Ночь кумекали, к утру разработали экстренный план мероприятий по противодействию посягательствам на доброе имя драконов. Один из пунктов - внеплановая проверка всех Тайников. Сказано - сделано, и вот я здесь. Еще вопросы есть?
Я мотнул головой - нет. Не было у меня вопросов. Все мне стало теперь предельно ясно.
За разговором мы дошли до машины, а когда благополучно загрузились, я первым делом позвонил Ашгарру и сказал ему, чтобы не дергался, после чего завел двигатель и уточнил у Инспектора:
- Сразу на То Самое Место или вначале пообедать?
- Делу - время, брат, потехе - час, - так ответил Тнельх.
- Как скажешь, брат. К Тайнику так к Тайнику.
Какое-то время ехали молча: я обдумывал новость, Тнельх рассматривал город. Потом я вспомнил об обязанностях хозяина и, соблюдая декорум, спросил:
- Как доехал, брат?
- Нормально, - ответил Инспектор. - Долетел без происшествий.
Понятно, что он имел в виду самолет, но все же эта фраза немного напрягла. В устах онгхтона слово «долетел» прозвучало по-особенному.
Интересно, одного потерял или двоих? - размышлял я, поглядывая на Тнельха через зеркало. Если одного, то еще ничего - есть с кем разделить печаль.
Но затем, прикинув хвост к носу, решил: нет, наверное, лучше все-таки одному остаться, так легче все забыть, так проще смириться с потерей.
Мне доводилось несколько раз встречаться с онгхтонами, поэтому манера общения с ними у меня была выработана и заключалась в том, чтобы не делать никаких скидок, относиться как к полноценным драконам и ни в коем случае не жалеть. Не нуждаются, по моему мнению, онгхтоны в жалости. Жалость унижает. Меня бы унизила.
- Ну как тебе Город? - спросил я, когда мы переезжали Реку по Новому мосту.
- Почти Европа, - улыбнулся он, приветственно махнув рукой смотрящей на нас сверху вниз кондукторше трамвая. - Почти такие же пробки.
Я посетовал:
- Парк автомобилей каждый год удваивается, а дорог больше не становится. Продыху нет.
- В столице хуже, - заметил Тнельх.
- Правда, что ли? У вас же что не год, то новое кольцо.
- Все равно не хватает. Бывает, полдня стоим. У вас тут еще раздолье. Красота у вас тут. Опять же, воздух чище, трава зеленее, небо голубее и в булочную можно ходить без паспорта.
- Зачем в булочной паспорт? - с недоумением покосился я на него.
- А затем, - ответил он, - что у нас там то вихрь антитеррора, то перехват какой-нибудь. А проверка регистрации так та вообще перманентна.
- Переезжай, брат, из Москвы в Россию, чтобы не париться, - предложил я не без иронии и сразу же об этом пожалел.
- Каждому свое небо, - невесело заметил Тнельх и, отвернувшись к окну, замолчал. Видимо, что-то такое вспомнил грустное. И я даже догадывался, что именно. Тут и дурак бы догадался.
Тем временем мы уже въехали на набережную Реки, о чем, желая отвлечь гостя от неприятных мыслей, я и сообщил бодрым тоном заправского экскурсовода:
- Проезжаем набережную имени первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Набережная является предметом особой гордости горожан. Ее название - уникальный пример сочетания водной и космической стихий в городе, не имеющем абсолютно никакого отношения ни к морской, ни к космической славе державы. До революции, между прочим, называлась Александровским садом.
- В Москве тоже есть Александровский сад, - вставил Тнельх.
- В курсе, - сказал я и фальшиво напел: - В Александровском саду ветер клейкими листами и далекими гудками шепчет нам, что на роду. - Затем показал рукой на Белый дом. - Вот там вон, впереди и слева, бывшая резиденции губернатора. Теперь там университетская библиотека. Напротив, - я махнул рукой вправо, - памятник императору Александру Третьему, в народе - «Никита Михалков» или «Саша Лобастый».
- Удивительно, что сохранился, - подивился Тнельх.
Я перестроился в левый рад и, повернув в переулок Ярослава Гашека, возразил:
- Не-а, не сохранился. Недавно восстановили. А после революции, как и положено, снесли к чертовой матери, один постамент оставили. На нем потом шпиль здоровенный водрузили. Представляешь, вместо царя - палку каменную. Народ называл «Мечтой импотента», университетская публика - «концом немецкой классической философии».
- Почему так?
- Честно говоря, уже не помню. Возможно, из-за того что под шпилем шла бойкая торговля книгами. Самиздатом, тамиздатом, промежиздатом. Сейчас - нет, сейчас там продают воздушные шары и пиво. И это правильно.
