На нас стали обращать внимание зеваки. Пришлось ударить по тормозам.
Когда мы наконец успокоились, китаец велел снять туфли, схватил их в охапку и семенящим, но вовсе не старческим шагом направился к будке.
В приоткрытую дверь я увидел, как он исчез за серым холщовым пологом, который разделяет его мастерскую на две неравные части. Та, что у всех на виду, находится в Пределах, в Городе, в центре китайской барахолки. А та, что за пологом, - в Запредельном.
Так я полагаю.
Сам за этот полог из мешковины, на котором во всю ширину выведен черной краской похожий на жука-плавунца иероглиф «ми», что значит «рис», никогда не заглядывал (хожу в Запредельное своими путями), но слышал историю о том, как года три назад сунулись туда два чудика из торговой инспекции. Глупцы. Одному еще подфартило: хотя и очутился на глухом перегоне КВЖД, но в тот же день его подобрали-обогрели сборщики клюквы. Другому повезло меньше: выпал в каком-то резервном коллекторе туннеля под Ла-Маншем. Четверо суток выползал к людям и чуть с ума не сошел. Впрочем, может, и сошел. Кто знает? Быть может, ходит теперь по дому в тещиных кальсонах с начесом, а когда приходят гости, прячется в шкаф-купе и плачет. Все может быть.
Лао Шань управился быстро. И пяти минут не прошло, как вынес он мне мою обувку с новыми набойками в виде листа клевера. У обычного клевера три листовые пластинки. Тут - четыре. Значит, «счастливый». Теперь крысы Охотника мне не страшны. Как они меня учуют, если я следов оставлять не буду? Да никак. Фиг им.
Я не знаю, из чего делает мастер Лао Шань эти штуковины. Магический кинжал для ритуала самоочищения он сделал для меня из клапана паровозного котла, Ключ От Всех Дверей - из куска авиационной турбины. Про это сам говорил. Хвалил товар, хвалился мастерством. А про набойки молчит. Может, из чего-то совсем бросового их точит, из каких-нибудь, к примеру, ржавых банных тазиков. Не знаю. И не спрашиваю. Он же не спрашивает, из чего я делаю воду венгерской королевы, которой с ним за работу расплачиваюсь. Иначе он это снадобье и сам бы смог изготовить. Фармакопея-то несложна. Согласно трактату: кинул в колбу по фунту свежих цветов розмарина, порея, майорана, лаванды, залил все это дело тремя хозяйскими кружками водки, плотно закупорил, поставил на сутки в горячий конский навоз, а потом перегнал на песчаной бане. Чего тут сложного? Раз-два-три-четыре-пять - готово, можно принимать. Два раза в неделю по драхме перед едой. Ободряет дух, придает лицу свежесть, а телу бодрость. При применении наружно - избавляет от ломоты и невралгии.
Верное средство, между прочим, - не гербалайф какой-нибудь. Главное - водки не жалеть, не отхлебывать ее из кружки в процессе производства продукта. Это, конечно, трудно. А в остальном просто, проще пареной репы, любой может изготовить. Не то что колдуну, даже непосвященному по плечу. Хотя, конечно, лучше, чтобы занимался этим маг-специалист. Все же. Там же еще по ходу дела и слова нужно нашептывать разные-праздные, дабы побочных эффектов у потребителя не возникло. А то чего доброго пойдет родной пятнами. Или облысеет раньше времени. Или резинка на трусах у него в ответственный момент лопнет. Или фортуна задом к нему повернется, а удача сукой вильнет. Кому это надо? Лао Шаню не надо. Знает старик, что каждый должен заниматься своим делом. И мне это тоже известно.
- Отличная работа, Старая Гора, - сказал я, с трудом натягивая левый башмак. - Спасибо.
- Спасибо не булькает, - напомнил колдун, выдав мне длинную «ложечку» с ручкой в виде головы лошади.
Натянув правый башмак, я, как оно и положено, постучал каблуками по асфальту. Убедившись, что все в порядке, вытащил приготовленную фляжку со снадобьем и протянул старику:
- Держи свои буль-бульки.
Лао Шань забрал полную посудину, а взамен отдал точно такую же (серебряную и с моими фирменными царапинами от когтей), но пустую.
Пришла пора расставаться.
- Забегай, - попросил колдун и полез обниматься.
- Всенепременно, - пообещал я, похлопав его по спине.
- Не по делу, так.
- Это уж как получится.
По-стариковски поохав, колдун протянул мне две конфеты из нуги с зернами кунжута.
- Зачем это? - изумился я.
- И двух минут не пройдет, как пригодятся, - навел он тумана.
Я не стал ничего уточнять, сунул в карман и - уходя, уходи - побрел на выход.
Колдун оказался прав, конфеты пригодились еще до того, как я вышел за пределы рынка.
