На эту мысль ее навела высокая белокурая девушка в коротеньких шортах и розовой майке, на ногах резиновые шлепанцы, которые носят в банях и на пляже. Услышав немецкую речь, Оля улыбнулась: иностранцам можно и так ходить по городу, а вот ленинградцев в шортах и шлепанцах она ни разу не видела на улице.
На углу Литейного и Пестеля, где она собиралась повернуть к высокому белому собору и переулком выйти к кинотеатру, ее догнал Бобриков. Оказывается, он шел сзади от самого института, но почему-то не решался окликнуть.
– Можно поздравить с пятеркой? – поздоровавшись, сказал он.
– Вы любите Жан-Поля Бельмондо? – весело взглянула Оля на него.
В светло-карих глазах ее мельтешат яркие искорки. Возле прямого носа высыпали коричневые веснушки. Тоненькая, стройная, в темно-синих джинсах в обтяжку и белых босоножках, девушка выглядела совсем, школьницей. Длинные светлые волосы собраны на затылке в узел, в котором белела высокая гребенка. В маленьких ушах – каплевидные золотые серьги. Оля сама их купила на первый в своей жизни гонорар за сыгранную ею роль в телефильме.
– Я никого не люблю, – ответил он и, помолчав, прибавил: – Кроме тебя…
– Надо же как мне повезло! – рассмеялась девушка.
– Оля, нам нужно серьезно поговорить…
– Пойдемте в «Спартак», там идет замечательный фильм…
– …где в главной роли губошлеп Бельмондо, – иронически закончил Михаил Ильич.
– Если не хотите со мной поссориться, не обзывайте признанную звезду мирового экрана… – строго посмотрела на него Оля, но не смогла сдержать улыбку: – Вы знаете, что Бельмондо все трюки выполняет сам, без каскадеров и дублеров? Он в одном интервью так сказал: «Настоящий киноартист должен уметь водить грузовики, самолеты, управлять бульдозером, прыгать в воду с вышки, болтать на разных языках…» И Бельмондо всем этим великолепно владеет.
– Ладно, пошли в кино, – согласился Бобриков. – Оля, ты из меня веревки вьешь!
– После кино мы отправимся в ближайшую мороженицу и съедим по десять порций мороженого с орехами, малиновым вареньем, сиропом и… еще с чем?
– Я бы выпил кружку холодного пива, – заметил Бобриков.
– В «Спартаке» есть бар. – Оля сбоку взглянула на него: – О чем же вы хотите со мной поговорить?
– Сколько раз тебя просить – называй меня на «ты»!
– Язык не поворачивается, Михаил Ильич, – улыбнулась она. – Во-первых, вы старше меня в два раза, во-вторых, большой начальник, а кто я?
– Ты – прелесть, – улыбнулся Михаил Ильич.
– Первый раз слышу от вас комплимент… Не скажу, что он очень уж оригинален, но…
– Оля, не делай из меня идиота, – оборвал он. – Я бегу как сумасшедший на Моховую, жду у подъезда, обрываю телефон, а ты…
– Что я? – невинно взглянула она ему в глаза, для чего ей пришлось обогнать его и почти остановиться.
– Ты уже не маленькая и все отлично понимаешь.
– Мне скоро двадцать, – вздохнула девушка. – А когда закончу институт, будет двадцать четыре… Вы говорите, я все понимаю? А вот зачем вы потащили меня в эту мастерскую? Бр-р! Не могу без ужаса вспомнить этот каменный гроб с примитивной мазней на стенах… – Она не выдержала и громко рассмеялась.
Михаил Ильич завертел коротко остриженной головой, озираясь, крепко взял ее за локоть.
– Я тебя просил не вспоминать про это, – сдерживая раздражение, сказал он. – Да, я вел себя как дурак, но я ведь мужчина!
– И зачем вы связались с наивной девчонкой? – усмехнулась Оля. – Зачем я вам?
– Если бы я знал! – вырвалось у него.
Бобриков не лгал, когда сказал ей, что она ему понравилась с первого взгляда там, на даче у Савицких. Но вряд ли он стал бы тратить время на нее – Михаил Ильич привык тратить свое время на работу и другие занятия, приносящие ему неплохой доход. Однако, узнав, что Оля – дочь Казакова, он задумался… Этот чертов писака немало попортил ему крови, написав фельетон про его станцию техобслуживания, и хотя в общем-то все обошлось, нашлись влиятельные люди, которые защитили Михаила Ильича, но ненависть к Казакову осталась. И было бы недурно отомстить ему, тем более представился такой редкостный случай! Главным образом поэтому он и занялся его дочерью, но девчонка оказалась крепким орешком! Не так-то просто было с ней. И чем больше он встречался с ней, тем больше она ему нравилась. Об ее отце они никогда не говорили – слава богу, Оля ничего не знала про тот давнишний фельетон, да и никто про него теперь не вспоминает, столько лет прошло! Вспоминает лишь он сам, Бобриков. И до самой смерти не простит этого Казакову! Михаил Ильич не привык ничего прощать своим врагам, а Вадим Федорович стал его заклятым врагом. И он, идиот, еще помогал писаке с его паршивой машиной, ремонтировал ее! Знакомые старались при нем не вспоминать про Казакова, сам Бобриков не прочел ни одной его книги.
