И уже следом за воином шагнул я.
Без лишней суеты мы окружили стоящий посреди кельи щербатый каменный куб, в специальное углубление которого намертво вставлен бронзовый котел. Эта древняя посудина - такая огромная, что в ней за раз можно наварить кулеш для сотни оголодавших за долгий переход всадников, - была до краев наполнена водой.
Какое-то время мы молча глядели на воду. Холодная неподвижная гладь отражала вертлявые отблески пламени, и в этом причудливом единении таких разных стихий было нечто торжественное. Не знаю, как остальные, а я проникся. Как и всегда.
Что делать дальше, Инспектор знал на ять, подсказывать не пришлось. Сняв медальон Допуска, он шепнул ему просьбу и бросил в воду. Я досчитал до пяти, прежде чем круг с изречениями Высшего Неизвестного стукнулся о дно. Когда волны улеглись, мы увидели в воде небо по-летнему солнечного дня: куда-то плыли облака, сновали птицы, а размазанный след самолета походил на замысловатый иероглиф.
Заглядывая в воду, Инспектор стал шарить рукой по небу.
Он разогнал облака, распугал птиц и стер рукавом спецовки инверсионный след самолета, но фрагмента Вещи Без Названия не нашел.
Попробовал еще раз, и вновь безрезультатно.
И еще раз.
Втуне.
Теоретически Инспектор был подкован неплохо, но практические навыки, увы и ах, у него пока отсутствовали. Оно и понятно - новичок он и есть новичок. Даже опытному Инспектору всякий раз нелегко - Тайники по своему устройству уникальны, двух одинаковых нет, поди приспособься. Что уж о новичке говорить.
Переглянувшись, мы с Вуангом поняли друг друга без слов - нечего выпендриваться, надо брату помочь.
И не замедлили.
Воин передал мне факел, мельком глянул в котел и одним молниеносным движением, словно жаба стрекозу, ухватил фрагмент Вещи возле правого уха растерявшегося Тнельха.
Это была покрытая патиной медная штуковина, похожая с одной стороны на приплюснутый скрипичный ключ, а с другой - на букву «айн» древнееврейского алфавита.
Инспектор вытащил из заднего кармана джинсов мятый листок из тетрадки в клеточку и стал сверять нанесенный на него чертеж, очень похожий на детские каляки-маляки, с представленной деталью.
Минуты три прошло, прежде чем он сказал:
- Похоже.
А мы и не сомневались.
Инспекция закончилась тем, что Вуанг закинул фрагмент на место, а я сжег протянутый чертеж в огне факела.
Прежде чем отправиться с Тнельхом в обратный путь, я заглянул к себе в лабораторию и сунул в карман спецовки несколько упаковок с Зернами Света. А потом затянул Вуанга в его келью.
- Охотник в городе, - предупредил я Воина.
Хотел, чтобы прозвучало более-менее торжественно, но вышло так, будто бригадир на стройке объявляет, что подвезли цемент. В ответ Вуанг сдержанно улыбнулся и несколько раз ударил кулаком по ладони. Я даже и не сомневался, что последует такая реакция: для воина хорошая драка - что для второклассницы мармелад.
Сказав все, что хотел сказать, я направился к выходу, но Воин ухватил меня за рукав. При этом, как всегда, ничего не сказал, лишь бровью повел. Впрочем, этого было достаточно.
- Не волнуйся, - сказал я, - со Списком все в порядке. - Подумал и уточнил: - Почти в порядке. Не закрыт один пункт, но к Ночи Полета все улажу. Может, уже даже завтра улажу.
Вуанг одобрительно кивнул и отпустил рукав. Я направился к выходу, но на пороге задержался и повернулся к поддону с песком. Последний опус воина был таким:
и после всего
все же вертятся они
крутые яйца
Ни прибавить, ни убавить, подумал я и вышел из берлоги, пропахшей потом, ржавеющим железом и сыромятью.
Выбрались мы Тнельхом на поверхность в начале седьмого. Такого пекла, как днем, уже не было, но жара еще не ушла, поэтому я предложил поужинать за городом, в каком-нибудь ресторанчике на берегу Озера. Упрашивать не пришлось, Инспектор согласился сразу. И правильно сделал. Глупо не воспользоваться оказией и не побывать там, где вода бездонна, небо бескрайне, а воздух чист и прозрачен без «б».
Столь легко согласившись на мое предложение, Тнельх тем не менее вежливо поинтересовался:
- А я тебя не напрягу, брат?
Я вспомнил мертвеца с улицы Бабушкина, подумал о шастающем по городу Охотнике, послал мысленный привет находящейся под домашним арестом Лере, нащупал в кармане ключ от номера 404 гостиницы «Элит Холл» и ответил:
- Нисколько.
Когда мы отъехали от Того Самого Места, Тнельх заметил:
- Неразговорчив ваш вояка. Слова за все время не сказал.
- Это у него с детства, - посетовал я. - Услышал от кого-то, что иное слово убивает, - теперь лишнего слова из него не вытянешь. Впрочем, нелишнего тоже.
