Внутренняя отделка займет еще месяца два-три, и дворец будет готов.
– Я, Федорыч, смотрю вперед, – толковал Захар. – На меня тут письма в промкомбинат пишут, заявления, что я пью, живность тут всякую развел, короче, превратил со своей женой Васильевной государственную турбазу в собственное подсобное хозяйство… Хотели уже снимать, да замену найти непросто. Кто бросит город, семью и окопается надолго здеся? Не каждый на такое пойдет! И начальство это знает… Но, как говорится, нет дыма без огня: могут и турнуть меня отсюдова, а я тута, Федорыч, глубоко корни пустил, да и место мне больно нравится, вот я и взял в колхозе, на земле которого турбаза, пасеку содержать. Тут неподалеку была начальная школа, а потом ее закрыли, так я и оборудовал там пасеку. Ну, так как я теперя стал еще и колхозником, председатель мне участок отвел и разрешил на берегу озера дом построить.
– Дворец, – вставил Казаков.
– Я хитрый – на каждую фиговину бумажку имею, – ухмыльнулся Галкин. – Меня голыми руками не возьмешь! Начальников-то у меня знакомых пруд пруди – любую бумажку подмахнут и печать пришлепнут…
Вадим Федорович еще в прошлый приезд видел под хмельком председателя колхоза, которого Галкин панибратски похлопывал по плечу, в два счета организовывал ему баню с застольем. Председатель выглядел увальнем с вечно красным лицом. На турбазу он приезжал на «газике», говорили, что неподалеку в пионерлагере он завел любовницу – медсестру, а Захар оборудовал ему на пасеке в заброшенной школе комнату, куда привез на тракторе кое-какую мебель и кровать. Даже о посуде и холодильнике позаботился.
Зимой председателя колхоза сняли с работы за развал и пьянство, а новый председатель в первую же неделю своего правления отобрал у Галкина пасеку, а его обозвал рвачом и делягой, который ограбил и надул колхоз. Дело в том, что хитрый Захар за год работы по совместительству в колхозе не сдал туда и килограмма меда, объясняя это тем, что пчелы заражены каким-то клещом, да и еще на новом месте не обжились. Правда, председателю к столу в уютной комнатке в школе он всегда с бутылкой подавал тарелку свежего сотового меда…
Галкин так рассказал Казакову про свое изгнание из колхоза:
– Пришел я к нему на прием, а там очередь. К Мишке-то, бывшему председателю, я входил без стука, а тут сижу как дурачок, дожидаюсь, а я как-никак директор! Наконец захожу в кабинет, председатель сидит за столом и смотрит на меня, как сыч на мышь. «Ворюга, – говорит, – ты, Галкин, под суд бы тебя, да мой предшественник покрыл тебя…» Ну, я его послал от души подальше и ушел из кабинета. Судить… Я ведь тоже не лыком шит! Бумаги-то на потраву пасеки председатель подписывал, комар носу не подточит. А ее, энту пчелиную вошь, к делу не пришлепнешь… Так что ко мне не подкопаешься. Не удалось лето, пошли дожди – вот и нету меда, а сколько, бывает, пчелиных семей гибнет за зиму?..
Бывший председатель Миша, как его тут называли, успел два участка колхозной земли у озера оформить через правление своим дружкам-приятелям из райцентра – завмагу и завскладом. За каких-то полгода на берегу озера выросли два дома: один, кирпичный, – завмага, а деревянный – завскладом. Прямо через колхозное поле, засеянное овсом, проложили две широкие дороги, вырубили прибрежный лес, оттяпали по приличному участку, которые тут же огородили заборами. Завмаг – железобетонными столбами с металлической сеткой, а завскладом – дощатым забором. Если завскладом почти каждый вечер после работы приезжал на своем «Москвиче» на строительство, то завмаг появился, лишь когда дом был полностью готов. Оказывается, строил его дружок – начальник районной строительной конторы.
