Можно утверждать даже гораздо большее.
Никакой живой религии это вообще не свойственно. Кто хоть
немного углублялся в историю греческой религии и филосо-
фии, тот прекрасно знает, что, напр., платонизм есть соедине-
ние мистики с очень напряженной и утонченной диалектикой
и что только не читавшие никогда Платона и Плотина сенти-
309
ментальные дураки и вырожденцы-просветители видят здесь
какие-то беспредметные <платонические> чувства, которым
не свойственна никакая логика. Но в особенности надо бо-
роться против векового обмана и клеветы, возводимой на
христианство и на средневековье либерально-гуманистичес-
кими мыслителями. Колоссальная по своей глубине, широте,
тонкости и напряженности антично-средневековая диалекти-
ка, пред которой меркнут Фихте, Шеллинг и Гегель, объявле-
на раз навсегда бесплодной метафизикой, <мистическим ту-
маном>, <тьмой> и <невежеством>. Ослепление новой рацио-
налистической верой не видит, что и священные книги, и
богословские труды всех отцов церкви полны учений о свете,
об уме и разуме, о просвещении, о слове, об идее и т. д. и т.д.
От приведения текстов я сейчас воздержусь. Итак, ни хрис-
тианство, ни средневековье не только не отрицают знания, но
совершенно отождествляют его с верою. И поэтому совершен-
но не правы просветители и атеисты, что средневековье отри-
цает знание. Оно отрицает ложное знание, а не знание вооб-
ще. И Новое время отличается от средневековья отнюдь не
тем, что оно ставит на первый план знание вместо веры, но
тем, что его знание и вера имеют другие объекты, чем средне-
вековые знание и вера.
Но если не средневековье есть лоно подобных формально-
логических учений, то откуда же они, какая социальная среда
породила такую сентиментальную мифологию? Я думаю, что
она - порождение той же самой социальной среды, что и про-
тивоположная ей мифология с ее догматом о знании без веры.
Именно, зададим себе вопрос: чем, собственно говоря, от-
личается новоевропейский дух от средневекового и в чем сущ-
ность той необычайной разъяренности, с которой он нападает
на Средние века? Я, кажется, не буду ничего утверждать ново-
го и особенного, если скажу, что средневековье основано на при-
мате трансцендентных реальностей, Новое же время пре-
вращает эти реальности в субъективные идеи. Отсюда
весь рационализм, субъективизм и индивидуализм Нового
времени. Новоевропейская культура не уничтожает эти цен-
ности, но она превращает их в субъективное достояние. Она
лишает объекты их осмысленности, их личностности, их
самостоятельной жизни, превращая внешний мир в меха-
низм, а Бога - в абстрактное понятие. Поэтому индивидуа-
лизм, кульминирующий в так называемом романтизме, и ме-
ханизм - диалектически требуют один другого. Эта эпоха вы-
двигает на первый план отдельные, дифференцированные
310
субъективные способности или всего субъекта, напрягая это
до противоестественных размеров; все же прочее превращает-
ся в некое аморфное чудище, в безглазую тьму, в бесконечно
расплывшийся, черный и бессмысленный, механистический
мир ньютоновского естествознания. Отсюда такие лозунги,
как знание без веры, такое вероучение и мифология, как о
всемогуществе знания, это постоянное упование на науку, на
просвещение, этот слепой догмат <в знании - сила>.
Я утверждаю, что, как все мышление после Средних веков
есть либерализм и гуманизм, как вся социально-экономичес-
кая жизнь этих веков основана на отъединенном индивидуа-
лизме, т. е. оказывается капитализмом, и на рационализме,
т. е. оказывается машинной культурой, так миф о всемогуществе
знания есть всецело буржуазный миф. Это - сфера либе-
рального мышления, чисто капиталистический и мещански-
буржуазный принцип. Напрасно представители пролетарской
идеологии усвоили себе систему атеизма и вероучение о при-
мате знания. Наоборот, атеизм был оригинальным порожде-
нием именно буржуазии, впервые отказавшейся от Бога и отпав-
шей от Церкви; и тут нет ничего специфически пролетарско-
го. Если же станут говорить, что буржуазное происхождение
той или иной социальной ценности не мешает само по себе
тому, чтобы она была усвоена пролетарским сознанием, то это
указывает только на то, что, с точки зрения пролетариата, су-
ществуют внеклассовые социальные ценности. И одно из
двух: или атеизм и миф о примате знания есть буржуазное по-
рождение, тогда пролетарий не может быть атеистом; или он
может и должен быть атеистом, и тогда пролетарское миро-
воззрение ничем не отличается от капиталистического в
самом существенном вопросе всего мировоззрения и, кроме
того, существуют для него внеклассовые социальные ценнос-
ти, т. е. марксизм в таком случае есть, с точки зрения пролета-
риата, ложная теория.
