режиссер экспромтом провел с ней сцену встречи подонка с девушкой в лесу… Но она-то видела, какие у него при этом были глаза, как его толстые волосатые лапы ощупывали ее тело, а эти мокрые губы… Бр-р! Ася Цветкова рассказывала о своих любовных приключениях с юмором, как будто в этом ничего особенного нет. А приключений у нее хватало.
В институт Оля успела на последние две лекции. Староста выразительно посмотрел на нее, но ничего сказать не успел, так как зазвенел звонок. Делая вид, что внимательно слушает преподавателя, Оля машинально чертила в конспекте профили Немировича-Данченко, Станиславского и самого лектора в коричневых роговых очках. Сидящая рядом Ася Цветкова с любопытством поглядывала на подругу, у нее так и вертелся на языке вопрос: мол, как там, на студии? Оля упорно делала вид, что не замечает ее красноречивых взглядов. Ася выше Оли, у нее короткая прическа, широко поставленные, чуть раскосые глаза с накрашенными ресницами, большой чувственный рот, всегда ярко напомаженный. Она принадлежала как раз к тому типу современных девушек, который не нравился Бобрикову: плечи шире бедер, какая-то мальчишеская угловатость во всей фигуре. И вместе с тем Ася симпатичная, особенно обаятельная у нее улыбка. Киношники говорили, что у нее очень характерное, фотогеничное лицо. И давали ей маленькие эпизодические роли простушек.
После лекции они зашли на Литейном в маленькое кафе «Гном». Народу в это время здесь было мало.
– Не томи душу, Олька, рассказывай, – не выдержала Ася. – Дали тебе главную роль? Пригласили на пробы?
– Режиссер сказал, что у меня маленькая грудь, – улыбнулась Оля.
– Кретин! Где у него глаза? – рассердилась Ася. – У тебя классическая грудь… Я слышала, что этот боров обожает толстух.
– Пять минут поговорили, и он полез, толстогубый урод, целоваться, – продолжала Оля. – Как для дурочки разыграл какой-то детский эпизод: встреча в лесу с насильником…
– Это на него похоже!..
– Я залепила ему по толстой физиономии пощечину…
– Ну ты даешь, Олька!
– Но каков Бобриков-то? – думая о другом, сказала Оля. – Не знаю, что он наговорил про меня этому Беззубову… Кстати, что бросается в глаза в его лице, так это губы: красные, толстые, мокрые… Фу! Гадость!
– Оленька, с твоим характером не сниматься тебе в кино, – заметила Ася, отхлебывая из маленькой фарфоровой чашечки горячий кофе.
– По-твоему, я должна была изобразить покорную селянку? Опуститься на мох?.. Тьфу! На пол?..
– Кинорежиссера по физиономии… – покачала головой подруга. – Я такого еще не слышала!
– Реакцию мою он похвалил… – улыбнулась Оля.
– Беззубов – очень влиятельный человек на студии…
В окно ударил порыв ветра, задребезжало стекло. Буфетчица из стеклянной банки засыпала в кофейный агрегат зерна. Машина с чавканьем поглощала их, от нее поднимался к потолку легкий пар. Приятный запах молотого кофе вдруг напомнил Оле жаркое лето, колышущиеся и гудящие от пчелиного звона зеленые поля, над которыми медленно плыли белые облака… Из всех времен года она больше всего любила лето.
– Я стояла перед ним в павильоне, а он рассматривал меня… – стала рассказывать Оля. – И мне вдруг пришло на ум, что он хозяин, а я раба на невольничьем рынке, которую покупают… Очень, я тебе скажу, неприятное ощущение.
– Начинать, Олька, всегда трудно, об этом пишут в своих мемуарах все знаменитые артисты театра и кино. Зато потом, став популярной звездой, актриса диктует свои условия…
– Ты имеешь в виду на Западе?
– Не думаю, чтобы Беззубов, например, разговаривал с Гурченко или с Симоновой так же, как с тобой.
– Знаешь, я впервые пожалела, что выбрала эту профессию, – призналась Оля.
– Не принимай все так близко к сердцу, – сказала Ася. – Ты – актриса, и тебе всю жизнь придется играть…
– И в жизни, и на сцене? – улыбнулась Оля. – Я как-то над этим не задумывалась.
– А как твой роман с дядей Мишей Бобриковым? – припомнила подруга. – Разве это не игра? Не строила бы ему глазки, не поощряла его интерес к себе, он бы не решился приударить за тобой. Это была игра в жизни. Впрочем, все мы, девчонки, со школьной скамьи играем в придуманную нами любовь, о которой не имеем никакого представления… Сколько у меня было романов! Но по-настоящему я еще не любила никого. Понимаешь, Олька, нет у меня уважения к мужчинам. Они тоже артисты – играют с нами, чего-то придумывают, пудрят мозги, добиваются своего и скоро охладевают. Извечная игра мужчин и женщин. И я даже не знаю, кто выигрывает. По-моему, и мы и они в конечном счете остаемся в проигрыше.
