Я обвел взглядом собравшихся. Клейтон Джонс, Дуайн Гродин, генерал Тирелли, капитан Харбо и пара помощников.
- Как у присутствующих обстоят дела с храбростью? - спросил я.
В первый момент никто не отреагировал. Возможно, никому не хотелось оказаться первым. Но потом любопытство перевесило, и Дуайн спросила: - А в чем дело?
- Я хочу попробовать песню мандалы из Скалистых гор. Одной из тех, что уничтожили ядерным зарядом. - В темноте я нащупал руку Лиз и сжал ее. - Она резко отличается от песен других гнезд и, по-видимому, вызовет сильное изменение в их поведении. У кого какие мнения?
Дуайн покачала головой.
- Эт-то в-выходит за п-пределы м-моих знаний, - удрученно призналась она.
- Джонс?
Он, похоже, не ожидал, что меня может интересовать его мнение.
- М-м. - Он пожал плечами. - А что будет, если мы просто погасим свет, выключим звук и уберемся отсюда?
Все удивленно переглянулись. О такой возможности никто даже не думал.
Дуайн откликнулась первой: - Я д-думаю, что ч-черви, в-возможно, п-п- попыта-ются п-преследовать нас.
- Через тысячемильные джунгли до самой Япуры?
- Е-если с-смогут. Пугающая мысль.
- Мы д-держим т-тигра за хвост, - продолжала Дуайн. - Н-надо что-то с- сделать.
- Ладно, - сказал я. - Давайте прокрутим песнь Скалистых гор. М-м… - Я повернулся к капитану Харбо. - Мне кажется, следует объявить по трансляции о том, что мы собираемся сделать. Что бы ни натворили черви, паника среди команды нам, по-моему, ни к чему - Хорошая мысль, - согласилась она. - Это будет нелишне в любом случае.
Она отошла на несколько шагов и передала команду в микрофон.
Я взглянул на Лиз: - Хочешь что-нибудь добавить? Она покачала головой: - Покаты справляешься хорошо. Продолжай.
- Спасибо.
Профессиональная похвала от моего генерала означала для меня почти так же много, как интимная похвала от моей жены. Я подождал, когда капитан Харбо закончит свое объявление, и повернулся к Дуайн: - Вы готовы?
Она подняла глаза от терминала: - В-в любую секунду.
- Тогда давайте. Дуайн набрала команду.
В первые секунды ничего не произошло.
Звук оставался прежним. Он заполнял трюм, вызывая одновременно отвращение и восторг. Он проникал в самую глубину души. От него никуда нельзя было скрыться.
А потом он изменился.
Сначала почти неуловимо - просто стал Другим. Появилась новая нота?
Нет, не фальшивая. Просто другая.
Мы ходили вдоль лееров и с интересом снова и снова заглядывали вниз.
Песнь червей затихала. Они выглядели озадаченными. Безумное кружение начало замирать, хторры с любо-пытством смотрели вверх. Цветовая гамма корабля тоже изменилась - это отслеживалось по отражениям в их глазах, миллионах светлых точек, переливающихся яркими огнями. Наши прожектора по-прежнему шарили по толпе, но теперь реакция хторров замедлилась. Они больше не тянулись к свету. Некоторые начали удивленно переглядываться. Другие пытались подхватить новую песню. Голоса стали громче, звук - резким, дребезжащим. Он звучал диссонансом со старой песней.
Остальные замолчали. Они не знали мелодии.
Или не знали, какую из песен петь.
Толпа стала распадаться. Это можно было заметить по характеру движения, волнами прокатывающегося по площади. Гладкое и плавное, оно внезапно расстроилось и смешалось, стало хаотичным.
И еще раз, снова, я понял, что нет такого понятия, как один хторранин.
Они не могут существовать как индивидуумы.
Распевая, они имели один голос. Были одним существом.
Теперь, озадаченные и растерянные, черви распадались на две тысячи отдельных существ.
Две песни боролись за власть над площадью.
О господи!
Песня корабля звучала все громче. Его огни светились все ярче.
Громкость и напряжение старой песни тоже начали расти. Новая песня поднималась все выше, затопляя ее - сверху и со всех сторон. Теперь мне стал виден расклад сил.
Сильнее всего старая песня звучала в центре площади, словно тамошние черви служили ее резервуаром. По краям, где плотность была намного меньше, все больше сторонников приобретала новая песня. Они с новой силой устремились вперед, теснясь и наползая на других червей - как будто им необходимо было во что бы то ни стало убедить соплеменников в центре площади петь новую песнь вместо старой.
О господи!
Когда я понял, что сейчас произойдет, было уже слишком поздно. Все уже началось.