У одной из палаток выбирала костюмчики для двух своих пацанов-близнецов молодая мамаша. Молодая-то молодая, но замученная какая-то вся, худющая, бледная. Сразу видно - сыновей растит сама, на двух работах мыкается, по вечерам полы в подъезде моет, а денег все одно - кот наплакал.
Только есть деньги, нет денег, а покупать нужно - мальчишкам в первый класс идти. Святое. Стоит, мнется. На костюмы, что приглянулись, не хватает. Которые по деньгам - те не по душе. А мальцы рядом, теребят за подол, головенками белобрысыми туда-сюда вертят, притомились от шума-гама, от базарной толчеи. Когда меня заметили, я улыбнулся во все свои тридцать четыре зуба, ободряюще подмигнул и поманил пальцем - подь, пацаны, сюда, чего скажу.
Как только приблизились, сразу сунул и тому и другому - держите от щедрот - по китайской нямнямке. Парни оказались правильными (бьют - беги, дают - бери) - взяли. Один сразу конфету в рот засунул, начал чавкать, второй - зажал в потный кулачок. Смотрю, есть контакт, и сразу по пятьсот рублей каждому. На тебе, Абту. И тебе на, Анет. Притянул к себе, шепнул, чтоб денежки мамке отнесли, после чего развернул кругом и придал ускорение. Поскакали.
Столь удачно пристроив деньги, отобранные у гаишника, я быстренько-быстренько нырнул в толпу.
И был таков.
А я таков, каков я есть, и больше никакое.
Шел к машине, а сам удивлялся, как это Лао Шань про эти нехорошие деньги узнал. Впрочем, особо удивляться было нечему: за год так ослаб, что для любого опытного чародея являл собой открытую книгу. Букварь. Если не «раскраску».
Уже почти дошел до бьющего копытом от нетерпения болида, когда меня нагнал мазурик, которому я давеча не дал стянуть теткин кошель. Обидчивым оказался. И мстительным. Выследил, увязался, попытался сунуть в бок заточку. Дурачок.
Я даже разворачиваться не стал, сделал шаг в сторону и свалил его с ног. Нет, не бил, просто резко выставил локоть, и он сам нарвался. Хрясть по инерции о костяшку мордой, ноги кверху и - опа-на! - уже на спине.
Наклонившись, я ткнул стволом ему между глаз и тихо-тихо так спросил:
- Кончить или в червяка превратить?
Он ничего выбрать не смог.
Он был в нокауте.
Тридцать третье правило дракона гласит: «Человек не виноват, что он родился человеком, будь к нему снисходительным». Я все наши правила стараюсь соблюдать, это - тоже, поэтому отношусь к людям терпимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Когда мы наконец успокоились, китаец велел снять туфли, схватил их в охапку и семенящим, но вовсе не старческим шагом направился к будке.
В приоткрытую дверь я увидел, как он исчез за серым холщовым пологом, который разделяет его мастерскую на две неравные части. Та, что у всех на виду, находится в Пределах, в Городе, в центре китайской барахолки. А та, что за пологом, - в Запредельном.
Так я полагаю.
Сам за этот полог из мешковины, на котором во всю ширину выведен черной краской похожий на жука-плавунца иероглиф «ми», что значит «рис», никогда не заглядывал (хожу в Запредельное своими путями), но слышал историю о том, как года три назад сунулись туда два чудика из торговой инспекции. Глупцы. Одному еще подфартило: хотя и очутился на глухом перегоне КВЖД, но в тот же день его подобрали-обогрели сборщики клюквы. Другому повезло меньше: выпал в каком-то резервном коллекторе туннеля под Ла-Маншем. Четверо суток выползал к людям и чуть с ума не сошел. Впрочем, может, и сошел. Кто знает? Быть может, ходит теперь по дому в тещиных кальсонах с начесом, а когда приходят гости, прячется в шкаф-купе и плачет. Все может быть.
Лао Шань управился быстро. И пяти минут не прошло, как вынес он мне мою обувку с новыми набойками в виде листа клевера. У обычного клевера три листовые пластинки. Тут - четыре. Значит, «счастливый». Теперь крысы Охотника мне не страшны. Как они меня учуют, если я следов оставлять не буду? Да никак. Фиг им.
Я не знаю, из чего делает мастер Лао Шань эти штуковины. Магический кинжал для ритуала самоочищения он сделал для меня из клапана паровозного котла, Ключ От Всех Дверей - из куска авиационной турбины. Про это сам говорил. Хвалил товар, хвалился мастерством. А про набойки молчит. Может, из чего-то совсем бросового их точит, из каких-нибудь, к примеру, ржавых банных тазиков. Не знаю. И не спрашиваю. Он же не спрашивает, из чего я делаю воду венгерской королевы, которой с ним за работу расплачиваюсь. Иначе он это снадобье и сам бы смог изготовить. Фармакопея-то несложна. Согласно трактату: кинул в колбу по фунту свежих цветов розмарина, порея, майорана, лаванды, залил все это дело тремя хозяйскими кружками водки, плотно закупорил, поставил на сутки в горячий конский навоз, а потом перегнал на песчаной бане. Чего тут сложного? Раз-два-три-четыре-пять - готово, можно принимать. Два раза в неделю по драхме перед едой. Ободряет дух, придает лицу свежесть, а телу бодрость. При применении наружно - избавляет от ломоты и невралгии.