– От твоей философии хочется волком выть, – вздохнула Оля.
Она вспомнила свои разговоры на эту тему с братом. Он тоже не очень-то верил в большую красивую любовь… до встречи со Знаменской. Что бы Ася ни толковала, а у Андрея и Марии – настоящая любовь. Стоит брату пальцем поманить – и Мария хоть на край света прибежит к нему. И он на все готов ради нее. Домой ни одного письма не прислал из Климова, а Марии – четыре! Вернувшись оттуда – он всего и побыл-то дома две недели, – снова подрядился в какое-то автомобильное агентство по дальним перевозкам грузов. Получил огромную машину с серебристым прицепом-холодильником. Туда грузят продукты, овощи, вешают пломбы, и кати по стране в другую республику. Он уже два рейса сделал. Говорил, что работа интересная, как журналист он тут много чего для себя почерпнет…
Мария Знаменская, пропустив неделю в университете, была с ним в одной поездке. Оказывается, в машине есть даже подвесная кровать для отдыха. После той поездки на грузовике в Андреевку Мария полюбила ездить на тяжелых машинах. А рефрижератор, который получил Андрей, по комфортабельности мало чем уступает «Жигулям». Там есть приемник, Андрей с собой взял портативный магнитофон. В общем, Мария вернулась из длительной поездки довольная, хотя ей здорово влетело от родителей…
За соседний стол уселись два парня в модных финских куртках. У одного на безымянном пальце посверкивает красивый золотой перстень, у второго на руке японские часы с зеленоватым циферблатом. Они заказали кофе, по бокалу шампанского. Пока буфетчица щелкала блестящими рукоятками, готовя напиток, парни осмотрелись и, не найдя более достойного объекта, принялись глазеть на девушек.
– Крутые мальчики, – улыбнулась Ася. – Сейчас предложат и нам шампанского…
И действительно, тот, что с перстнем, поднял согнутую в локте руку и сказал:
– Привет, девочки! На улице дождь, а здесь уют и праздник… У моего приятеля сегодня день рождения, не поднимете с нами по бокалу в честь столь радостного события?
– Язык у малого хорошо подвешен, – негромко проговорила Ася. – А именинник будто воды в рот набрал!
– Не улыбайся им! – ущипнула подругу за ногу Оля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
В институт Оля успела на последние две лекции. Староста выразительно посмотрел на нее, но ничего сказать не успел, так как зазвенел звонок. Делая вид, что внимательно слушает преподавателя, Оля машинально чертила в конспекте профили Немировича-Данченко, Станиславского и самого лектора в коричневых роговых очках. Сидящая рядом Ася Цветкова с любопытством поглядывала на подругу, у нее так и вертелся на языке вопрос: мол, как там, на студии? Оля упорно делала вид, что не замечает ее красноречивых взглядов. Ася выше Оли, у нее короткая прическа, широко поставленные, чуть раскосые глаза с накрашенными ресницами, большой чувственный рот, всегда ярко напомаженный. Она принадлежала как раз к тому типу современных девушек, который не нравился Бобрикову: плечи шире бедер, какая-то мальчишеская угловатость во всей фигуре. И вместе с тем Ася симпатичная, особенно обаятельная у нее улыбка. Киношники говорили, что у нее очень характерное, фотогеничное лицо. И давали ей маленькие эпизодические роли простушек.
После лекции они зашли на Литейном в маленькое кафе «Гном». Народу в это время здесь было мало.
– Не томи душу, Олька, рассказывай, – не выдержала Ася. – Дали тебе главную роль? Пригласили на пробы?
– Режиссер сказал, что у меня маленькая грудь, – улыбнулась Оля.
– Кретин! Где у него глаза? – рассердилась Ася. – У тебя классическая грудь… Я слышала, что этот боров обожает толстух.
– Пять минут поговорили, и он полез, толстогубый урод, целоваться, – продолжала Оля. – Как для дурочки разыграл какой-то детский эпизод: встреча в лесу с насильником…
– Это на него похоже!..
– Я залепила ему по толстой физиономии пощечину…
– Ну ты даешь, Олька!
– Но каков Бобриков-то? – думая о другом, сказала Оля. – Не знаю, что он наговорил про меня этому Беззубову… Кстати, что бросается в глаза в его лице, так это губы: красные, толстые, мокрые… Фу! Гадость!
– Оленька, с твоим характером не сниматься тебе в кино, – заметила Ася, отхлебывая из маленькой фарфоровой чашечки горячий кофе.
