения. Вся ответственность ляжет на вас или Зигеля.
- В таком случае, лучше расскажите об этих полосах, - предложила она.
Я знал, чего добивается Уиллиг. И не возражал. Иногда лучший способ решения проблемы - рассказать о ней другому человеку. Даже если он не поймет вас, но, излагая проблему в очередной раз, объясняя ее как можно доходчивее, вы можете спровоцировать внутреннее озарение, которое высветит путь из логического тупика.
- Вы никогда не видели живого червя, не так ли? - начал я. - Картинки не дают верного представления. В натуре их цвета несравненно ярче, их мех постоянно меняет оттенки. Иногда он переливается и сверкает, порой он темный - но цвет всегда насыщенный. А самое любопытное в том, что полосы смещаются и плывут, словно на экране рекламного стенда или по борту дирижабля. Обычно полосы образуют более или менее постоянный рисунок, почти не двигаются, но стоит червю возбудиться, как они начинают мелькать, как на неоновой вывеске. Когда червь сердится или атакует, все полосы становятся красными. Хотя и здесь вариаций множество. Причину мы не знаем.
На лице Уиллиг отразилось недоумение, и я пояснил: - Вам же известно, что мех червя - не мех в буквальном смысле, а очень толстый слой нервных симбионтов. Теперь мы уже знаем, что эти симбионты реагируют на внутренние раздражения точно так же, как на наружные. Одна из реакций проявляется в изменении цвета. Некоторые считают, что по цвету полос можно узнать мысли и чувства червя.
- И вы тоже?
Я пожал плечами.
- Когда червь становится красным, я уступаю ему дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
- Кофе? - спросила она.
- Вообще-то я люблю кофе. Вопрос только в том, что в этом термосе.
- Зеленовато-коричневая бурда, - констатировала Уиллиг, но все же налила мне кружку.
Я отхлебнул глоток и сморщился. Вкус у эрзаца был препротивнейший.
- Ужасно?
Она ждала моей реакции, прежде чем налить себе.
- По вкусу напоминает слоновью мочу, причем слон либо болен, либо ведет беспорядочную половую жизнь.
Уиллиг, несмотря на бабушкины манеры, ничуть не смутилась. Я всегда уважал ее за это. Она просто моргнула и сладким голосом произнесла: - Я и не знала, что вы эксперт по слоновьей моче. Где вы изучали медицину? - Она налила себе полкружки, отпила глоток и решила: - Я склоняюсь в пользу беспорядочных половых связей. Если бы слон был просто болен, чувствовалось бы больше аромата.
- Именно это я и люблю в вас, Уиллиг. Вы никогда не дадите шутке умереть своей смертью. Вы преследуете ее, как висконсинец барсука, пока она не выбросит белый флаг и не сдастся.
- Барсука? Барсука? - проворковала она. - Нам-то с вами не понадобятся вонючие барсуки?
- Знаете, - медленно проговорил я, стирая дезинтегрирующей салфеткой зеленовато-коричневую смесь со своей рубашки. - Я мог бы отдать вас под трибунал за игру подобными словами.
Она фыркнула.
- Если вы не отдали меня под трибунал за кофе, то уж за маленькую невинную шутку наверняка не отдадите.
- Маленькую невинную шутку? В трех словах - сразу три лжи. - Я вставил кружку в держатель рядом с консолью терминала и снова откинулся на спинку сиденья, чтобы подумать; сиденье предупреждающе скрипнуло.
- Ладно, капитан. - Уиллиг упала в свободное кресло боевого поста номер два; ее голос стал серьезным. - Что мы ищем?
- Не знаю, - честно признался я. - Я даже не знаю, важно ли это. Надеюсь, что да - потому что это оправдает наше пребывание здесь. Но лучше бы нет - потому что, если здесь происходит нечто, чего мы не понимаем, то мы рискуем больше, чем нам кажется.
- Но у вас есть идея, не так ли? Сумасшедшая догадка? - продолжала настаивать Уиллиг.