Новый председатель несколько раз приезжал, сокрушался, что его предшественник такое безобразие допустил, грозился все эти дома заставить снести, да, видно, власти не хватило. Добротные дома стоят и отражаются в спокойной глади озера. Каждую пятницу вечером к ним подкатывают машины, ярко зажигаются электрические лампочки, играет музыка, эхом по озеру и прилегающему к нему лесу разносятся веселые голоса новых хозяев и их многочисленных гостей. Частенько на вечерних застольях бывает и Захар. Рассказывал, что завмаг привозит водку, коньяк, вина ящиками. И сети ставит на озере. Вот этот жить умеет, не то что он, Галкин. Тот палец о палец не ударит – живет да радуется, а он, Захар, крутится по хозяйству как белка в колесе…
– Много приезжает ко мне всяких проверщиков и ревизоров, – разглагольствовал Захар. – Но куды им против меня хвост подымать! Все люди-человеки не без греха… Звонили мне разные начальники и по ночам: мол, Захарушка, родимый, приготовь домик на двоих, да гляди, чтобы было тепло! А я что? Жалко, что ли? Хорошим людям завсегда рад угодить… Но глаза-то у меня есть? И все видят! Пусть только кто из них попробует вякнуть на меня, я тоже имею на собрании или в райкоме партии что народу сказать… Фактиков у меня уйма, Федорыч! Вона, сам директор промкомбината было на меня ополчился, грозится, кричит: уволю, выгоню! Ишь, мол, помещик объявился – это, значит, я! Всю базу захапал в свое личное пользование, курей-индюков развел! Поросята и кролики под ногами у отдыхающих путаются! «Матросы» жалуются, что с утра до ночи ишачат на меня, значит… А я ему так тихонечко, вежливенько и толкую: а ты позабыл, как ночью с мамзелью пожаловал? Я еще на тракторе гонял домой к продавщице за выпивкой. А когда с бухгалтершей тут встречался?.. Ну, директор и сник, замолк и рукой на дверь показывает: дескать, уходи, змей подколодный! Сами грешат, прелюбодействуют, а я у них на побегушках… Раз рыльце у самих в пушку, так не замахивайтесь и на меня, Захара Галкина!
– Хорошо ты устроился! – подивился Казаков. – Ни с какой стороны, гляжу, к тебе не подобраться!
– Я люблю Советскую власть, уважаю начальство, но наступать себе на горло никому не дозволю…
«Еще бы тебе не любить нашу власть! – подумал про себя Вадим Федорович. – Ты же сосешь ее, как тля зеленый лист. Пятнадцать лет живешь на государственном иждивении. Пользуешься бесплатно электричеством – всю ночь в твоих пристройках горят яркие лампы дневного света и включены рефлекторы, обогревая в холода кролей, нутрий, индюков, поросят! Твоя раздувшаяся, как индюшка, от важности Васильевна спит на лежанке, под матрасами которой в кирпичную кладку вмонтирована мощная электрическая спираль. Моторы качают тебе в помещение и огород воду, крутят деревообрабатывающие станки, медобойку, электрические наждаки, пилы и прочие хитроумные приспособления. Выписав лес, якобы для базы, ты обрабатываешь его для собственных нужд, в печах у тебя горят только самые лучшие березовые дрова, на тракторе – у тебя их два – ты каждое утро ездишь в поселок опохмеляться в буфете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– Я, Федорыч, смотрю вперед, – толковал Захар. – На меня тут письма в промкомбинат пишут, заявления, что я пью, живность тут всякую развел, короче, превратил со своей женой Васильевной государственную турбазу в собственное подсобное хозяйство… Хотели уже снимать, да замену найти непросто. Кто бросит город, семью и окопается надолго здеся? Не каждый на такое пойдет! И начальство это знает… Но, как говорится, нет дыма без огня: могут и турнуть меня отсюдова, а я тута, Федорыч, глубоко корни пустил, да и место мне больно нравится, вот я и взял в колхозе, на земле которого турбаза, пасеку содержать. Тут неподалеку была начальная школа, а потом ее закрыли, так я и оборудовал там пасеку. Ну, так как я теперя стал еще и колхозником, председатель мне участок отвел и разрешил на берегу озера дом построить.
– Дворец, – вставил Казаков.
– Я хитрый – на каждую фиговину бумажку имею, – ухмыльнулся Галкин. – Меня голыми руками не возьмешь! Начальников-то у меня знакомых пруд пруди – любую бумажку подмахнут и печать пришлепнут…
Вадим Федорович еще в прошлый приезд видел под хмельком председателя колхоза, которого Галкин панибратски похлопывал по плечу, в два счета организовывал ему баню с застольем. Председатель выглядел увальнем с вечно красным лицом. На турбазу он приезжал на «газике», говорили, что неподалеку в пионерлагере он завел любовницу – медсестру, а Захар оборудовал ему на пасеке в заброшенной школе комнату, куда привез на тракторе кое-какую мебель и кровать. Даже о посуде и холодильнике позаботился.
Зимой председателя колхоза сняли с работы за развал и пьянство, а новый председатель в первую же неделю своего правления отобрал у Галкина пасеку, а его обозвал рвачом и делягой, который ограбил и надул колхоз. Дело в том, что хитрый Захар за год работы по совместительству в колхозе не сдал туда и килограмма меда, объясняя это тем, что пчелы заражены каким-то клещом, да и еще на новом месте не обжились. Правда, председателю к столу в уютной комнатке в школе он всегда с бутылкой подавал тарелку свежего сотового меда…
Галкин так рассказал Казакову про свое изгнание из колхоза:
– Пришел я к нему на прием, а там очередь. К Мишке-то, бывшему председателю, я входил без стука, а тут сижу как дурачок, дожидаюсь, а я как-никак директор! Наконец захожу в кабинет, председатель сидит за столом и смотрит на меня, как сыч на мышь. «Ворюга, – говорит, – ты, Галкин, под суд бы тебя, да мой предшественник покрыл тебя…» Ну, я его послал от души подальше и ушел из кабинета. Судить… Я ведь тоже не лыком шит! Бумаги-то на потраву пасеки председатель подписывал, комар носу не подточит. А ее, энту пчелиную вошь, к делу не пришлепнешь… Так что ко мне не подкопаешься. Не удалось лето, пошли дожди – вот и нету меда, а сколько, бывает, пчелиных семей гибнет за зиму?..
