Наоборот, довольны, благодарят его… Возьмите хоть директора норкового совхоза.
– Надо вагонами воровать, чтобы были крупные факты? – не выдержал Андрей, вспомнив про рассказы Околыча о жуликах.
– О чем сейчас говорить? – пожал плечами редактор. – Вот напишете фельетон или корреспонденцию…
– А вы не напечатаете, – прервал его Андрей. – Вот потому околычам и вольготно живется на белом свете, что их никто не трогает!
Нехороший у него остался осадок от разговора как с начальником милиции, так и с редактором. Чужой он для них, а Гирькин свой, климовский… И наверное, они хорошо знакомы, может, тоже бывают с приезжим начальством у него на даче, млеют в сауне и наслаждаются пивом и раками в холле…
* * *
Как и в день приезда его в Климово, была суббота, и Ксения таскала на коромыслах в баню ведра с водой. Моросил мелкий дождь, девушка была в куртке и резиновых ботах. Андрей уже собрал в сумку вещи, уехать в Ленинград из Климова было нетрудно: тут часто ходили поезда, даже скоростные. Русская баня ему нравилась, он решил перед отъездом попариться. Отобрал у девушки ведра, наносил в баки воды, а она тем временем затопила печку. У крыльца лежала куча напиленных дров, он взял колун и принялся колоть сосновые и березовые поленья. Ксения, моргая заслезившимися глазами, вышла из бани, оттуда потянул едкий дым.
– Когда дождь, сразу никогда не затапливается, – пожаловалась девушка. – Пока разгорится, все глаза дымом выест.
Андрей взял почерневшую мокрую фанерку, открыл дверцу с тлевшими поленьями и стал махать, раздувая огонь. Защипало глаза, но пламя скоро загудело.
– Ура-а! Пробило пробку! – крикнула Ксения. – Дым из трубы повалил…
С ветхого крыльца было видно неприветливое озеро, над ним колыхался разреженный туман. Несколько рыбачьих лодок смутно чернели вдали. Рыболовы были в плащах с капюшонами на головах. На деревянных кладях блестело кем-то забытое цинковое ведро. Рядом плавали утки. То одна, то другая ныряли, и тогда казалось, что в воду воткнулся большой белый поплавок.
– Василий прислал, – с улыбкой протянула Андрею фотографию девушка.
Рядовой Василий был снят во весь рост в новенькой форме. Высокий стройный парень с задорно вздернутым носом и самоуверенным взглядом.
– Орел, – улыбнулся Андрей, возвращая фотографию. – Что пишет?
– Сначала было очень трудно, а теперь ничего, даже получил от командира благодарность за отличную стрельбу.
– Ну вот видишь, – заметил Андрей.
– У меня отпуск через месяц, – продолжала Ксения. – Поеду к нему. Как раз у них и карантин кончится.
– Артиллерист?
– Ракетчик, – с гордостью сказала девушка. – Может, и правда в армии человеком станет… – Она сбоку посмотрела на Андрея: – А чего вы уезжаете? Обычно Околыч с шофером ездит до ноябрьских праздников.
– Не сошлись характерами…
– Гирькин шоферов не обижает, – заметила девушка. – Если бы мой Васька не пил, мог бы заработать на мотоцикл. Он так мечтал купить «Яву».
– Ксения, Василий ничего тебе не рассказывал про дела-делишки Околыча? – спросил Андрей.
– Он в дела не вникал, делал все, что Гирькин говорил, а за это каждый вечер получал бутылку можжевеловой…
– Гляжу, у Околыча слабость к можжевеловке! – усмехнулся Андрей.
– Это водка или вино?
– Настойка, но довольно крепкая.
– Вася сказал, что Гирькин за сезон выколачивает для себя до десяти тысяч рублей… Врет, наверное?
– Один лишь Околыч знает, сколько положил в свой карман.
– Когда в ноябре составляет отчет для заготконторы, всех из дому прогоняет и сидит в своей комнате по трое-четверо суток со счетами и бумагами. К нему никто тогда не заходит. А как составит отчет, так потом никакая ОБХСС не придерется! У него все по полочкам разложено, все подписи собраны, квитанции подшиты, как говорил Вася, комар носа не подточит.
– Да-а, землю, которую он лопатами накидал в кузов, к отчету не пришьешь… – задумчиво заметил Андрей.
– Какую землю? – вскинула на него удивленные глаза девушка. – Про землю Вася ничего не говорил.
– Это я так… – не стал вдаваться в подробности Андрей. – Вовремя твой Вася в армию ушел…
– А что? Мог бы погореть?
– Сколько веревочка ни вейся, а быть концу, – сказал Андрей.
– А кто сейчас не ворует? – пожала плечами Ксения. – Мой отец – он работает на мебельной фабрике – рассказывал, что со склада целую стенку украли… А книжные полки почти в открытую под мышкой через проходную несут домой.