- Выключите! - закричал я. - Выключите немедленно!
Одна интересная деталь выявилась при изучении кролико-собак: их размеры, интеллект, обмен веществ, темпы роста, большой объем мозга, их способность обучаться и перерабатывать полученную информацию, а также все остальные показатели по шкале изменчивости Скотак - Олдерсона, казалось бы, указывают, что продолжительность жизни этих существ должна составлять от десяти до тридцати земных лет. Однако наблюдения за кроликособаками как в хторранских гнездах, так и в неволе говорят, что даже в самых благоприятных условиях они живут гораздо меньше.
Является ли это нормальной продолжительностью жизни? Или это - результат неполного приспособления к земным условиям? Не имея точных данных о родной для кроликособак среде, проверить эту гипотезу не представляется возможным.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
20 НАСЕКОМЫЕ
Невозможно изобрести защиту от дураков, ибо каждый дурак уникален.
Соломон Краткий
Мы находились на полпути к Япуре, солнце стояло в зените. Жигалки вокруг меня роились так густо, что пришлось облачиться в пластиковую накидку с воздушным фильтром.
Деться было некуда.
Я стоял на открытой палубе на крыше дирижабля - не потому, что хотел полюбоваться небом или погреться на солнышке, а потому, что. мне требовалось побыть одному.
Облокотившись на перила, я смотрел на умирающую Амазонию. В ушах до сих пор стояли крики. И не собирались умолкать.
Я совершил самую крупную ошибку в своей жизни, а ее последствия гнили на нескольких квадратных километрах джунглей.
Меня беспокоили не дохлые черви, а то, что они погибли по ошибке.
Я поставил себя в идиотское положение, но как раз это мало волновало меня. Я привык. Но я подвел и моего генерала, а это было непереносимо.
Модулирующая тренировка не готовила к таким вещам. Я чувствовал себя несчастным, но совершенно не достойным сочувствия. Меня погубила излишняя самоуверенность. Я принимал решения, не подумав над ними, хорошенько не оценив все последствия, не взвесив все возможности. Я продемонстрировал всем на корабле и всем, кто имел доступ к сети, то есть всем в мире, - что известный эксперт по червям оказался слепым и тупым идиотом.
Последствия моего безответственного эксперимента вряд ли прибавят доверия к нашей операции.
Утром в ящике для писем я обнаружил анонимное послание: «Жаль, что правительство в этой экспедиции не выплачивает премии за червей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
- Как у присутствующих обстоят дела с храбростью? - спросил я.
В первый момент никто не отреагировал. Возможно, никому не хотелось оказаться первым. Но потом любопытство перевесило, и Дуайн спросила: - А в чем дело?
- Я хочу попробовать песню мандалы из Скалистых гор. Одной из тех, что уничтожили ядерным зарядом. - В темноте я нащупал руку Лиз и сжал ее. - Она резко отличается от песен других гнезд и, по-видимому, вызовет сильное изменение в их поведении. У кого какие мнения?
Дуайн покачала головой.
- Эт-то в-выходит за п-пределы м-моих знаний, - удрученно призналась она.
- Джонс?
Он, похоже, не ожидал, что меня может интересовать его мнение.
- М-м. - Он пожал плечами. - А что будет, если мы просто погасим свет, выключим звук и уберемся отсюда?
Все удивленно переглянулись. О такой возможности никто даже не думал.
Дуайн откликнулась первой: - Я д-думаю, что ч-черви, в-возможно, п-п- попыта-ются п-преследовать нас.
- Через тысячемильные джунгли до самой Япуры?
- Е-если с-смогут. Пугающая мысль.
- Мы д-держим т-тигра за хвост, - продолжала Дуайн. - Н-надо что-то с- сделать.
- Ладно, - сказал я. - Давайте прокрутим песнь Скалистых гор. М-м… - Я повернулся к капитану Харбо. - Мне кажется, следует объявить по трансляции о том, что мы собираемся сделать. Что бы ни натворили черви, паника среди команды нам, по-моему, ни к чему - Хорошая мысль, - согласилась она. - Это будет нелишне в любом случае.
Она отошла на несколько шагов и передала команду в микрофон.
Я взглянул на Лиз: - Хочешь что-нибудь добавить? Она покачала головой: - Покаты справляешься хорошо. Продолжай.
- Спасибо.
Профессиональная похвала от моего генерала означала для меня почти так же много, как интимная похвала от моей жены. Я подождал, когда капитан Харбо закончит свое объявление, и повернулся к Дуайн: - Вы готовы?
Она подняла глаза от терминала: - В-в любую секунду.
- Тогда давайте. Дуайн набрала команду.
В первые секунды ничего не произошло.