Мы уже подъезжали к цели нашей поездки - пересечению переулка Гашека с улицей Марата. Остановив машину за полусотню метров до перекрестка, я объявил:
- Приехали, брат.
- Как? - не поверил Тнельх. - То Самое Место находится в центре города?
Я кивнул - так и есть, а на словах добавил:
- Не я выбирал. Впрочем, места лучше не найти. Выйди, брат, и убедись - настоящий «глаз дракона».
Место действительно примечательное, редкое по своей лютости - два противоположно направленных потока Силы рвали здесь Пределы в лоскуты. Обычному человеку бежать хочется от этого проклятого места, и бежать без оглядки. Только очень крепкий человек может, найдись такой упрямец, простоять на этом перекрестке минуту-другую. И тот бы потом упал с надорванным сердцем.
Выбравшись из драндулета, я первым делом выудил из багажника несколько брезентовых спецовок. Отобрал под гренадерский рост Тнельха одну не слишком выгоревшую, выдал. И про себя не забыл, натянул родную - с надписью «СМУ-17».
Когда приоделись, я всучил Инспектору фонарь и каску, сам же, прихватив два раздвижных забора, а также монтировку, пошел к тому месту на перекрестке, где был устроен водослив. Выставил на положенное расстояние заборы, после чего занялся чугунной решеткой. Отработанным движением поддел ее монтировкой, сдвинул в сторону и объявил Тнельху:
- Добро пожаловать, брат. Путь к Тайнику свободен.
Пригласил и полез в дыру первым.
Озадаченный Тнельх несколько раз чертыхнулся, натянул на голову каску и последовал за мной. А куда ему было деваться? Добровольно возложил на себя такой долг - таскаться с проверками по драконьим нычкам. Никто не принуждал.
Пока он кряхтел и сетовал на свою неуклюжесть, я, упираясь ногами в края сливного желоба, открывал крышку люка, вырубленного в бетонной стене.
- Тут спортсменом нужно быть, - произнес Тнельх, когда смог наконец встать рядом.
- Спортсменом не спортсменом, но зарядка, брат, по утрам не помешает, - заметил я. После чего схватился за вбитую на уровне головы скобу, лихо подтянулся и сунул ноги в люк. Нащупав ступень металлической лестницы, ловко развернулся и, уже имея опору под ногами, принял у качающего от удивления головой Тнельха фонарь. После чего спросил не без подначки:
- Ну что, брат, сумеешь трюк повторить?
- Попробую, - вдохнув и выдохнув, ответил Инспектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Я мотнул головой - нет. Не было у меня вопросов. Все мне стало теперь предельно ясно.
За разговором мы дошли до машины, а когда благополучно загрузились, я первым делом позвонил Ашгарру и сказал ему, чтобы не дергался, после чего завел двигатель и уточнил у Инспектора:
- Сразу на То Самое Место или вначале пообедать?
- Делу - время, брат, потехе - час, - так ответил Тнельх.
- Как скажешь, брат. К Тайнику так к Тайнику.
Какое-то время ехали молча: я обдумывал новость, Тнельх рассматривал город. Потом я вспомнил об обязанностях хозяина и, соблюдая декорум, спросил:
- Как доехал, брат?
- Нормально, - ответил Инспектор. - Долетел без происшествий.
Понятно, что он имел в виду самолет, но все же эта фраза немного напрягла. В устах онгхтона слово «долетел» прозвучало по-особенному.
Интересно, одного потерял или двоих? - размышлял я, поглядывая на Тнельха через зеркало. Если одного, то еще ничего - есть с кем разделить печаль.
Но затем, прикинув хвост к носу, решил: нет, наверное, лучше все-таки одному остаться, так легче все забыть, так проще смириться с потерей.
Мне доводилось несколько раз встречаться с онгхтонами, поэтому манера общения с ними у меня была выработана и заключалась в том, чтобы не делать никаких скидок, относиться как к полноценным драконам и ни в коем случае не жалеть. Не нуждаются, по моему мнению, онгхтоны в жалости. Жалость унижает. Меня бы унизила.
- Ну как тебе Город? - спросил я, когда мы переезжали Реку по Новому мосту.
- Почти Европа, - улыбнулся он, приветственно махнув рукой смотрящей на нас сверху вниз кондукторше трамвая. - Почти такие же пробки.
Я посетовал:
- Парк автомобилей каждый год удваивается, а дорог больше не становится. Продыху нет.
- В столице хуже, - заметил Тнельх.
- Правда, что ли? У вас же что не год, то новое кольцо.
- Все равно не хватает. Бывает, полдня стоим. У вас тут еще раздолье. Красота у вас тут. Опять же, воздух чище, трава зеленее, небо голубее и в булочную можно ходить без паспорта.