Верное средство, между прочим, - не гербалайф какой-нибудь. Главное - водки не жалеть, не отхлебывать ее из кружки в процессе производства продукта. Это, конечно, трудно. А в остальном просто, проще пареной репы, любой может изготовить. Не то что колдуну, даже непосвященному по плечу. Хотя, конечно, лучше, чтобы занимался этим маг-специалист. Все же. Там же еще по ходу дела и слова нужно нашептывать разные-праздные, дабы побочных эффектов у потребителя не возникло. А то чего доброго пойдет родной пятнами. Или облысеет раньше времени. Или резинка на трусах у него в ответственный момент лопнет. Или фортуна задом к нему повернется, а удача сукой вильнет. Кому это надо? Лао Шаню не надо. Знает старик, что каждый должен заниматься своим делом. И мне это тоже известно.
- Отличная работа, Старая Гора, - сказал я, с трудом натягивая левый башмак. - Спасибо.
- Спасибо не булькает, - напомнил колдун, выдав мне длинную «ложечку» с ручкой в виде головы лошади.
Натянув правый башмак, я, как оно и положено, постучал каблуками по асфальту. Убедившись, что все в порядке, вытащил приготовленную фляжку со снадобьем и протянул старику:
- Держи свои буль-бульки.
Лао Шань забрал полную посудину, а взамен отдал точно такую же (серебряную и с моими фирменными царапинами от когтей), но пустую.
Пришла пора расставаться.
- Забегай, - попросил колдун и полез обниматься.
- Всенепременно, - пообещал я, похлопав его по спине.
- Не по делу, так.
- Это уж как получится.
По-стариковски поохав, колдун протянул мне две конфеты из нуги с зернами кунжута.
- Зачем это? - изумился я.
- И двух минут не пройдет, как пригодятся, - навел он тумана.
Я не стал ничего уточнять, сунул в карман и - уходя, уходи - побрел на выход.
Колдун оказался прав, конфеты пригодились еще до того, как я вышел за пределы рынка.
У одной из палаток выбирала костюмчики для двух своих пацанов-близнецов молодая мамаша. Молодая-то молодая, но замученная какая-то вся, худющая, бледная. Сразу видно - сыновей растит сама, на двух работах мыкается, по вечерам полы в подъезде моет, а денег все одно - кот наплакал.
Только есть деньги, нет денег, а покупать нужно - мальчишкам в первый класс идти. Святое. Стоит, мнется. На костюмы, что приглянулись, не хватает. Которые по деньгам - те не по душе. А мальцы рядом, теребят за подол, головенками белобрысыми туда-сюда вертят, притомились от шума-гама, от базарной толчеи. Когда меня заметили, я улыбнулся во все свои тридцать четыре зуба, ободряюще подмигнул и поманил пальцем - подь, пацаны, сюда, чего скажу.
Как только приблизились, сразу сунул и тому и другому - держите от щедрот - по китайской нямнямке. Парни оказались правильными (бьют - беги, дают - бери) - взяли. Один сразу конфету в рот засунул, начал чавкать, второй - зажал в потный кулачок. Смотрю, есть контакт, и сразу по пятьсот рублей каждому. На тебе, Абту. И тебе на, Анет. Притянул к себе, шепнул, чтоб денежки мамке отнесли, после чего развернул кругом и придал ускорение. Поскакали.
Столь удачно пристроив деньги, отобранные у гаишника, я быстренько-быстренько нырнул в толпу.
И был таков.
А я таков, каков я есть, и больше никакое.
Шел к машине, а сам удивлялся, как это Лао Шань про эти нехорошие деньги узнал. Впрочем, особо удивляться было нечему: за год так ослаб, что для любого опытного чародея являл собой открытую книгу. Букварь. Если не «раскраску».
Уже почти дошел до бьющего копытом от нетерпения болида, когда меня нагнал мазурик, которому я давеча не дал стянуть теткин кошель. Обидчивым оказался. И мстительным. Выследил, увязался, попытался сунуть в бок заточку. Дурачок.
Я даже разворачиваться не стал, сделал шаг в сторону и свалил его с ног. Нет, не бил, просто резко выставил локоть, и он сам нарвался. Хрясть по инерции о костяшку мордой, ноги кверху и - опа-на! - уже на спине.
Наклонившись, я ткнул стволом ему между глаз и тихо-тихо так спросил:
- Кончить или в червяка превратить?
Он ничего выбрать не смог.
Он был в нокауте.
Тридцать третье правило дракона гласит: «Человек не виноват, что он родился человеком, будь к нему снисходительным». Я все наши правила стараюсь соблюдать, это - тоже, поэтому отношусь к людям терпимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105