- И да и нет. У меня есть предположения. Есть вероятности. Есть прыщ на заднице, который необходимо почесать. Чего у меня нет, так это информации. Что бы я ни предпринял, я не собираюсь бросаться куда бы то ни было очертя голову. - Поймав ее взгляд, я добавил; - Не буду гадать. Слишком легко ошибиться. Это чертово заражение меняется так быстро, что мы не можем считать что-либо невозможным только на том основании, что никогда раньше этого не видели. Я думаю, мы знаем достаточно много, чтобы понять, как много мы не знаем. Прежде чем мы что-нибудь предпримем, я свяжусь с Зелеными Горами. Просто на всякий случай.
- Просто на всякий случай, - эхом отозвалась Уиллиг.
- Вот именно.
- Пошлем зонды?
- Возможно. - Я почесал бороду. Я не брился уже две недели, и борода как раз дозрела до ненавистной стадии нестерпимого зуда. - Но зонд может возбудить квартирантов, что нежелательно. Мне необходимо увидеть червей.
- Не хотите вызвать луч? Простерилизовать все вокруг. Потом мы пойдем и посмотрим на их тела. - Она повернулась вместе с сиденьем и набрала команду на своем терминале. - Прямо сейчас на нужной позиции находятся два спутника. Можно попросить их сделать триангуляцию и ударить сразу двумя лучами; эти твари так никогда и не узнают, от чего сдохли.
- Об этом я уже подумал. Но лучи творят что-то невероятное с метаболизмом червей. Иногда те просто взрываются. И уж наверняка лишаются своих полос. А мне хотелось бы взглянуть на их расположение.
- Что такого важного в этих полосах?
- Не знаю. Никто не знает. Но почти все верят, что они должны что-то означать.
- И вы тоже?
Я пожал плечами.
- Помните того мертвого червя, которого мы видели? На нем было три маленьких белых полоски. Таких раньше не встречалось. В Зеленых Горах отсутствуют какие-либо сведения о белых полосах. Возможно, эти полоски и есть ключ к разгадке. А может, нет. Не знаю. Кстати, как раз в области «я не знаю» и совершаются открытия.
- Прошу прощения, - сказала Уиллиг, - но это уже выходит за рамки моего понимания. Единственные полосы, в которых я разбираюсь, - на сержантских нашивках.
- Не беспокойтесь, это-то вам и положено знать. - Я протянул кружку за добавкой.
- А вы, как я погляжу, мазохист.
- Просто надеюсь, что при отравлении мне не придется принимать решения. Вся ответственность ляжет на вас или Зигеля.
- В таком случае, лучше расскажите об этих полосах, - предложила она.
Я знал, чего добивается Уиллиг. И не возражал. Иногда лучший способ решения проблемы - рассказать о ней другому человеку. Даже если он не поймет вас, но, излагая проблему в очередной раз, объясняя ее как можно доходчивее, вы можете спровоцировать внутреннее озарение, которое высветит путь из логического тупика.
- Вы никогда не видели живого червя, не так ли? - начал я. - Картинки не дают верного представления. В натуре их цвета несравненно ярче, их мех постоянно меняет оттенки. Иногда он переливается и сверкает, порой он темный - но цвет всегда насыщенный. А самое любопытное в том, что полосы смещаются и плывут, словно на экране рекламного стенда или по борту дирижабля. Обычно полосы образуют более или менее постоянный рисунок, почти не двигаются, но стоит червю возбудиться, как они начинают мелькать, как на неоновой вывеске. Когда червь сердится или атакует, все полосы становятся красными. Хотя и здесь вариаций множество. Причину мы не знаем.
На лице Уиллиг отразилось недоумение, и я пояснил: - Вам же известно, что мех червя - не мех в буквальном смысле, а очень толстый слой нервных симбионтов. Теперь мы уже знаем, что эти симбионты реагируют на внутренние раздражения точно так же, как на наружные. Одна из реакций проявляется в изменении цвета. Некоторые считают, что по цвету полос можно узнать мысли и чувства червя.
- И вы тоже?
Я пожал плечами.
- Когда червь становится красным, я уступаю ему дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174