- Зачем в булочной паспорт? - с недоумением покосился я на него.
- А затем, - ответил он, - что у нас там то вихрь антитеррора, то перехват какой-нибудь. А проверка регистрации так та вообще перманентна.
- Переезжай, брат, из Москвы в Россию, чтобы не париться, - предложил я не без иронии и сразу же об этом пожалел.
- Каждому свое небо, - невесело заметил Тнельх и, отвернувшись к окну, замолчал. Видимо, что-то такое вспомнил грустное. И я даже догадывался, что именно. Тут и дурак бы догадался.
Тем временем мы уже въехали на набережную Реки, о чем, желая отвлечь гостя от неприятных мыслей, я и сообщил бодрым тоном заправского экскурсовода:
- Проезжаем набережную имени первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Набережная является предметом особой гордости горожан. Ее название - уникальный пример сочетания водной и космической стихий в городе, не имеющем абсолютно никакого отношения ни к морской, ни к космической славе державы. До революции, между прочим, называлась Александровским садом.
- В Москве тоже есть Александровский сад, - вставил Тнельх.
- В курсе, - сказал я и фальшиво напел: - В Александровском саду ветер клейкими листами и далекими гудками шепчет нам, что на роду. - Затем показал рукой на Белый дом. - Вот там вон, впереди и слева, бывшая резиденции губернатора. Теперь там университетская библиотека. Напротив, - я махнул рукой вправо, - памятник императору Александру Третьему, в народе - «Никита Михалков» или «Саша Лобастый».
- Удивительно, что сохранился, - подивился Тнельх.
Я перестроился в левый рад и, повернув в переулок Ярослава Гашека, возразил:
- Не-а, не сохранился. Недавно восстановили. А после революции, как и положено, снесли к чертовой матери, один постамент оставили. На нем потом шпиль здоровенный водрузили. Представляешь, вместо царя - палку каменную. Народ называл «Мечтой импотента», университетская публика - «концом немецкой классической философии».
- Почему так?
- Честно говоря, уже не помню. Возможно, из-за того что под шпилем шла бойкая торговля книгами. Самиздатом, тамиздатом, промежиздатом. Сейчас - нет, сейчас там продают воздушные шары и пиво. И это правильно.
Мы уже подъезжали к цели нашей поездки - пересечению переулка Гашека с улицей Марата. Остановив машину за полусотню метров до перекрестка, я объявил:
- Приехали, брат.
- Как? - не поверил Тнельх. - То Самое Место находится в центре города?
Я кивнул - так и есть, а на словах добавил:
- Не я выбирал. Впрочем, места лучше не найти. Выйди, брат, и убедись - настоящий «глаз дракона».
Место действительно примечательное, редкое по своей лютости - два противоположно направленных потока Силы рвали здесь Пределы в лоскуты. Обычному человеку бежать хочется от этого проклятого места, и бежать без оглядки. Только очень крепкий человек может, найдись такой упрямец, простоять на этом перекрестке минуту-другую. И тот бы потом упал с надорванным сердцем.
Выбравшись из драндулета, я первым делом выудил из багажника несколько брезентовых спецовок. Отобрал под гренадерский рост Тнельха одну не слишком выгоревшую, выдал. И про себя не забыл, натянул родную - с надписью «СМУ-17».
Когда приоделись, я всучил Инспектору фонарь и каску, сам же, прихватив два раздвижных забора, а также монтировку, пошел к тому месту на перекрестке, где был устроен водослив. Выставил на положенное расстояние заборы, после чего занялся чугунной решеткой. Отработанным движением поддел ее монтировкой, сдвинул в сторону и объявил Тнельху:
- Добро пожаловать, брат. Путь к Тайнику свободен.
Пригласил и полез в дыру первым.
Озадаченный Тнельх несколько раз чертыхнулся, натянул на голову каску и последовал за мной. А куда ему было деваться? Добровольно возложил на себя такой долг - таскаться с проверками по драконьим нычкам. Никто не принуждал.
Пока он кряхтел и сетовал на свою неуклюжесть, я, упираясь ногами в края сливного желоба, открывал крышку люка, вырубленного в бетонной стене.
- Тут спортсменом нужно быть, - произнес Тнельх, когда смог наконец встать рядом.
- Спортсменом не спортсменом, но зарядка, брат, по утрам не помешает, - заметил я. После чего схватился за вбитую на уровне головы скобу, лихо подтянулся и сунул ноги в люк. Нащупав ступень металлической лестницы, ловко развернулся и, уже имея опору под ногами, принял у качающего от удивления головой Тнельха фонарь. После чего спросил не без подначки:
- Ну что, брат, сумеешь трюк повторить?
- Попробую, - вдохнув и выдохнув, ответил Инспектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105