– Все смешалось в доме Облонских… – думая о своем, проговорил Андрей.
– Чего это вы вспомнили «Анну Каренину»?
– Читала?
Ксения обидчиво надула губы, посчитав такой вопрос оскорбительным, однако долго сердиться не умела – подложив в печку дров, снова уселась на шаткое крылечко и стала смотреть, как Андрей ловко раскалывал чурбаки. Он ставил кругляк на серую, иссеченную топором плаху, с размаху одной рукой раскалывал, не давая упасть, подхватывал свободной рукой две половинки, соединял их и снова опускал колун. За два маха он раскалывал чурку на четыре равные части.
– Городской, а дрова вон как здорово колете! – подивилась Ксения. – У вас ведь там паровое отопление?
– По-твоему, если появилась машина, то зачем человеку ноги? – усмехнулся Андрей, с треском раскалывая очередную березовую чурку.
– Полтора месяца прожили у нас и не завели девушку? – полюбопытствовала Ксения.
– Откуда ты знаешь? – покосился на нее Андрей.
– Околыч говорил, что первый раз ему попался такой странный шофер: не пьет, не курит и за девушками не бегает…
– Хорошо это или плохо?
– Не знаю… – задумчиво покачала головой девушка. – Конечно, хорошо, когда у человека нет недостатков, но с другой стороны…
– Что же с другой стороны? – подначил Андрей.
– Жить рядом с таким человеком – это то же самое, что пить дистиллированную воду…
Андрей опустил поднятый колун, внимательно посмотрел на Ксению:
– Это ты сама придумала?
– А что, я произвожу впечатление провинциальной дурочки?
– Да нет, в твоих словах что-то есть… Выходит, если человек правильно живет, он уже и неинтересен?
– Я что-то слишком уж правильных давно у нас не видела, – вздохнула Ксения. – Может, они все живут в больших городах?
– Каждый человек должен быть таким, каков он есть, а не подражать другим, не перенимать чужие недостатки, – горячо заговорил Андрей. – Мне не нравится пить, и те люди, которые меня упрекают, мол, не компанейский ты парень, мне противны. Примитивны они, Ксения, как амебы… И потом, дурное перенимается гораздо легче, чем хорошее. Ведь куда легче быть середнячком, чем передовиком на производстве. Одно дело – с трудом вытягивать норму, а другое – выдать за смену две! И не верь, когда осуждают в школе отличников: мол, зубрилы и все такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– Надо вагонами воровать, чтобы были крупные факты? – не выдержал Андрей, вспомнив про рассказы Околыча о жуликах.
– О чем сейчас говорить? – пожал плечами редактор. – Вот напишете фельетон или корреспонденцию…
– А вы не напечатаете, – прервал его Андрей. – Вот потому околычам и вольготно живется на белом свете, что их никто не трогает!
Нехороший у него остался осадок от разговора как с начальником милиции, так и с редактором. Чужой он для них, а Гирькин свой, климовский… И наверное, они хорошо знакомы, может, тоже бывают с приезжим начальством у него на даче, млеют в сауне и наслаждаются пивом и раками в холле…
* * *
Как и в день приезда его в Климово, была суббота, и Ксения таскала на коромыслах в баню ведра с водой. Моросил мелкий дождь, девушка была в куртке и резиновых ботах. Андрей уже собрал в сумку вещи, уехать в Ленинград из Климова было нетрудно: тут часто ходили поезда, даже скоростные. Русская баня ему нравилась, он решил перед отъездом попариться. Отобрал у девушки ведра, наносил в баки воды, а она тем временем затопила печку. У крыльца лежала куча напиленных дров, он взял колун и принялся колоть сосновые и березовые поленья. Ксения, моргая заслезившимися глазами, вышла из бани, оттуда потянул едкий дым.
– Когда дождь, сразу никогда не затапливается, – пожаловалась девушка. – Пока разгорится, все глаза дымом выест.
Андрей взял почерневшую мокрую фанерку, открыл дверцу с тлевшими поленьями и стал махать, раздувая огонь. Защипало глаза, но пламя скоро загудело.
– Ура-а! Пробило пробку! – крикнула Ксения. – Дым из трубы повалил…
С ветхого крыльца было видно неприветливое озеро, над ним колыхался разреженный туман. Несколько рыбачьих лодок смутно чернели вдали. Рыболовы были в плащах с капюшонами на головах. На деревянных кладях блестело кем-то забытое цинковое ведро. Рядом плавали утки. То одна, то другая ныряли, и тогда казалось, что в воду воткнулся большой белый поплавок.
– Василий прислал, – с улыбкой протянула Андрею фотографию девушка.
Рядовой Василий был снят во весь рост в новенькой форме. Высокий стройный парень с задорно вздернутым носом и самоуверенным взглядом.