Если бы все произошло так, как он тогда задумал в Комарове, прогуливаясь с Олей по берегу Финского залива, он почувствовал бы себя отмщенным. Хотелось бы ему увидеть лицо Казакова, когда бы тот узнал про бурный роман Бобрикова с его любимой дочерью! Но бурного романа не получилось, девчонка не походила на тех современных девиц, которые сами к нему липли… К жажде мести теперь примешалось и уязвленное мужское самолюбие: он должен во что бы то ни стало добиться своего!
– А где ваша машина? Ваш роскошный «мерседес»?
– Какой-то кретин на грузовике помял крыло, – ответил Бобриков. – Мои ребята, конечно, сделают все как надо, а пока придется поездить на «Жигулях»… – Он взглянул на нее и с ноткой превосходства прибавил: – Мне ведь любой рад отдать свою машину хоть на месяц!
– Ценный вы человек!
– У меня много друзей, – скромно заметил он.
– Уж скорее – клиентов!
– Я думал о тебе, Оля, – сказал он. – Вот как-нибудь приеду к твоему институту, а тебя встречает другой…
– В прошлое воскресенье ко мне на Дворцовой площади привязался длинный парень из Перми, – стала рассказывать Оля. – Парень оказался умным, прекрасно разбирающимся в живописи… Мы с ним пообедали, потом поехали в Зеленогорск и купались до самого вечера…
– Ну и дальше? – мрачно спросил Бобриков.
– Он проводил меня пешком с Финляндского до дома…
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Не знаю, – улыбнулась она. – Парень поцеловал мне руку и сказал, что я – вылитая герцогиня де Бофор с картины Гейнсборо. Прямо на стене в парадной нацарапал ручкой свой адрес и сказал: дескать, если мне станет совсем плохо, то я могу в любое время приехать в Пермь, где у меня есть теперь настоящий верный друг… Странно, в наш век – и такой старомодный, прямо-таки средневековый рыцарь-кавалер.
– Очень милая история… – усмехнулся Михаил Ильич.
– Я запомнила его адрес, – задумчиво продолжала девушка. – Может, когда-нибудь и приеду к нему в Пермь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
На углу Литейного и Пестеля, где она собиралась повернуть к высокому белому собору и переулком выйти к кинотеатру, ее догнал Бобриков. Оказывается, он шел сзади от самого института, но почему-то не решался окликнуть.
– Можно поздравить с пятеркой? – поздоровавшись, сказал он.
– Вы любите Жан-Поля Бельмондо? – весело взглянула Оля на него.
В светло-карих глазах ее мельтешат яркие искорки. Возле прямого носа высыпали коричневые веснушки. Тоненькая, стройная, в темно-синих джинсах в обтяжку и белых босоножках, девушка выглядела совсем, школьницей. Длинные светлые волосы собраны на затылке в узел, в котором белела высокая гребенка. В маленьких ушах – каплевидные золотые серьги. Оля сама их купила на первый в своей жизни гонорар за сыгранную ею роль в телефильме.
– Я никого не люблю, – ответил он и, помолчав, прибавил: – Кроме тебя…
– Надо же как мне повезло! – рассмеялась девушка.
– Оля, нам нужно серьезно поговорить…
– Пойдемте в «Спартак», там идет замечательный фильм…
– …где в главной роли губошлеп Бельмондо, – иронически закончил Михаил Ильич.
– Если не хотите со мной поссориться, не обзывайте признанную звезду мирового экрана… – строго посмотрела на него Оля, но не смогла сдержать улыбку: – Вы знаете, что Бельмондо все трюки выполняет сам, без каскадеров и дублеров? Он в одном интервью так сказал: «Настоящий киноартист должен уметь водить грузовики, самолеты, управлять бульдозером, прыгать в воду с вышки, болтать на разных языках…» И Бельмондо всем этим великолепно владеет.
– Ладно, пошли в кино, – согласился Бобриков. – Оля, ты из меня веревки вьешь!
– После кино мы отправимся в ближайшую мороженицу и съедим по десять порций мороженого с орехами, малиновым вареньем, сиропом и… еще с чем?
– Я бы выпил кружку холодного пива, – заметил Бобриков.
– В «Спартаке» есть бар. – Оля сбоку взглянула на него: – О чем же вы хотите со мной поговорить?
– Сколько раз тебя просить – называй меня на «ты»!