– По-твоему, я должна была изобразить покорную селянку? Опуститься на мох?.. Тьфу! На пол?..
– Кинорежиссера по физиономии… – покачала головой подруга. – Я такого еще не слышала!
– Реакцию мою он похвалил… – улыбнулась Оля.
– Беззубов – очень влиятельный человек на студии…
В окно ударил порыв ветра, задребезжало стекло. Буфетчица из стеклянной банки засыпала в кофейный агрегат зерна. Машина с чавканьем поглощала их, от нее поднимался к потолку легкий пар. Приятный запах молотого кофе вдруг напомнил Оле жаркое лето, колышущиеся и гудящие от пчелиного звона зеленые поля, над которыми медленно плыли белые облака… Из всех времен года она больше всего любила лето.
– Я стояла перед ним в павильоне, а он рассматривал меня… – стала рассказывать Оля. – И мне вдруг пришло на ум, что он хозяин, а я раба на невольничьем рынке, которую покупают… Очень, я тебе скажу, неприятное ощущение.
– Начинать, Олька, всегда трудно, об этом пишут в своих мемуарах все знаменитые артисты театра и кино. Зато потом, став популярной звездой, актриса диктует свои условия…
– Ты имеешь в виду на Западе?
– Не думаю, чтобы Беззубов, например, разговаривал с Гурченко или с Симоновой так же, как с тобой.
– Знаешь, я впервые пожалела, что выбрала эту профессию, – призналась Оля.
– Не принимай все так близко к сердцу, – сказала Ася. – Ты – актриса, и тебе всю жизнь придется играть…
– И в жизни, и на сцене? – улыбнулась Оля. – Я как-то над этим не задумывалась.
– А как твой роман с дядей Мишей Бобриковым? – припомнила подруга. – Разве это не игра? Не строила бы ему глазки, не поощряла его интерес к себе, он бы не решился приударить за тобой. Это была игра в жизни. Впрочем, все мы, девчонки, со школьной скамьи играем в придуманную нами любовь, о которой не имеем никакого представления… Сколько у меня было романов! Но по-настоящему я еще не любила никого. Понимаешь, Олька, нет у меня уважения к мужчинам. Они тоже артисты – играют с нами, чего-то придумывают, пудрят мозги, добиваются своего и скоро охладевают. Извечная игра мужчин и женщин. И я даже не знаю, кто выигрывает. По-моему, и мы и они в конечном счете остаемся в проигрыше.
– От твоей философии хочется волком выть, – вздохнула Оля.
Она вспомнила свои разговоры на эту тему с братом. Он тоже не очень-то верил в большую красивую любовь… до встречи со Знаменской. Что бы Ася ни толковала, а у Андрея и Марии – настоящая любовь. Стоит брату пальцем поманить – и Мария хоть на край света прибежит к нему. И он на все готов ради нее. Домой ни одного письма не прислал из Климова, а Марии – четыре! Вернувшись оттуда – он всего и побыл-то дома две недели, – снова подрядился в какое-то автомобильное агентство по дальним перевозкам грузов. Получил огромную машину с серебристым прицепом-холодильником. Туда грузят продукты, овощи, вешают пломбы, и кати по стране в другую республику. Он уже два рейса сделал. Говорил, что работа интересная, как журналист он тут много чего для себя почерпнет…
Мария Знаменская, пропустив неделю в университете, была с ним в одной поездке. Оказывается, в машине есть даже подвесная кровать для отдыха. После той поездки на грузовике в Андреевку Мария полюбила ездить на тяжелых машинах. А рефрижератор, который получил Андрей, по комфортабельности мало чем уступает «Жигулям». Там есть приемник, Андрей с собой взял портативный магнитофон. В общем, Мария вернулась из длительной поездки довольная, хотя ей здорово влетело от родителей…
За соседний стол уселись два парня в модных финских куртках. У одного на безымянном пальце посверкивает красивый золотой перстень, у второго на руке японские часы с зеленоватым циферблатом. Они заказали кофе, по бокалу шампанского. Пока буфетчица щелкала блестящими рукоятками, готовя напиток, парни осмотрелись и, не найдя более достойного объекта, принялись глазеть на девушек.
– Крутые мальчики, – улыбнулась Ася. – Сейчас предложат и нам шампанского…
И действительно, тот, что с перстнем, поднял согнутую в локте руку и сказал:
– Привет, девочки! На улице дождь, а здесь уют и праздник… У моего приятеля сегодня день рождения, не поднимете с нами по бокалу в честь столь радостного события?
– Язык у малого хорошо подвешен, – негромко проговорила Ася. – А именинник будто воды в рот набрал!
– Не улыбайся им! – ущипнула подругу за ногу Оля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183