То же социологическое объяснение должно быть и для
мифа о вере без знания. Это - продукт все той же индивидуа-
листической среды, где или сам субъект, или отдельные его
особности гипостазируются и абсолютизируются взамен
Цельного и живого бытия. Существовало раньше некое явле-
ние абсолютного в телесном и вещественном - как объектив-
" обстояние, со своим собственным внутренним, одухотво-
РЩИМ принципом, - культ. Буржуазная Европа в лице
прежде всего протестантизма отнимает в культе его внутрен-
нюю сущность и делает ее порождением отдельных субъектов.
311
То, что остается после этого в культе, конечно, превращается
в механизм и рационалистический скелет, в машину, в беззе-
мельный и бесправный пролетариат, в марево межзвездных ;
пространств. Захвативши душу вещей в свой субъект, евро-
пейский человек стал разрушать и дробить ее, бросаясь от
одной крайности в другую. Так одна и та же капиталистичес-
кая Европа XVI-XIX вв. в разные стадии своего существова-
ния породила алогический фидеизм с его бесплодными <на-
строениями> и рационалистический атеизм с его внутренней
пустотой и мещанским духовным убожеством. Обе мифоло-
гии суть, конечно, вырожденческие мифологии. Тем не менее
обе они уже давно доросли до степени догмата и даже догма-
тического богословия.
На этом примере прекрасно видно, что такое миф и что
такое догматы и как миф сам по себе отнюдь еще не есть дог-
мат. Поскольку речь идет о материализме как о некоей разум-
ной системе, - конечно, нельзя уже говорить просто о мифо-
логии. Здесь именно догматическое богословие.
5. К сказанному я прибавлю еще только одно замечание,
которое должно ответить на сам собою поднимающийся тут
вопрос.
а) Именно, выше мы констатировали, что знание логичес-
ки предполагает вне-логическое противостояние знающего и
знаемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Никакой живой религии это вообще не свойственно. Кто хоть
немного углублялся в историю греческой религии и филосо-
фии, тот прекрасно знает, что, напр., платонизм есть соедине-
ние мистики с очень напряженной и утонченной диалектикой
и что только не читавшие никогда Платона и Плотина сенти-
309
ментальные дураки и вырожденцы-просветители видят здесь
какие-то беспредметные <платонические> чувства, которым
не свойственна никакая логика. Но в особенности надо бо-
роться против векового обмана и клеветы, возводимой на
христианство и на средневековье либерально-гуманистичес-
кими мыслителями. Колоссальная по своей глубине, широте,
тонкости и напряженности антично-средневековая диалекти-
ка, пред которой меркнут Фихте, Шеллинг и Гегель, объявле-
на раз навсегда бесплодной метафизикой, <мистическим ту-
маном>, <тьмой> и <невежеством>. Ослепление новой рацио-
налистической верой не видит, что и священные книги, и
богословские труды всех отцов церкви полны учений о свете,
об уме и разуме, о просвещении, о слове, об идее и т. д. и т.д.
От приведения текстов я сейчас воздержусь. Итак, ни хрис-
тианство, ни средневековье не только не отрицают знания, но
совершенно отождествляют его с верою. И поэтому совершен-
но не правы просветители и атеисты, что средневековье отри-
цает знание. Оно отрицает ложное знание, а не знание вооб-
ще. И Новое время отличается от средневековья отнюдь не
тем, что оно ставит на первый план знание вместо веры, но
тем, что его знание и вера имеют другие объекты, чем средне-
вековые знание и вера.
Но если не средневековье есть лоно подобных формально-
логических учений, то откуда же они, какая социальная среда
породила такую сентиментальную мифологию? Я думаю, что
она - порождение той же самой социальной среды, что и про-
тивоположная ей мифология с ее догматом о знании без веры.