Звук оставался прежним. Он заполнял трюм, вызывая одновременно отвращение и восторг. Он проникал в самую глубину души. От него никуда нельзя было скрыться.
А потом он изменился.
Сначала почти неуловимо - просто стал Другим. Появилась новая нота?
Нет, не фальшивая. Просто другая.
Мы ходили вдоль лееров и с интересом снова и снова заглядывали вниз.
Песнь червей затихала. Они выглядели озадаченными. Безумное кружение начало замирать, хторры с любо-пытством смотрели вверх. Цветовая гамма корабля тоже изменилась - это отслеживалось по отражениям в их глазах, миллионах светлых точек, переливающихся яркими огнями. Наши прожектора по-прежнему шарили по толпе, но теперь реакция хторров замедлилась. Они больше не тянулись к свету. Некоторые начали удивленно переглядываться. Другие пытались подхватить новую песню. Голоса стали громче, звук - резким, дребезжащим. Он звучал диссонансом со старой песней.
Остальные замолчали. Они не знали мелодии.
Или не знали, какую из песен петь.
Толпа стала распадаться. Это можно было заметить по характеру движения, волнами прокатывающегося по площади. Гладкое и плавное, оно внезапно расстроилось и смешалось, стало хаотичным.
И еще раз, снова, я понял, что нет такого понятия, как один хторранин.
Они не могут существовать как индивидуумы.
Распевая, они имели один голос. Были одним существом.
Теперь, озадаченные и растерянные, черви распадались на две тысячи отдельных существ.
Две песни боролись за власть над площадью.
О господи!
Песня корабля звучала все громче. Его огни светились все ярче.
Громкость и напряжение старой песни тоже начали расти. Новая песня поднималась все выше, затопляя ее - сверху и со всех сторон. Теперь мне стал виден расклад сил.
Сильнее всего старая песня звучала в центре площади, словно тамошние черви служили ее резервуаром. По краям, где плотность была намного меньше, все больше сторонников приобретала новая песня. Они с новой силой устремились вперед, теснясь и наползая на других червей - как будто им необходимо было во что бы то ни стало убедить соплеменников в центре площади петь новую песнь вместо старой.
О господи!
Когда я понял, что сейчас произойдет, было уже слишком поздно. Все уже началось.
- Выключите! - закричал я. - Выключите немедленно!
Одна интересная деталь выявилась при изучении кролико-собак: их размеры, интеллект, обмен веществ, темпы роста, большой объем мозга, их способность обучаться и перерабатывать полученную информацию, а также все остальные показатели по шкале изменчивости Скотак - Олдерсона, казалось бы, указывают, что продолжительность жизни этих существ должна составлять от десяти до тридцати земных лет. Однако наблюдения за кроликособаками как в хторранских гнездах, так и в неволе говорят, что даже в самых благоприятных условиях они живут гораздо меньше.
Является ли это нормальной продолжительностью жизни? Или это - результат неполного приспособления к земным условиям? Не имея точных данных о родной для кроликособак среде, проверить эту гипотезу не представляется возможным.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
20 НАСЕКОМЫЕ
Невозможно изобрести защиту от дураков, ибо каждый дурак уникален.
Соломон Краткий
Мы находились на полпути к Япуре, солнце стояло в зените. Жигалки вокруг меня роились так густо, что пришлось облачиться в пластиковую накидку с воздушным фильтром.
Деться было некуда.
Я стоял на открытой палубе на крыше дирижабля - не потому, что хотел полюбоваться небом или погреться на солнышке, а потому, что. мне требовалось побыть одному.
Облокотившись на перила, я смотрел на умирающую Амазонию. В ушах до сих пор стояли крики. И не собирались умолкать.
Я совершил самую крупную ошибку в своей жизни, а ее последствия гнили на нескольких квадратных километрах джунглей.
Меня беспокоили не дохлые черви, а то, что они погибли по ошибке.
Я поставил себя в идиотское положение, но как раз это мало волновало меня. Я привык. Но я подвел и моего генерала, а это было непереносимо.
Модулирующая тренировка не готовила к таким вещам. Я чувствовал себя несчастным, но совершенно не достойным сочувствия. Меня погубила излишняя самоуверенность. Я принимал решения, не подумав над ними, хорошенько не оценив все последствия, не взвесив все возможности. Я продемонстрировал всем на корабле и всем, кто имел доступ к сети, то есть всем в мире, - что известный эксперт по червям оказался слепым и тупым идиотом.
Последствия моего безответственного эксперимента вряд ли прибавят доверия к нашей операции.
Утром в ящике для писем я обнаружил анонимное послание: «Жаль, что правительство в этой экспедиции не выплачивает премии за червей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174