- Это что-то новенькое - воин-пацифист.
- Не-а, не пацифист. Просто любит самостоятельно выбирать цель для удара.
Тнельх удивленно вскинул брови.
- Сейчас поясню, - сказал я и, осилив запруженный машинами поворот с Маркса на Ленина, рассказал: - Дело в том, что после того, как узнал, что слово иногда убивает, узнал еще и другое. Что однажды произнесенное слово живет во вселенной вечно.
- Так утверждали философы-стоики, - вспомнил Инспектор.
- Они, родимые. Вот у Вуанга и сложилась в голове такая картинка: убийственное слово беспрерывно летает по вселенной и разит всех подряд. И правых и неправых. Всех. Без разбора. Понимаешь, брат, о чем я? Или я слишком путанно?
- Отчего же, понимаю. Слово для него что-то вроде безумной стрелы, которая не только указанную цель разит, но и кучу неуказанных.
- Вот-вот. Знать не может, как слово отзовется, вот и не произносит.
Инспектор покачал головой:
- Да-а-а, затейливый подход.
- Бред, конечно, - резюмировал я. - Но кто здоров?
Тнельх на это ничего не сказал. Отвлекся. Мы как раз проезжали недавно открытую гостинцу «Европа», и Инспектор, провожая взглядом эту игрушку со стилизованными под дорические колоннами, одобрительно поохал:
- Нет-нет, точно Европа.
- Ай, будет тебе, брат, изгаляться-то, - проворчал я. - Сам же понимаешь, что никогда здешние места не будут Европой.
- Ну отчего же?
- А оттого что русские люди не европейцы.
- А кто же они?
- Русские - это… - Я отвлекся, дабы шугануть сигналом полезшую под колеса тетку, только потом озвучил выстраданное: - Русские - это русские.
- Вопрос спорный, - заметил Тнельх. - Я так скажу: если русские посчитают себя европейцами, они и будут европейцами.
- Не уверен, что они этого когда-нибудь захотят. А потом, надо еще чтобы и европейцы посчитали русских европейцами. Нельзя назначить себя братом в одностороннем порядке.
- Вопрос времени, - уверенно сказал Тнельх.
Я и тут не согласился:
- Не-а, никогда этого не будет.
- Почему?
- Потому что европейцы никогда не простят русским спасения от взбесившегося ефрейтора.
- Думаешь, брат?
- Тут и думать нечего. Что я, людей, что ли, не знаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Без лишней суеты мы окружили стоящий посреди кельи щербатый каменный куб, в специальное углубление которого намертво вставлен бронзовый котел. Эта древняя посудина - такая огромная, что в ней за раз можно наварить кулеш для сотни оголодавших за долгий переход всадников, - была до краев наполнена водой.
Какое-то время мы молча глядели на воду. Холодная неподвижная гладь отражала вертлявые отблески пламени, и в этом причудливом единении таких разных стихий было нечто торжественное. Не знаю, как остальные, а я проникся. Как и всегда.
Что делать дальше, Инспектор знал на ять, подсказывать не пришлось. Сняв медальон Допуска, он шепнул ему просьбу и бросил в воду. Я досчитал до пяти, прежде чем круг с изречениями Высшего Неизвестного стукнулся о дно. Когда волны улеглись, мы увидели в воде небо по-летнему солнечного дня: куда-то плыли облака, сновали птицы, а размазанный след самолета походил на замысловатый иероглиф.
Заглядывая в воду, Инспектор стал шарить рукой по небу.
Он разогнал облака, распугал птиц и стер рукавом спецовки инверсионный след самолета, но фрагмента Вещи Без Названия не нашел.
Попробовал еще раз, и вновь безрезультатно.
И еще раз.
Втуне.
Теоретически Инспектор был подкован неплохо, но практические навыки, увы и ах, у него пока отсутствовали. Оно и понятно - новичок он и есть новичок. Даже опытному Инспектору всякий раз нелегко - Тайники по своему устройству уникальны, двух одинаковых нет, поди приспособься. Что уж о новичке говорить.
Переглянувшись, мы с Вуангом поняли друг друга без слов - нечего выпендриваться, надо брату помочь.
И не замедлили.
Воин передал мне факел, мельком глянул в котел и одним молниеносным движением, словно жаба стрекозу, ухватил фрагмент Вещи возле правого уха растерявшегося Тнельха.
Это была покрытая патиной медная штуковина, похожая с одной стороны на приплюснутый скрипичный ключ, а с другой - на букву «айн» древнееврейского алфавита.
Инспектор вытащил из заднего кармана джинсов мятый листок из тетрадки в клеточку и стал сверять нанесенный на него чертеж, очень похожий на детские каляки-маляки, с представленной деталью.
Минуты три прошло, прежде чем он сказал:
- Похоже.
А мы и не сомневались.
Инспекция закончилась тем, что Вуанг закинул фрагмент на место, а я сжег протянутый чертеж в огне факела.