Именно, зададим себе вопрос: чем, собственно говоря, от-
личается новоевропейский дух от средневекового и в чем сущ-
ность той необычайной разъяренности, с которой он нападает
на Средние века? Я, кажется, не буду ничего утверждать ново-
го и особенного, если скажу, что средневековье основано на при-
мате трансцендентных реальностей, Новое же время пре-
вращает эти реальности в субъективные идеи. Отсюда
весь рационализм, субъективизм и индивидуализм Нового
времени. Новоевропейская культура не уничтожает эти цен-
ности, но она превращает их в субъективное достояние. Она
лишает объекты их осмысленности, их личностности, их
самостоятельной жизни, превращая внешний мир в меха-
низм, а Бога - в абстрактное понятие. Поэтому индивидуа-
лизм, кульминирующий в так называемом романтизме, и ме-
ханизм - диалектически требуют один другого. Эта эпоха вы-
двигает на первый план отдельные, дифференцированные
310
субъективные способности или всего субъекта, напрягая это
до противоестественных размеров; все же прочее превращает-
ся в некое аморфное чудище, в безглазую тьму, в бесконечно
расплывшийся, черный и бессмысленный, механистический
мир ньютоновского естествознания. Отсюда такие лозунги,
как знание без веры, такое вероучение и мифология, как о
всемогуществе знания, это постоянное упование на науку, на
просвещение, этот слепой догмат <в знании - сила>.
Я утверждаю, что, как все мышление после Средних веков
есть либерализм и гуманизм, как вся социально-экономичес-
кая жизнь этих веков основана на отъединенном индивидуа-
лизме, т. е. оказывается капитализмом, и на рационализме,
т. е. оказывается машинной культурой, так миф о всемогуществе
знания есть всецело буржуазный миф. Это - сфера либе-
рального мышления, чисто капиталистический и мещански-
буржуазный принцип. Напрасно представители пролетарской
идеологии усвоили себе систему атеизма и вероучение о при-
мате знания. Наоборот, атеизм был оригинальным порожде-
нием именно буржуазии, впервые отказавшейся от Бога и отпав-
шей от Церкви; и тут нет ничего специфически пролетарско-
го. Если же станут говорить, что буржуазное происхождение
той или иной социальной ценности не мешает само по себе
тому, чтобы она была усвоена пролетарским сознанием, то это
указывает только на то, что, с точки зрения пролетариата, су-
ществуют внеклассовые социальные ценности. И одно из
двух: или атеизм и миф о примате знания есть буржуазное по-
рождение, тогда пролетарий не может быть атеистом; или он
может и должен быть атеистом, и тогда пролетарское миро-
воззрение ничем не отличается от капиталистического в
самом существенном вопросе всего мировоззрения и, кроме
того, существуют для него внеклассовые социальные ценнос-
ти, т. е. марксизм в таком случае есть, с точки зрения пролета-
риата, ложная теория.
То же социологическое объяснение должно быть и для
мифа о вере без знания. Это - продукт все той же индивидуа-
листической среды, где или сам субъект, или отдельные его
особности гипостазируются и абсолютизируются взамен
Цельного и живого бытия. Существовало раньше некое явле-
ние абсолютного в телесном и вещественном - как объектив-
" обстояние, со своим собственным внутренним, одухотво-
РЩИМ принципом, - культ. Буржуазная Европа в лице
прежде всего протестантизма отнимает в культе его внутрен-
нюю сущность и делает ее порождением отдельных субъектов.
311
То, что остается после этого в культе, конечно, превращается
в механизм и рационалистический скелет, в машину, в беззе-
мельный и бесправный пролетариат, в марево межзвездных ;
пространств. Захвативши душу вещей в свой субъект, евро-
пейский человек стал разрушать и дробить ее, бросаясь от
одной крайности в другую. Так одна и та же капиталистичес-
кая Европа XVI-XIX вв. в разные стадии своего существова-
ния породила алогический фидеизм с его бесплодными <на-
строениями> и рационалистический атеизм с его внутренней
пустотой и мещанским духовным убожеством. Обе мифоло-
гии суть, конечно, вырожденческие мифологии. Тем не менее
обе они уже давно доросли до степени догмата и даже догма-
тического богословия.
На этом примере прекрасно видно, что такое миф и что
такое догматы и как миф сам по себе отнюдь еще не есть дог-
мат. Поскольку речь идет о материализме как о некоей разум-
ной системе, - конечно, нельзя уже говорить просто о мифо-
логии. Здесь именно догматическое богословие.
5. К сказанному я прибавлю еще только одно замечание,
которое должно ответить на сам собою поднимающийся тут
вопрос.
а) Именно, выше мы констатировали, что знание логичес-
ки предполагает вне-логическое противостояние знающего и
знаемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113