– Язык не поворачивается, Михаил Ильич, – улыбнулась она. – Во-первых, вы старше меня в два раза, во-вторых, большой начальник, а кто я?
– Ты – прелесть, – улыбнулся Михаил Ильич.
– Первый раз слышу от вас комплимент… Не скажу, что он очень уж оригинален, но…
– Оля, не делай из меня идиота, – оборвал он. – Я бегу как сумасшедший на Моховую, жду у подъезда, обрываю телефон, а ты…
– Что я? – невинно взглянула она ему в глаза, для чего ей пришлось обогнать его и почти остановиться.
– Ты уже не маленькая и все отлично понимаешь.
– Мне скоро двадцать, – вздохнула девушка. – А когда закончу институт, будет двадцать четыре… Вы говорите, я все понимаю? А вот зачем вы потащили меня в эту мастерскую? Бр-р! Не могу без ужаса вспомнить этот каменный гроб с примитивной мазней на стенах… – Она не выдержала и громко рассмеялась.
Михаил Ильич завертел коротко остриженной головой, озираясь, крепко взял ее за локоть.
– Я тебя просил не вспоминать про это, – сдерживая раздражение, сказал он. – Да, я вел себя как дурак, но я ведь мужчина!
– И зачем вы связались с наивной девчонкой? – усмехнулась Оля. – Зачем я вам?
– Если бы я знал! – вырвалось у него.
Бобриков не лгал, когда сказал ей, что она ему понравилась с первого взгляда там, на даче у Савицких. Но вряд ли он стал бы тратить время на нее – Михаил Ильич привык тратить свое время на работу и другие занятия, приносящие ему неплохой доход. Однако, узнав, что Оля – дочь Казакова, он задумался… Этот чертов писака немало попортил ему крови, написав фельетон про его станцию техобслуживания, и хотя в общем-то все обошлось, нашлись влиятельные люди, которые защитили Михаила Ильича, но ненависть к Казакову осталась. И было бы недурно отомстить ему, тем более представился такой редкостный случай! Главным образом поэтому он и занялся его дочерью, но девчонка оказалась крепким орешком! Не так-то просто было с ней. И чем больше он встречался с ней, тем больше она ему нравилась. Об ее отце они никогда не говорили – слава богу, Оля ничего не знала про тот давнишний фельетон, да и никто про него теперь не вспоминает, столько лет прошло! Вспоминает лишь он сам, Бобриков. И до самой смерти не простит этого Казакову! Михаил Ильич не привык ничего прощать своим врагам, а Вадим Федорович стал его заклятым врагом. И он, идиот, еще помогал писаке с его паршивой машиной, ремонтировал ее! Знакомые старались при нем не вспоминать про Казакова, сам Бобриков не прочел ни одной его книги.
Если бы все произошло так, как он тогда задумал в Комарове, прогуливаясь с Олей по берегу Финского залива, он почувствовал бы себя отмщенным. Хотелось бы ему увидеть лицо Казакова, когда бы тот узнал про бурный роман Бобрикова с его любимой дочерью! Но бурного романа не получилось, девчонка не походила на тех современных девиц, которые сами к нему липли… К жажде мести теперь примешалось и уязвленное мужское самолюбие: он должен во что бы то ни стало добиться своего!
– А где ваша машина? Ваш роскошный «мерседес»?
– Какой-то кретин на грузовике помял крыло, – ответил Бобриков. – Мои ребята, конечно, сделают все как надо, а пока придется поездить на «Жигулях»… – Он взглянул на нее и с ноткой превосходства прибавил: – Мне ведь любой рад отдать свою машину хоть на месяц!
– Ценный вы человек!
– У меня много друзей, – скромно заметил он.
– Уж скорее – клиентов!
– Я думал о тебе, Оля, – сказал он. – Вот как-нибудь приеду к твоему институту, а тебя встречает другой…
– В прошлое воскресенье ко мне на Дворцовой площади привязался длинный парень из Перми, – стала рассказывать Оля. – Парень оказался умным, прекрасно разбирающимся в живописи… Мы с ним пообедали, потом поехали в Зеленогорск и купались до самого вечера…
– Ну и дальше? – мрачно спросил Бобриков.
– Он проводил меня пешком с Финляндского до дома…
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Не знаю, – улыбнулась она. – Парень поцеловал мне руку и сказал, что я – вылитая герцогиня де Бофор с картины Гейнсборо. Прямо на стене в парадной нацарапал ручкой свой адрес и сказал: дескать, если мне станет совсем плохо, то я могу в любое время приехать в Пермь, где у меня есть теперь настоящий верный друг… Странно, в наш век – и такой старомодный, прямо-таки средневековый рыцарь-кавалер.
– Очень милая история… – усмехнулся Михаил Ильич.
– Я запомнила его адрес, – задумчиво продолжала девушка. – Может, когда-нибудь и приеду к нему в Пермь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183