Прежде чем отправиться с Тнельхом в обратный путь, я заглянул к себе в лабораторию и сунул в карман спецовки несколько упаковок с Зернами Света. А потом затянул Вуанга в его келью.
- Охотник в городе, - предупредил я Воина.
Хотел, чтобы прозвучало более-менее торжественно, но вышло так, будто бригадир на стройке объявляет, что подвезли цемент. В ответ Вуанг сдержанно улыбнулся и несколько раз ударил кулаком по ладони. Я даже и не сомневался, что последует такая реакция: для воина хорошая драка - что для второклассницы мармелад.
Сказав все, что хотел сказать, я направился к выходу, но Воин ухватил меня за рукав. При этом, как всегда, ничего не сказал, лишь бровью повел. Впрочем, этого было достаточно.
- Не волнуйся, - сказал я, - со Списком все в порядке. - Подумал и уточнил: - Почти в порядке. Не закрыт один пункт, но к Ночи Полета все улажу. Может, уже даже завтра улажу.
Вуанг одобрительно кивнул и отпустил рукав. Я направился к выходу, но на пороге задержался и повернулся к поддону с песком. Последний опус воина был таким:
и после всего
все же вертятся они
крутые яйца
Ни прибавить, ни убавить, подумал я и вышел из берлоги, пропахшей потом, ржавеющим железом и сыромятью.
Выбрались мы Тнельхом на поверхность в начале седьмого. Такого пекла, как днем, уже не было, но жара еще не ушла, поэтому я предложил поужинать за городом, в каком-нибудь ресторанчике на берегу Озера. Упрашивать не пришлось, Инспектор согласился сразу. И правильно сделал. Глупо не воспользоваться оказией и не побывать там, где вода бездонна, небо бескрайне, а воздух чист и прозрачен без «б».
Столь легко согласившись на мое предложение, Тнельх тем не менее вежливо поинтересовался:
- А я тебя не напрягу, брат?
Я вспомнил мертвеца с улицы Бабушкина, подумал о шастающем по городу Охотнике, послал мысленный привет находящейся под домашним арестом Лере, нащупал в кармане ключ от номера 404 гостиницы «Элит Холл» и ответил:
- Нисколько.
Когда мы отъехали от Того Самого Места, Тнельх заметил:
- Неразговорчив ваш вояка. Слова за все время не сказал.
- Это у него с детства, - посетовал я. - Услышал от кого-то, что иное слово убивает, - теперь лишнего слова из него не вытянешь. Впрочем, нелишнего тоже.
- Это что-то новенькое - воин-пацифист.
- Не-а, не пацифист. Просто любит самостоятельно выбирать цель для удара.
Тнельх удивленно вскинул брови.
- Сейчас поясню, - сказал я и, осилив запруженный машинами поворот с Маркса на Ленина, рассказал: - Дело в том, что после того, как узнал, что слово иногда убивает, узнал еще и другое. Что однажды произнесенное слово живет во вселенной вечно.
- Так утверждали философы-стоики, - вспомнил Инспектор.
- Они, родимые. Вот у Вуанга и сложилась в голове такая картинка: убийственное слово беспрерывно летает по вселенной и разит всех подряд. И правых и неправых. Всех. Без разбора. Понимаешь, брат, о чем я? Или я слишком путанно?
- Отчего же, понимаю. Слово для него что-то вроде безумной стрелы, которая не только указанную цель разит, но и кучу неуказанных.
- Вот-вот. Знать не может, как слово отзовется, вот и не произносит.
Инспектор покачал головой:
- Да-а-а, затейливый подход.
- Бред, конечно, - резюмировал я. - Но кто здоров?
Тнельх на это ничего не сказал. Отвлекся. Мы как раз проезжали недавно открытую гостинцу «Европа», и Инспектор, провожая взглядом эту игрушку со стилизованными под дорические колоннами, одобрительно поохал:
- Нет-нет, точно Европа.
- Ай, будет тебе, брат, изгаляться-то, - проворчал я. - Сам же понимаешь, что никогда здешние места не будут Европой.
- Ну отчего же?
- А оттого что русские люди не европейцы.
- А кто же они?
- Русские - это… - Я отвлекся, дабы шугануть сигналом полезшую под колеса тетку, только потом озвучил выстраданное: - Русские - это русские.
- Вопрос спорный, - заметил Тнельх. - Я так скажу: если русские посчитают себя европейцами, они и будут европейцами.
- Не уверен, что они этого когда-нибудь захотят. А потом, надо еще чтобы и европейцы посчитали русских европейцами. Нельзя назначить себя братом в одностороннем порядке.
- Вопрос времени, - уверенно сказал Тнельх.
Я и тут не согласился:
- Не-а, никогда этого не будет.
- Почему?
- Потому что европейцы никогда не простят русским спасения от взбесившегося ефрейтора.
- Думаешь, брат?
- Тут и думать нечего. Что я, людей, что ли, не знаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105