Бывший председатель Миша, как его тут называли, успел два участка колхозной земли у озера оформить через правление своим дружкам-приятелям из райцентра – завмагу и завскладом. За каких-то полгода на берегу озера выросли два дома: один, кирпичный, – завмага, а деревянный – завскладом. Прямо через колхозное поле, засеянное овсом, проложили две широкие дороги, вырубили прибрежный лес, оттяпали по приличному участку, которые тут же огородили заборами. Завмаг – железобетонными столбами с металлической сеткой, а завскладом – дощатым забором. Если завскладом почти каждый вечер после работы приезжал на своем «Москвиче» на строительство, то завмаг появился, лишь когда дом был полностью готов. Оказывается, строил его дружок – начальник районной строительной конторы.
Новый председатель несколько раз приезжал, сокрушался, что его предшественник такое безобразие допустил, грозился все эти дома заставить снести, да, видно, власти не хватило. Добротные дома стоят и отражаются в спокойной глади озера. Каждую пятницу вечером к ним подкатывают машины, ярко зажигаются электрические лампочки, играет музыка, эхом по озеру и прилегающему к нему лесу разносятся веселые голоса новых хозяев и их многочисленных гостей. Частенько на вечерних застольях бывает и Захар. Рассказывал, что завмаг привозит водку, коньяк, вина ящиками. И сети ставит на озере. Вот этот жить умеет, не то что он, Галкин. Тот палец о палец не ударит – живет да радуется, а он, Захар, крутится по хозяйству как белка в колесе…
– Много приезжает ко мне всяких проверщиков и ревизоров, – разглагольствовал Захар. – Но куды им против меня хвост подымать! Все люди-человеки не без греха… Звонили мне разные начальники и по ночам: мол, Захарушка, родимый, приготовь домик на двоих, да гляди, чтобы было тепло! А я что? Жалко, что ли? Хорошим людям завсегда рад угодить… Но глаза-то у меня есть? И все видят! Пусть только кто из них попробует вякнуть на меня, я тоже имею на собрании или в райкоме партии что народу сказать… Фактиков у меня уйма, Федорыч! Вона, сам директор промкомбината было на меня ополчился, грозится, кричит: уволю, выгоню! Ишь, мол, помещик объявился – это, значит, я! Всю базу захапал в свое личное пользование, курей-индюков развел! Поросята и кролики под ногами у отдыхающих путаются! «Матросы» жалуются, что с утра до ночи ишачат на меня, значит… А я ему так тихонечко, вежливенько и толкую: а ты позабыл, как ночью с мамзелью пожаловал? Я еще на тракторе гонял домой к продавщице за выпивкой. А когда с бухгалтершей тут встречался?.. Ну, директор и сник, замолк и рукой на дверь показывает: дескать, уходи, змей подколодный! Сами грешат, прелюбодействуют, а я у них на побегушках… Раз рыльце у самих в пушку, так не замахивайтесь и на меня, Захара Галкина!
– Хорошо ты устроился! – подивился Казаков. – Ни с какой стороны, гляжу, к тебе не подобраться!
– Я люблю Советскую власть, уважаю начальство, но наступать себе на горло никому не дозволю…
«Еще бы тебе не любить нашу власть! – подумал про себя Вадим Федорович. – Ты же сосешь ее, как тля зеленый лист. Пятнадцать лет живешь на государственном иждивении. Пользуешься бесплатно электричеством – всю ночь в твоих пристройках горят яркие лампы дневного света и включены рефлекторы, обогревая в холода кролей, нутрий, индюков, поросят! Твоя раздувшаяся, как индюшка, от важности Васильевна спит на лежанке, под матрасами которой в кирпичную кладку вмонтирована мощная электрическая спираль. Моторы качают тебе в помещение и огород воду, крутят деревообрабатывающие станки, медобойку, электрические наждаки, пилы и прочие хитроумные приспособления. Выписав лес, якобы для базы, ты обрабатываешь его для собственных нужд, в печах у тебя горят только самые лучшие березовые дрова, на тракторе – у тебя их два – ты каждое утро ездишь в поселок опохмеляться в буфете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183