– Орел, – улыбнулся Андрей, возвращая фотографию. – Что пишет?
– Сначала было очень трудно, а теперь ничего, даже получил от командира благодарность за отличную стрельбу.
– Ну вот видишь, – заметил Андрей.
– У меня отпуск через месяц, – продолжала Ксения. – Поеду к нему. Как раз у них и карантин кончится.
– Артиллерист?
– Ракетчик, – с гордостью сказала девушка. – Может, и правда в армии человеком станет… – Она сбоку посмотрела на Андрея: – А чего вы уезжаете? Обычно Околыч с шофером ездит до ноябрьских праздников.
– Не сошлись характерами…
– Гирькин шоферов не обижает, – заметила девушка. – Если бы мой Васька не пил, мог бы заработать на мотоцикл. Он так мечтал купить «Яву».
– Ксения, Василий ничего тебе не рассказывал про дела-делишки Околыча? – спросил Андрей.
– Он в дела не вникал, делал все, что Гирькин говорил, а за это каждый вечер получал бутылку можжевеловой…
– Гляжу, у Околыча слабость к можжевеловке! – усмехнулся Андрей.
– Это водка или вино?
– Настойка, но довольно крепкая.
– Вася сказал, что Гирькин за сезон выколачивает для себя до десяти тысяч рублей… Врет, наверное?
– Один лишь Околыч знает, сколько положил в свой карман.
– Когда в ноябре составляет отчет для заготконторы, всех из дому прогоняет и сидит в своей комнате по трое-четверо суток со счетами и бумагами. К нему никто тогда не заходит. А как составит отчет, так потом никакая ОБХСС не придерется! У него все по полочкам разложено, все подписи собраны, квитанции подшиты, как говорил Вася, комар носа не подточит.
– Да-а, землю, которую он лопатами накидал в кузов, к отчету не пришьешь… – задумчиво заметил Андрей.
– Какую землю? – вскинула на него удивленные глаза девушка. – Про землю Вася ничего не говорил.
– Это я так… – не стал вдаваться в подробности Андрей. – Вовремя твой Вася в армию ушел…
– А что? Мог бы погореть?
– Сколько веревочка ни вейся, а быть концу, – сказал Андрей.
– А кто сейчас не ворует? – пожала плечами Ксения. – Мой отец – он работает на мебельной фабрике – рассказывал, что со склада целую стенку украли… А книжные полки почти в открытую под мышкой через проходную несут домой.
– Все смешалось в доме Облонских… – думая о своем, проговорил Андрей.
– Чего это вы вспомнили «Анну Каренину»?
– Читала?
Ксения обидчиво надула губы, посчитав такой вопрос оскорбительным, однако долго сердиться не умела – подложив в печку дров, снова уселась на шаткое крылечко и стала смотреть, как Андрей ловко раскалывал чурбаки. Он ставил кругляк на серую, иссеченную топором плаху, с размаху одной рукой раскалывал, не давая упасть, подхватывал свободной рукой две половинки, соединял их и снова опускал колун. За два маха он раскалывал чурку на четыре равные части.
– Городской, а дрова вон как здорово колете! – подивилась Ксения. – У вас ведь там паровое отопление?
– По-твоему, если появилась машина, то зачем человеку ноги? – усмехнулся Андрей, с треском раскалывая очередную березовую чурку.
– Полтора месяца прожили у нас и не завели девушку? – полюбопытствовала Ксения.
– Откуда ты знаешь? – покосился на нее Андрей.
– Околыч говорил, что первый раз ему попался такой странный шофер: не пьет, не курит и за девушками не бегает…
– Хорошо это или плохо?
– Не знаю… – задумчиво покачала головой девушка. – Конечно, хорошо, когда у человека нет недостатков, но с другой стороны…
– Что же с другой стороны? – подначил Андрей.
– Жить рядом с таким человеком – это то же самое, что пить дистиллированную воду…
Андрей опустил поднятый колун, внимательно посмотрел на Ксению:
– Это ты сама придумала?
– А что, я произвожу впечатление провинциальной дурочки?
– Да нет, в твоих словах что-то есть… Выходит, если человек правильно живет, он уже и неинтересен?
– Я что-то слишком уж правильных давно у нас не видела, – вздохнула Ксения. – Может, они все живут в больших городах?
– Каждый человек должен быть таким, каков он есть, а не подражать другим, не перенимать чужие недостатки, – горячо заговорил Андрей. – Мне не нравится пить, и те люди, которые меня упрекают, мол, не компанейский ты парень, мне противны. Примитивны они, Ксения, как амебы… И потом, дурное перенимается гораздо легче, чем хорошее. Ведь куда легче быть середнячком, чем передовиком на производстве. Одно дело – с трудом вытягивать норму, а другое – выдать за смену две! И не верь, когда осуждают в школе отличников: мол, зубрилы и все такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183